— Что ж, значит, их жизнь ничтожна! Когда я спросила, что они думают об угрозе ямазийцев на юге, они, как попугаи, повторили мнение взрослых, а миссис Дарси так на меня посмотрела, будто я подняла свои юбки выше головы. Словно убийства, война, жестокость не касаются юных леди. — Анну рассмешила собственная мысль, — хотела бы я посмотреть, как Рэчел Дарси будет принимать военных. Эти ее маленькие ручки в перчатках! «Скажите, сэр, не считаете ли Вы, что в этом месяце ужасно жарко. Как Вы думаете, скоро ли наступит период ураганов?» — О, черт! Какая чушь! — Анна не обращала внимания на хмурящуюся Фалли и ее многочисленные вздохи. — Я найду друзей в другом месте, Фалли. На балах и скачках. Хватит с меня домашнего чаепития, благодарю!

В пятнадцать лет Анна была самой модной и самой соблазнительной красавицей в Чарльзтауне. Мужчины считали ее более привлекательной, чем те рафинированные красавицы, на которых ее все время заставляли походить. Когда мужчины сопровождали ее за город в двухместной коляске или прогуливались с ней по саду во время бала, она всегда должна была сбрасывать их руки с талии, плеч, груди. Низкий вырез корсажа делал ее тело очень соблазнительным. Медные волосы постоянно выбивались из-под шляпки. У нее были темно-зеленые глаза и чувственные губы. Несколько благородных молодых людей искали ее расположения, что больше радовало Кормака, нежели Анну. К большинству из них она испытывала презрение из-за их неуклюжих попыток пощупать ее грудь, или прижаться к ней, когда она проходит мимо. Девушка не была удивлена, что сыновья «лучших» семейств такие же сильные, как и ее бывшие приятели из доков. Она замечала, что стала относиться к мужчинам слегка пренебрежительно. Ей казалось, что каждым из них руководит только одно желание, какие бы замечательные чувства они не испытывали.

По ее просьбе отец нанял ей учителя фехтования. Когда мать запротестовала, что такое занятие не свойственно леди, Кормак мудро возразил:

— Ее энергии нужен выход, Мэри. В Белфилде она привыкла к свободе, привыкла скакать верхом по полям. Здесь, в городе, должно быть что-то подобное, иначе ни к чему хорошему это не приведет.

— Она может гулять. Она может совершать прогулки верхом и здесь, Уильям. Может прогуляться в карете с Фулборн.

Но Кормак знал, что Анну это не устроит. В глубине души он понимал ее, хотя никак не мог понять почему.

Учитель фехтования, Поль Левей, был гибким смуглым французом с обаятельной улыбкой соблазнителя. Он быстро оценил свою юную ученицу, решив, что она соответствует его намерениям. Меньше, чем через месяц они стали любовниками.

Анна ощущала какой-то магнетизм между ними и, всякий раз, входя в гостиную, где проходили их занятия, она испытывала напряжение, доставляющее ей удовольствие. Девушка знала, что в бриджах и блузке из белого мягкого шелка она обворожительна. У месье Левея была крепкая спина и мускулистые ноги моряка, а проворные руки говорили о том, что он прекрасно владеет шпагой. В один прекрасный день они обменялись осторожными взглядами и начали свой обычный урок.

— En garge, mademoiselle. Следите за острием… Осторожно, осторожно… — Он намеренно обошел ее сзади, его глаза блестели, на губах играла насмешливая улыбка.

Анну пронзало сильное волнение, когда она отражала его выпады, задевая уязвимые места и ища незащищенные. Однажды он подпустил ее совсем близко, и она едва не задела его плечо. Затем он отбросил ее назад и стал кружить по комнате. Он провоцировал ее, добродушно поддразнивая:

— Вы не можете достать меня, ma poulette? [3] А я касаюсь Вас здесь и здесь! — Он постоянно делал выпады, двигаясь слишком быстро. Анна не успевала за ним. Он наносил ей уколы рапирой в плечо, бедро…

Девушка осторожно обходила его, следя за ним с близкого расстояния, стараясь заметить движение его рук и тела, прежде чем он сделает это. Он уклонялся. Анна сделала один выпад, потом другой и, наконец, задела его грудь.

— О, monsieur! Вы попались! Вот Вам! — Она обошла его, заразительно смеясь. Напряжение сменилось радостью.

— Eh bien, mademoiselle! А вот так, я опять достал Вас! И вот так! — и он развязал бант у нее на шее, который держал блузку. Рубашка распахнулась и обнажила округлость ее груди.

Анна сделала еще выпад, затем ринулась вниз, слишком близко к изгибу его руки, и он опять задел ее. Она парировала как раз вовремя, чтобы избежать острия. Левей не сводил с нее глаз.

— Вы красивы, ma poulette. Просто Диана! — Левей дышал напряженнее, и Анна чувствовала, как у нее перехватывает дыхание, когда она притворно атаковывала его и ловко уворачивалась от его ударов.

Вдруг девушка заметила, что его внимание отвлечено ее распахнутой блузкой и сделала выпад. Рапира задела его рубашку, и она распахнулась, обнажив грудь. Левея удивила ее дерзость.

— Tres bien, ma chere! [4] — усмехнулся он и подошел ближе, задевая ее блузку, бриджи, многозначительно касаясь острием рапиры ее тела, делая разрез блузки все больше, пока она совсем не упала с плеч. Анна чувствовала, как по всему телу разливается тепло, и от напряжения и возбуждения кружится голова.

— Ну же, Левей, — проговорила она, задыхаясь, — смелее.

Он отбросил рапиру, сгреб девушку за плечи и, поддерживая ее под спину, склонил над кушеткой, у которой они остановились, и впился губами в ее шею. Анна чувствовала свой пульс на его губах. Она обвила руками его голову, опуская ее к своей груди, и в этот момент они, полуобнаженные, упали на пол.

Через минуту все было кончено. Анну охватили волны экстаза сразу же, как он вошел в нее, настойчивый, горячий и влажный от пота. Он делал это так же умело, как владел рапирой. Девушка почувствовала легкую боль, затем жар внутри, заставивший ее содрогнуться от блаженства. Он поспешно поднял ее и взглянул на дверь, отделявшую их от всего дома, и прошептал:

— Я сделал тебе больно, ma poulette?

Она, усмехаясь, подняла на него глаза, разметавшиеся волосы оттеняли ее прекрасное лицо.

— Non, monsieur. [5] — Она обняла его за шею, их губы приблизились и сомкнулись в долгом, страстном поцелуе. Не отрываясь от его губ, она промурлыкала:

— Согласись, что на этот раз я тебя перехитрила? Он усмехнулся и Анна ощутила на своем лице его теплое и все еще учащенное дыхание:

— Qui, poulette. Ты перехитрила меня. Но в следующий раз верх возьму я…

Анна нежно потерлась своей обнаженной грудью о его грудь. Не отрывая глаз, он следил за ее сосками.

— Посмотрим, Левей!

Слух о том, что мисс Кормак отдалась, и не из-за ласковых слов или предложения руки и сердца, а под действием страсти, быстро распространился среди молодых людей Чарльзтауна. Удивительно, но это не остудило их пыл. Теперь, когда к ней приближался молодой человек, Анна внимательно его осматривала, оценивая, как он двигается, танцует, как прикасается к ней. Когда кто-нибудь на балу предлагал ей удалиться в сад, она, не проронив ни слова, охотно соглашалась, ожидая подходящего момента, когда сможет сравнить его темперамент со своим. Если при предоставившейся возможности поклонник обнимал ее неуклюже, и Анна видела, что он не знает, как обращаться с женщинами, она с достоинством отталкивала его. Иногда девушка позволяла мужчине увести себя на заднее сидение темного фаэтона или под уединенное дерево и даже исследовать свое тело под юбками, но, если это у него получалось неловко, или он не возбуждал в ней страсти, Анна отказывала ему в дальнейших вольностях.

Кормаку часто приходилось объяснять молодым элитным жеребцам в своем кабинете, что Анна еще слишком молода, чтобы выходить замуж. Однажды он предостерег одного из этих молодых людей, намекая на юность и невинность дочери, и был шокирован, увидев, что парень глупо улыбается:

— Она намного старше своих лет, сэр. Некоторые созданы для того, чтобы выходить замуж рано, и мисс Анна — одна из них.