25 декабря, едва лишь вступив в должность первого консула, Бонапарт обратился к Англии и Австрии с мирными предложениями. Это был верно рассчитанный ход. За недолгое время своего пребывания в Париже Бонапарт убедился в том, как жаждет весь народ, вся страна мира. К миру стремилась вся Европа. Взяв на себя инициативу мирных предложений, Бонапарт выигрывал не только в общественном мнении своей страны, но и в главах передовых людей за пределами Франции. Он перекладывал ответственность за все последствия на других. Он сделал все что мог — первым протянул руку примирения.

Как и можно было предвидеть, в ситуации, сложившейся к началу 1800 года, участники коалиции не склонны были идти на мировую. Недавние успехи в войне против Франции настраивали их воинственно. И Англия, и Австрия отвергли французские предложения — в чем первый консул был уверен с самого начала. Еще до того, как были направлены послания в Лондон и Вену, он стал готовиться к большой войне.

Официально стало известно, что на восточных границах Франции собирается крупная армия под командованием генерала Моро. Эта армия, именуемая, как и раньше, Рейнской, была предназначена для вторжения в Германию и затем для марша на Вену. О Рейнской армии много говорили, много писали, она была предметом всеобщего внимания. Одновременно с начала декабря втайне от всех в Дижоне, недалеко от швейцарской границы, стала формироваться другая армия. О ней было мало что известно: наиболее осведомленные военные знали лишь, что эта армия называется «Резервной» и что она, по-видимому, призвана в предстоящей кампании играть вспомогательную роль. Командующим Резервной армией был назначен Александр Бертье.

Именно потому, что Резервная армия формировалась в условиях строжайшей секретности, она привлекала к себе самое пристальное внимание агентуры Лондона, Вены, Берлина и всей Европы. Бонапарт на этом и строил свои расчеты. Армия в Дижоне была камуфляжем: строгая секретность, полное отсутствие какой-либо официальной информации должны были убедить иностранных наблюдателей, что именно в Дижоне формируются главные силы. И действительно, их внимание с января 1800 года было приковано к штабу Резервной армии.

Между тем Бонапарт замышлял нечто иное. Составленный им дерзкий план требовал абсолютной секретности. Успех был целиком рассчитан на внезапность, следовательно, он был возможен лишь при условии, что противник будет дезинформирован и застигнут врасплох. План кампании был предельно смел и прост. У Французской республики не было денег на длительную войну, да и внутриполитическое положение и престиж первого консула не допускали затяжной войны. После катастрофы в Египте Бонапарту нужна была быстрая, полновесная, триумфальная победа — смелая операция вторжения, генеральное сражение, навязанное врагу и уничтожающее его армию, и сразу же — перемирие с опрокинутым навзничь противником. Удар против Австрии должен был быть нанесен на итальянском театре военных действий, который Бонапарт прекрасно знал, и осуществить его должна была снова Итальянская армия. Но где же находилась эта армия и ее штаб? Над ее созданием и трудился Бонапарт со своими помощниками. В кратчайшие сроки они подготовили армию, оставшуюся нераскрытой противником, и двинули ее против австрийцев.

Дижонский камуфляж себя блестяще оправдал. В Дижоие были сосредоточены многочисленный штаб и примерно семь-восемь тысяч солдат, в своем большинстве новобранцев и инвалидов. Английские и австрийские агенты проникли-таки в Дижон и составили об этой армии вполне определенное представление: Резервная армия вскоре стала мишенью для карикатуристов, а незадачливый первый консул — объектом для насмешек. В ставке фельдмаршала Меласа хвастались, что тайна Бонапарта разгадана. «Резервная армия, которой нас столько пугают, — говорили в штабе Меласа, — это банда из семи или восьми тысяч новобранцев и инвалидов, с помощью которых нас хотят обмануть, чтобы прекратить осаду Генуи». Так Бонапарту удалось скрыть направление главного удара, показывая на него пальцем.

В то время как в австрийских штабах развлекались остротами над французскими инвалидами на деревянных ногах, к юго-восточным границам Франции по разным дорогам быстро и бесшумно продвигались войска. Это и была Итальянская армия. Он не собиралась в одно месте, а состояла из самостоятельных разрозненных частей, которые в одно время должны были соединиться у швейцарской границы.

6 мая 1800 года Бонапарт покинул Париж и направился, как все и ожидали, к Дижону. Он произвел смотр находившемуся там гарнизону, пробыл в городе два дня, и дальше след его потерялся. 8 мая Бонапарт оказался в Женеве. Здесь соединилась значительная часть армии, переброшенный с Рейна 20-тысячный корпус Монсея и правое крыло под командованием генерала Тюро. В Лозанне находился авангард его армии под командованием Ланна, он был сформирован из отборных частей ветеранов походов Бонапарта. Таким образом, незаметно для всех первый консул сконцентрировал группировку в 62 000 человек при 48 орудиях.

14 мая Бонапарт отдал приказ наступать. Дальнейший план кампании был рискован и труден. Предполагалось преодолеть горный массив в Альпах, достигающий местами свыше 3000 метров, перейти через Сен-Готардский и Сен-Бернарский перевалы, спуститься в Ломбардию и ударить в тыл армии Меласа, отрезав ей путь к отступлению. С 17 по 22 мая французская армия двигалась в горах, преодолевая огромные трудности в период таяния снегов. Каждый солдат перед выступлением получил на руки восьмидневный запас продовольствия и 40 патронов. Кроме того, походные колонны были обременены обозами. Пушки отделялись от лафетов и перевозились на деревянных волокушах или перетаскивались вручную. 20 мая Бонапарт закончил переправу через Большой Сен-Бернар. 24 мая авангардная дивизия Ланна захватила Иврею, опрокинув 9-тысячный австрийский заслон генерала Гаддика. Французская армия, лавиной скатываясь с горных высот, вторглась в Ломбардию.

Маренго. 14 июня

 Французы врезались в тыл австрийцев. В то время как Отт осаждал Геную, Мелас ожидал дижонских инвалидов и пребывал в счастливом неведении, что Бонапарт уже идет на Милан. Первый консул не бросился на помощь Массена. Он ставил себе более широкую задачу, направленную на достижение иной цели — глубокого охвата Меласа и уничтожения всей австрийской армии.

Итак, обеспечив себя выдвижением нескольких отрядов на линию Кивассо—Павия, Бонапарт двигался из Ивреи в столицу Ломбардии, где было назначено сосредоточение французских войск. 2 июня он вошел в Милан, а 6-го сюда через Сен-Готард прибыл Монсей со своим корпусом. В Милане Бонапарт, встреченный жителями также восторженно, как и четыре года назад, организовал свою базу для дальнейших действий в Италии.

4 июня Массена, отбивавшийся в Генуе от осаждавших его австрийцев, исчерпав все резервы, пошел на почетную капитуляцию. Гарнизон был отпущен под честное слово с обязательством не принимать участия в дальнейших действиях. Тем не менее это была победа австрийцев, и Мелас в восторженных выражениях спешил донести о ней в Вену. На самом деле Мелас практически уже находился в «мешке», теперь Бонапарту необходимо было генеральное сражение.

Рассредоточение французской армии, позволившее обеспечить скрытность передвижения войск и внезапность их появления в тылу австрийцев, давало французам не только преимущества. Достоинства постепенно превращались в свою противоположность. Пытаясь перекрыть возможные пути отступления австрийцев, Бонапарт совершил ошибку: он разбросал свои силы, уменьшив численность армии. Корпус Монсея отставал от главных сил. Большая часть артиллерии все еще находилась в горах. Продвигаясь вперед по разным дорогам, армия Бонапарта дробила свои силы. Лани и Мюрат контролировали линию реки По, Монсей — линию реки Ти-чино, Дюшеи — дороги вдоль реки Адда. Это было необходимо, чтобы сковать инициативу Меласа. Обходя австрийцев с востока, необходимо было воспрепятствовать их прорыву на север через реку По и выходу на французские сообщения через Сен-Готард, или их уходу на юг в оставленную Массена Геную. При такой разбросанности сил Бонапарт лишался преимущества, которое всегда стремился сохранять — сосредоточение сил в ударный кулак.