— Их не удалось обмануть! Вперед, ребята! Захватим их! — закричал Вейн.

Пораженные его приказом рулевые послушались. Шлюп накренился, команда стала занимать свои места. Некоторые матросы замешкались, разглядывая оснастку французского судна, которое по ветру подходило к ним, не прекращая орудийной пальбы. Оно подошло угрожающе близко, и его раздувающиеся нижние косые паруса и марсели не оставляли сомнения в намерении капитана дать бой «Морскому Коньку».

— Черт побери! — воскликнул Рэкхэм, наваливаясь на штурвал, помогая рулевому. — Руль на ветер!

Анна почувствовала, как палуба наклонилась и судно дало ужасающий крен, отвечая рулю и порыву ветра в парусах.

«Морской Конек» развернулся по ветру, хлопая носовыми парусами. Пираты разлетелись по палубе, как тряпичные куклы, смытые волной, перекатывающейся через переборки и ограждения.

Вейн стоял с широко открытыми глазами, не в силах пошевельнуться, наблюдая, как французский фрегат подходит все ближе. Его китель промок насквозь, и он то и дело протирал слезящиеся от морской воды глаза. Рэкхэму было достаточно одного взгляда на него, чтобы закричать:

— Взять брассы, парни!

— Покажи ему, что хочешь принять бой, Джек! — воскликнула Анна, преодолевая замешательство. Она прекрасно знала, что фрегат находится не более чем в полумиле от них и продолжает идти на сближение. Только чудом и благодаря постоянному «рысканью» «Морского Конька» из стороны в сторону он избежал серьезных повреждений от непрекращающегося обстрела фрегата.

Из состояния прострации Вейна вывел вид возвышающегося перед ними борта противника. Если не предпринять никаких немедленных мер, казалось, что столкновение кораблей неизбежно. Анна помогала выкатывать главные орудия корабля к амбразурам. Учитывая крен корабля, это было похоже на подъем в гору.

— Правый борт, залп! — проревел Вейн. Орудия шлюпа, спасая свою жизнь, изрыгнули залп по приближающемуся фрегату. И хотя ядра просвистели далеко от цели, но надлежащий эффект был достигнут «Лягушатники» убирали паруса, готовясь встретиться с пиратским судном в ближайшем бою.

Вейн хотел было скомандовать еще один залп, но тут к нему подбежал Рэкхэм, схватил его за плечо и произнес:

— Приближайся к нему! Подними марсели и иди встречным курсом.

Вейн в растерянности оглянулся и автоматически повторил приказания Джека. Команду не пришлось повторять дважды. Все кинулись выполнять приказ. Паруса наполнились и Анна почувствовала, как «Морской Конек» бросился вперед. Когда она снова взглянула на французский фрегат, из ее груди вырвался вздох облегчения. Уловка сработала. Французы в смятении пытались вновь поднять паруса, разгадав их трюк, — но разрыв был слишком большим. Их судно, казалось, стоит на месте, по сравнению с набравшим ветер «Коньком».

Пока французы опять смогли поймать ветер, «Морской Конек» ушел далеко вперед. В бессильной попытке отомстить с фрегата был произведен последний орудийный залп, который с оглушительным треском обрушился на пиратский шлюп. Анна с ужасом увидела, как рангоут одной из мачт треснул и, увлекая за собой ванты и паруса, обрушился в воду. Впередсмотрящий, запутавшийся в вантах, попал в плен канатов. Для убегающего от погони шлюпа такая буксировка означала неминуемую гибель. Вейн оглянулся и закричал:

— Рубите канаты! С топорами — сюда! Впередсмотрящий завопил:

— Нет, спасите меня, ребята! Не дайте мне пойти на дно! — его глаза от ужаса вылезали из орбит.

Но команда, глухая к его мольбам и охваченная паникой, с остервенением принялась рубить такелаж. С шумом, подобным вздоху облегчения, паруса, тянувшиеся за кормой, отцепились, освобождаясь от сдерживающих их канатов. Анна отскочила в сторону. Взгляд впередсмотрящего встретился с ее взглядом. Его рот был открыт в немом крике отчаяния. Наконец, рангоут перевернулся и медленно пошел ко дну. И последнее, что увидела девушка, были судорожно стиснутые в кулаки руки впередсмотрящего, в последней отчаянной попытке схватиться за жизнь. Рэкхэм хрипло произнес:

— Не повезло бедолаге. Да упокой Господь его душу!

Анна, трясясь от ужаса, смогла только кивнуть головой.

Команда настояла на своем праве созвать Совет. Рэкхэм требовал, чтобы они захватили фрегат, а не показывали ему свой хвост в самый последний момент.

— Даже если бы у них было больше орудий, мы могли бы их захватить. Боюсь, что скоро придет время, когда я даже лягушку в пруду не смогу поймать! Тогда я повешу свои пистолеты на стенку, а сам возьмусь за крестьянский плуг, — начал он с издевкой.

Вейн отстаивал свою точку зрения и в конце концов не выдержал:

— Клянусь Богом, на корабле принимаю решения я. И я не потерплю досужих пересудов, после того, как дело сделано!

Недовольство среди экипажа достигло своего апогея, когда шлюп подошел к Бермудам, чтобы пополнить запасы свежей воды. В один из дней Вейн покинул судно и, высадившись на берег, обнаружил большую часть команды в тени пальм, рассуждавшую о чем-то взволнованными голосами.

— В чем дело? — спросил он, смело шагнув в центр собравшейся группы.

Анна взглянула на него и, повинуясь секундному импульсу, едва не начала говорить, но вовремя взяла себя в руки.

Джек бросил взгляд сперва на нее, затем на остальных пиратов.

— Если хочешь, Вейн, можешь присесть и послушать. Речь как раз идет о тебе. О том, имеет ли смысл тебе оставаться капитаном.

Вейн открыл рот, как будто собираясь что-то сказать, но тут же передумал и уселся на горячий песок, переводя взгляд с одного матроса на другого.

— Пришла пора высказаться открыто, ребята! Хватит шептаться о том, что Вейн проявил трусость в этой схватке с французским фрегатом и что он упустил несколько явных возможностей захватить грузовые корабли и оставил нас без гроша в кармане. Прошу всех, кто согласен с вышесказанным, — сказать — «Да!»

Голосование было единодушным. Из сорока членов экипажа — тридцать два высказались за отстранение Вейна от командования кораблем. Было решено оставить его и тех, кто за него голосовал, недалеко от Бермудских островов и предоставить в их распоряжение захваченную в одном из боев шлюпку, чтобы они смогли вновь начать свое предприятие.

Рэкхэм взглянул на него и произнес:

— Мне очень жаль, Вейн. Но твоему командованию пришел конец, настала пора тебя заменить.

Вейн фыркнул:

— Кем заменить? Может тобой, сосунок? Думаешь, командовать так легко? Хотел бы я посмотреть, как ты будешь командовать, когда экипаж будет сходить с ума от жажды, или когда вы напоретесь на огонь противника. Легко руководить на берегу, а не под жерлами пушек врага! Ну ничего, ты еще вспомнишь обо мне, когда тебе станет туго! Я буду очень рад, когда ты вспомнишь обо мне, находясь в когтях смерти! — выкрикнув все это, Вейн поковылял в сторону, сопровождаемый своими приспешниками. Анна почувствовала жалость к этому ничтожному человеку, но через мгновенье ее жалость сменилась гордостью за Джека.

— Ну, а теперь, джентльмены, давайте решать, кто достоин заменить Вейна на его посту! — продолжал Джек.

Голосование было единодушным. С чувством облегчения и в надежде на перемену к лучшему, все проголосовали за Джека Рэкхэма. Он стал единодушно избранным капитаном пиратского шлюпа. Три голоса, шутя, были поданы за Анну, отдавая дань ее храбрости. Однако, сама она только рассмеялась.

— Пусть Джек командует кораблем, — заявила она, — а я буду командовать Джеком!

Команда расхохоталась этой шутке, и все стали поздравлять Джека, похлопывая его по спине. Он стоял с вымученной улыбкой на лице.

Море казалось еще более чудесным с палубы принадлежащего им судна. Впереди их ожидали неисследованные ранее просторы, бесчисленные рифы и песчаные отмели. Шлюп летел по волнам, подобный быстрокрылой птице. Анна знала, что в каких-нибудь восьмидесяти милях к западу лежит побережье Флориды, а на востоке проходят морские пути к Нью-Йорку. Но все это казалось таким далеким. Весь ее мир сконцентрировался на маленьком суденышке. Все, что имело смысл, заключалось теперь в «Морском Коньке», Джеке, их команде и растущем чувстве чего-то необычайного внутри ее тела. Ее живот теперь заметно увеличился в размерах, но она стала носить свою блузу навыпуск, поверх узких бриджей. И старалась не сильно стягивать их ремнем. Она заметила, что во время их ночных встреч Джек всячески старался уберечь ее, сдерживая свою страсть, понимая, что внутри нее уже живет их ребенок. Порой она забывала о бьющейся в ее чреве жизни, носилась по палубам и карабкалась по вантам наравне со всеми. Но иногда ее тело само заявляло о себе, и она с трудом передвигалась по кораблю, прислушиваясь к тому, кто начинал шевелиться под ее сердцем.