Немалую роль в успехе Мэри сыграла поддержка ее второго мужа Уильяма Соммервилля, который ввел ее в научные круги и радовался, когда выходили ее труды по физике и астрономии.

«Принято считать, что любое занятие женщины, кроме, разве что, „рождения глупцов“, можно прервать в любой момент. Женщины и сами приняли это мнение, написали немало книг в его защиту и приучили себя думать, что любое их занятие недостаточно значимо для мира или окружающих, а посему его можно отринуть по первому же требованию общества. Умственный труд они привыкли считать всего-навсего эгоистичным развлечением, от которого им долженствует отказаться ради любого бездельника, гораздо более себялюбивого, чем они сами», — горько вздыхала Флоренс Найтингейл, и ей вторили бы немало соотечественниц. Но несмотря на царящие в обществе предрассудки, некоторые женщины из тех, что потом обретут звучные имена «суфражистки», «феминистки» или просто «эмансипе», желали посещать лекции наравне с мужчинами.

Первые студентки — тогда еще вольные слушательницы — посещали лекции уже в 1830 году в институте Биркбека, Лондон, а в 1832 году две отважные девицы записались на лекции по электричеству в Университетский колледж (один из колледжей Лондонского Университета). Прогрессивный колледж официально разрешил женщинам посещать занятия с 1848 года. В конце 1840-х годов были открыты два женских колледжа: Королевский колледж (Queens College), во главе которого стояли джентльмены, с пониманием относившиеся к женскому образованию, и Женский колледж (Ladies College) на площади Бедфорд, основанный Элизабет Джессер Райд. В Бедфордском колледже обучалась изящным искусствам одна из дочерей Чарльза Диккенса.

Уже с 1870-х годов лучшие ученицы подготовительных школ, например Челтенхэма, продолжали обучение в колледжах Ньюнхэм и Гиртон в окрестностях Кембриджа (основаны в 1873 и 1875 годах) и колледжах Соммервилль и Леди Маргарет в Оксфорде (1879). Число студенток в то время было еще незначительным, а их распорядок дня более строгим, чем у студентов мужского пола. На первых порах в колледжах отсутствовали командные виды спорта, альтернативой им были долгие прогулки, а вместо спиртного студентки распивали какао в своих общежитиях. Если же девушкам предстояло посетить лекцию, на которой присутствовали мужчины, в аудитории появлялась пожилая компаньонка — а то как бы чего не вышло.

В Академии изящных искусств. «Кэсселлс», 1883

В 1871 году открылась Академия изящных искусств Слейда (The Slade School of Fine Arts), в которой мужчины и женщины обучались совместно, а в 1874 году была основана Лондонская медицинская школа для женщин (London School of Medicine for Women).

В Университетском колледже no четвергам проводились вечерние лекции, «адаптированные для широкой аудитории, в том числе женской», а 1878 году, наконец, были созданы смешанные классы для студентов обоих полов. Таким образом, Лондонский университет стал первым высшим учебным заведением в Англии, в котором женщины могли получить высшее образование. Оксфорд и Кембридж допустили женщин к экзаменам только в 1884 и 1881 годах соответственно. Шотландские университеты позволили женщинам учиться наравне с мужчинами в 1892 году.

Как писала одна из оксфордских выпускниц Лилиан Фейсфул, ставшая затем директрисой Челтенхэмского женского колледжа: «Тот восторг, который у женщин вызывала перспектива провести три года в эгоистичной погоне за знаниями, был совершенно невероятным и вряд ли понятным мужчинам, ведь с ранних лет женщин осаждают обязанности большие и маленькие».

К 1900 году женщины составляли ни много ни мало 30 % от всех университетских выпускников. В то же время, университетское образование все еще оставалось прерогативой высших классов.

Настоящая леди отличалась от женщин из низших классов тем, что сторонилась любой работы — как той, на которой ей пришлось бы соперничать с мужчинами, так и работы по дому. Замарав себя трудом, она теряла свою принадлежность к вожделенной касте. Доходило до абсурда: София Джекс-Блейк, в середине XIX века преподававшая математику в Королевском колледже, вынуждена была работать бесплатно, чтобы не прогневать своих родителей. Отец запретил ей принимать деньги от кого бы то ни было.

Запрет на труд относился не только к аристократкам, но и к женам торговцев: в XVIII веке купеческие семьи жили рядом с лавками и складами, поэтому жена могла помогать мужу вести дела, но в XIX веке торговцы отселяли свои семьи в пригород, подальше от центров коммерции. Подражая аристократам, средний класс был буквально одержим стремлением к респектабельности, но статус леди оказался прокрустовым ложем, которое серьезно ограничивало поле деятельности женщины. Нельзя работать за деньги. Нельзя соревноваться с мужчинами. Нельзя серьезно заниматься наукой, а то как бы не прослыть «синим чулком». Нельзя, нельзя, нельзя. Некоторых женщин эти запреты останавливали, на других же действовали, как красная тряпка на быка: стиснув зубы, упрямицы двигались вперед.

Выбор профессии для девушки из рабочего класса был невелик: она могла податься в служанки, работать в магазине или на фабрике, таскать вагонетки и разгружать уголь в шахте, шить на заказ, стирать белье или торговать собой. На фоне таких карьерных перспектив работа швеей казалось наиболее достойной, ведь умение обращаться с иголкой и ниткой считалось символом женственности. Даже знатные дамы не гнушались шитьем и в особенности вышиванием, так что и портнихи, хотя бы по аналогии, не роняли своего достоинства. Собственно, этим и ограничивались преимущества их профессии.

Во главе швейной иерархии стояли портнихи, модистки и белошвейки, обслуживавшие королевский двор. Чуть ниже на карьерной лестнице находились женщины, работавшие в салонах при крупных магазинах лондонского Вест-Энда. Шагнув еще ниже, мы увидим портних из мастерских в Ист-Энде, где из бедняжек выжимали все соки. Некоторые швеи работали над заказами дома, судя по картинам того времени, в крошечных квартирках с узкими оконцами.

С появлением швейной машинки в середине 1840-х производительность труда портних возросла, но «Зингер» тоже стоил недешево. Например, в 1880-х портниха, обслуживавшая небогатых заказчиков, шила рубашки за 7 пенсов за дюжину. Чтобы хоть как-то держаться на плаву, ей приходилось работать с 7 утра до 11 вечера. Летом заработки были выше, чем зимой, когда темнеет раньше — свечи тоже стоили денег. Чтобы заработать 1 шиллинг 2 пенса в день, портнихе нужно было сшить 2 дюжины рубашек! Но из своих еженедельных заработков ей приходилось вычитывать 2 шиллинга и 6 пенсов за аренду швейной машинки плюс еще шиллинг за смазку для машинки и за нитки, не говоря уже о таких насущных расходах, как оплата жилья, уголь и, если повезет, еда.

Даже владелицы дорогих ателье старались выжать из работниц побольше, а заплатить поменьше. Поскольку работа швеи отчасти сезонная, в течение нескольких месяцев они могли оставаться почти без заказов. Но когда весной начинался лондонский Сезон и дамы обновляли туалеты, портнихи трудились круглые сутки, падая в обморок от усталости. Разумеется, они не могли позволить себе платья из роскошных тканей, которые ежедневно держали в руках. Горечью наполнены строки «Песни о рубашке» Томаса Гуда:

Швея. Иллюстрация из книги «Головы людей, или Портреты англичан», 1840