«Ну и сволочь же ты, Савельев, — в который уже раз за последнее время Юрий Павлович вдруг испытал жесточайший приступ омерзения к своей персоне, — жила себе баба спокойно, нет, обязательно надо было влезть и все испоганить. Эти уроды за свои сто тысяч кому угодно матку готовы вывернуть наружу».

Кипучая натура Юрия Павловича одними мыслями, однако, не ограничилась, и до самого вечера он занимался организационными вопросами. Первым делом надо было разместить зелень с наркотой в заангажированных персональных сейфах. Затем ликвидатор тщательно прокачал возможные варианты развития ситуации. И напоследок, не забывая мудрость древних: хочешь мира, готовься к войне, — привел в идеальное состояние модернизированный браунинг образца 1903 года, перекрещенный стараниями товарища Токарева в пистолет «ТТ».

Наконец Юрий Павлович вспомнил про обед, однако есть в одиночку было скучно. Купив целлофановый пакет побелевшего от маринада полуфабриката, киллер надумал осчастливить свою даму сердца зажаренной на сковородке бастурмой.

Транспорту на улицах было немерено, но, пробиваясь сквозь дорожные заторы, Савельев не переживал — ему хотелось, чтобы к его приезду Катя была уже дома. Однако вскоре выяснилось, что со службы она отпросилась еще с обеда и конечно очень была Савельеву рада, тем более что пожаловал он с мешком, полным свинины.

— У нас сегодня вечером мероприятие. — Катя сама с энтузиазмом принялась жарить мясо. — Люська Балашова сподобилась отметить защиту кандидатской, ну скромно так, на дому, по-стариковски. Ты как?

— Я всегда за приятное общество. — Савельев нетерпеливо наколол на вилку дымящийся кусок свинины, хищно ощерясь, надкусил и, не раздумывая, принялся увлеченно жевать. — Катерина Викторовна, готово.

Быстро разложили по тарелкам вчерашние салаты, водрузили в центр стола сковородку с мясом и наелись так, что захотелось прилечь, однако уже в постели обоим сразу же стало не до сна. Словом, в гости выбрались только в девятом часу. Даже не подозревая об автомобильных наклонностях Савельева, Катя усадила его рядом с собой на «кресло смертника», слегка погрела выстуженный двигатель и лихо покатила по направлению к Неве. Путь им предстоял неблизкий — в Купчино. Двигаясь по городским магистралям сообразно с древним британским принципом «леди вперед», черноволосая водительница вскоре убедилась, что она далеко не в Англии.

На Московском проспекте позади «Жигулей» внезапно ослепительно вспыхнули фары, и тут же, подобно паровозу, заревел могучий гудок «шевроле-блайзера». Однако озверевшая от подобной наглости Катя дорогу уступать и не подумала — проезжая часть свободна, обгоняйте. Когда загорелся красный свет, «джип»-забияка остановился от «пятерки» справа, тонированное стекло на водительской двери опустилось, и гладкобритый рулевой жестом предложил Савельеву сделать то же самое. «Так, начинается». — Вздохнув, Юрий Павлович принялся крутить ручку подъемника и сразу же услышал:

— Эй, фуфел, скажи своей пятицилиндровой, сейчас она у меня отсосет.

— Ась? — Ликвидатор по-дурацки улыбнулся и, показав себе на уши, принялся вылезать из машины. — Простите, я вас не понял, у меня в слуховом проходе пробки.

— Хорошо, что не в заднем, придурок! — Смачно заржав, гладкобритый придвинул харю поближе к окошку, чтобы лучше рассмотреть такого козла рогатого, а ликвидатор коротким движением «от кармана» моментально сломал веселому рулевому челюсть.

Затем он подождал мгновение, пока начала открываться задняя дверь «джипа», и, с силой пнув ее ногой, кому-то раздробил колено. В гневе сокрушив локтем боковое зеркало иномарки, он наконец, угомонившись, вернулся в «Жигули»:

— Поехали, дорогая, уже зеленый.

— Таким, Берсеньев, я тебя еще не видала. — По Катиному лицу снова пробежала тень непонимания, и она как-то странно на Савельева посмотрела. — Чтобы так драться, нужно учиться лет десять.

— Ну что ты, — Савельев деланно рассмеялся, — надо просто чаще видик смотреть, — и, переводя разговор в другое русло, у ближайшего лабаза поинтересовался: — Юбиляра-то как радовать будем?

— Балашовой мужика бы найти по жизни нормального — лучше, пожалуй, подарка не придумать, а вообще-то, мы уже собирали деньги, ну, сладкоежка она, и выпить может. — Все еще пребывавшая в раздумье Катя пожала плечами. Савельев, долго не раздумывая, купил огромный шоколадный торт и снежно-белую пузатую бутыль клубничного «Мисти».

Объехав по кривой фигуру вождя пролетариата с протянутой дланью, машина выкатилась на проспект Славы, стремительно нырнула под Витебский и, повернув направо, остановилась вскоре неподалеку от точечного творения архитектуры — приехали.

Виновница торжества была застенчиво-миловидной девахой, лет около тридцати пяти, с умным голубоглазым взором и, судя по всему, крайне тяжелой женской долей. Кроме нее за миниатюрным праздничным столом располагалось с полдесятка академического вида дам при кавалерах с галстуками, а также счастливая мать и полупьяный отец юбилярши. Веселье уже было в самом разгаре, и гости на опоздавших отреагировали слабо. Один только родитель вновь испеченного кандидата почему-то проникся к Савельеву страшной любовью, — поминутно опираясь животом на скатерть, чтобы чокнуться с ним, он проникновенно бормотал:

— Один только ты здесь с яйцами, остальные с галстуками.

Наконец в первом приближении гости насытились, и над столом повисли речи. В это время у входной двери послышался звонок, и вскоре в комнату пожаловал высокий широкоплечий дядька с букетом белых роз в руках. При виде его юбилярша просияла:

— Спасибо, Игорь Васильевич.

Присутствующие дамы начали тут же незаметно прихорашиваться, а их спутники выгнули грудь колесом и приосанились — для внушительности.

Между тем вновь прибывший приветственно махнул всем рукой, ловко уселся за мгновенно освободившимся кусочком стола и принялся с увлечением есть фаршированную по-еврейски, с морковью и орехами, рыбу-фиш. Его смуглое лицо на восточный манер было скуласто-узкоглазым, мощный же изогнутый нос красноречиво говорил, что без сынов Израиля здесь не обошлось, а острые концы густых, ухоженных усов закручивались кверху, как у легендарного Василия Ивановича. Двигался он по-юношески легко, и во всем его облике ощущалась хорошо контролируемая сила, а вот взгляд гостя светился иронией и немалым жизненным опытом.

На сером фоне малохольных интеллигентов с уже сбившимися набок галстуками усатый мужик Савельеву понравился сразу. Заметив вдобавок ко всему на его руках гипертрофированную надкостницу «набивки», ликвидатор повеселел и спросил:

— Сетокан?

Тот улыбнулся коротко:

— Было дело, — и, взявшись за запотевшую бутылку «Столичной», взглянул на Юрия Павловича вопросительно: — Выпьем водки?

Скоро все общество разбилось на небольшие кружки по интересам. Чокаясь по третьему разу со своим новым знакомым, Савельев сразу же узнал много нового из области синоби-дзюцу, потому как, работая в Японии, доктор наук Игорь Васильевич Чох три года занимался у самого Масааки Хатсуми — тридцать четвертого патриарха школы «искусства терпеливых» Тогакурэ-рю. Как-то незаметно перешли на «ты», а когда к ним подсела раскрасневшаяся от ликера Катя, беседа сама собой коснулась науки исторической, в частности, всего загадочного и необъяснимого в ней.

— Египетские пирамиды — это тьфу. — Доктор наук с сожалением взглянул на пустую бутылку из-под водки и, не забывая себя, налил собеседникам кизлярского «Багратиона». — Взять хотя бы крепость Саксауаман в Перу. Она сложена из гигантских, тщательно подогнанных друг к другу каменных блоков, каждый из которых весит около ста пятидесяти тонн.

Игорь Васильевич выпил, зажевал — ну не лимоном же — кусочком яблока и глянул несколько косившим глазом на Савельева:

— Ты представляешь, Миша, как древние мастера могли доставить такие глыбы за десятки километров, ведь им пришлось преодолевать реки, а потом вдобавок тащить их на гору? Неясно. Однако уже совершенно не укладывается в голове, — доктор наук показал на свой стриженный ежиком, седой на висках череп, — существование города, расположенного в нескольких сотнях метрах над этой крепостью. В гранитных скалах здесь выдолблены гроты, комнаты, туннели. Они образуют целую пещерную систему, причем стены сотен коридоров и помещений отполированы до зеркального блеска. Но ведь, дорогие мои, это гранит, даже при современном развитии техники навряд ли возможно такое.