“…Но воссияло все, что могло воссиять. И колонна сошла с круга и двинулась по спирали, поднимаясь с каждым витком все выше. Все ближе к вершине, где много простора и света. Где холодно и нечем дышать”.
Так, вроде бы оптимистически заканчивается повесть “Трио”. Но советую обратить внимание на эту, портящую все благолепие, оговорку — “Где холодно и нечем дышать”. Она, на мой взгляд, не случайна. Теоретически-абстрактные идеалы счастливого будущего, конечно, светлы и чисты, но и отстраненно-холодны в надмирно-недостижимой своей перспективе. Да и так ли они нужны не некоей идущей “правильным” курсом массе, а конкретному живому человеку, жаждущему хлеба, тепла и добра? Потому, верно, и спешит напомнить автор о ледяном холоде и разреженной атмосфере оторванных от живой человеческой жизни разного рода религиозных и идеологических догматов…
Впрочем, я высказываю свою точку зрения, а все, может быть, вовсе не так. И в том не будет ничего удивительного, поскольку проза Е.Сыча сама провоцирует на неоднозначное ее прочтение, вызывает на дискуссию. Она заставляет напряженно размышлять над нею, увлекает не столько коллизиями, фабулой, сколько сюжетом мысли и тем, главным образом, интересна, тем и отличима.
6
…Мои заметки разрастаются, как снежный ком, а я еще не успел поговорить о популярной у молодых фантастической сказке и некоторых других разновидностях фантастики освоенных ими, о нередко возникающей в их произведениях теме экологии; не вспомнил таких, например, интересных авторов, как В.Клименко, Л.Кудрявцев, В.Карпов, чей голос тоже уже хорошо различим в общем хоре. Жаль, конечно. Материала, пищи для разговора больше, чем достаточно.
Но, с другой стороны, я и не претендую на какой-то законченный всеобъемлющий обзор, в котором выделены все акценты и выставлены все оценки. Пока это лишь первые, возможно, беглые впечатления, предварительные наблюдения. Не всегда, вероятно, и точные, в чем-то, видимо, спорные. Да ведь и окончательные выводы делать рано. Молодая, в том числе и сибирская, фантастика еще на взлете, еще, расправляя крылья, набирает высоту. И серьезный разговор о ней, я думаю, только начинается.
Татьяна Торецкая
ТРОПА В БУДУЩЕЕ
Громадный черный кот в металлическом ошейнике приготовился схватить свою жертву. Прыжок… и кот плашмя опрокинулся у нарисованного мелом круга, в котором стоял человек. Словно кто-то невидимый задержал его полет, скомкал и отшвырнул в сторону…
Частному детективу Гюнтеру Шлею, который разыскивает Трех украденных некрещеных младенцев, еще не раз придется столкнуться с этим бесовским животным, как и с другими таинственными и мистическими явлениями, буквально парализовавшими нормальную жизнь небольшого городка Таунд. Нагие ведьмы, парящие в ночном воздухе на метлах, шабаши и колдовские снадобья, загадочный магистр Бурсиан, не отбрасывающий тени, — и наряду с этим современные компьютеры, мини-микрофоны, удивительный реализатор, исполняющий любые желания владельца…
В последние несколько лет на прилавках магазинов стали появляться книги под рубрикой “Румбы фантастики”, завоевавшие популярность у читателей. Это сборники научной фантастики, достаточно широко представленные и в географическом, и в жанровом отношении. О двух из них, вышедших в 1989 году, — “Ветер над яром” и “Имя для рыцаря”, — и пойдет речь.
В заметках о научной фантастике, в предисловиях и послесловиях ко многим сборникам этого жанра (особенно в 70-е годы) нет-нет, да и проскальзывало этакое сожаление-упрек: почему же советские писатели-фантасты уступают позиции зарубежным коллегам? И вообще, дескать наша фантастика находится в переходном периоде, чуть ли не в “застое”.
Вероятно, доля истины в этом упреке была. Но самый главный и убийственный застой проявлялся не столько в отсутствии тем или неталантливости авторов, сколько в косности издательского дела, в засильи чиновников там, где им быть-то не должно.
Да, шишек на научную фантастику сыпалось немало. Одно время даже поговаривали о несостоятельности фантастики как жанра. И все же она открыла читателям немало новых имен, новых нетривиальных идей, новых путей навстречу Грядущему. Прогресс немыслим без поиска, фантазии, без мечты. Научная фантастика и стремится чуть-чуть опережать развитие самой науки, не чураясь ее открытий, а популяризируя и раскрывая их широкой аудитории. И эта роль ее тем интересней, чем ближе жанр фантастики к реальности, к человеку.
И подтверждение тому, что если за дело берутся люди, которые хотят и умеют работать, для которых важен не сиюминутный успех, а широкая перспектива, такая книга, как сборник “Ветер над яром”, знакомящая нас с девятнадцатью авторами, в том числе с В.Забирко, сжатым пересказом отрывков из повести которого “Тени сна” и начат обзор.
“Тени сна” — не просто увлекательный фантастико-политический детектив. Это напоминание-предупреждение: нельзя власть, науку, души человеческие отдавать в руки расчетливых, эгоистичных людей, стремящихся корысти ради подчинить себе подобных любой ценой. Это буквально крик души: невозможно Разум использовать во зло, иначе развитие общества принимает жуткие, чудовищные формы, и это отбрасывает его на низшую ступень эволюции, на которой люди запуганные, тупые обыватели, или жертвы. Ярко выраженная политическая окраска повести раскрывает перед нами тайные замыслы различных политических группировок, намеревающихся захватить власть и упрочить свое господство при помощи чудесного реализатора — достижения неведомой цивилизации. И не случайно автор подводит нас к такой концовке: главный герой вынужден притворяться больным, все позабывшим человеком, ибо он последний держал в руках таинственный реализатор и слишком хорошо знаком с последствиями его воздействия. А потому считает, что время его еще не наступило.
Человек всегда нуждается в своем историческом прошлом. Для того, чтобы выжить биологически, генетически. Для того, чтобы воспитать духовно развитую личность. Для того, чтобы помнить и не повторять исторических ошибок. Историк Лев Вершинин, чьи произведения, без сомнения, будут интересны читателю, еще раз утверждает нас в мысли, что жить чужой злой волей, подчиняться ей — противоестественно для человека честного и, не будем бояться этого слова, — высоконравственного. Рано или поздно он разберется во всем, и тогда действия его будут такими, как диктует ему совесть: “Тогда те, кто сомневался, духи ли зла вокруг, утратили сомнения, ведь только оборотень не пощадит женщин своей крови… Мы вплывем в Валгаллу на пылающем драккаре, и это будет новая сага, сага воды и огня. В ней не будет ни слова лжи, и поэтому ее никогда не споют…” Л.Вершинин связывает свою “Сагу воды и огня” с древней скандинавской легендой. Повесть выдержана в едином ритмическом стиле, и в нее удивительно поэтично вплетено не такое уж далекое наше прошлое — годы сороковые. Эта историческая параллель тревожно предостерегает: помните! Помните не только прошлое, но и настоящее, то, что наши потомки будут долго носить в себе нарушенной психикой, безобразными мутантными формами, загубленной землей и отравленными водами.
Быть может, Евгения Дрозда не раз упрекнут в том, что он слишком мрачно живописует последствия всемирной ядерной катастрофы. Но сам автор в эпилоге повести “Скорпион” замечает, что он хотел не запугать — предупредить! Если мы и дальше будем так варварски относиться к собственному дому-планете, как ухарски, с бодрым “энтузиазмом” использовать достижения науки, не просчитав все возможные варианты их воздействия, нарушать законы Космоса и забывать о собственной личной ответственности, то рискуем прийти к Красной Черте, за которой и “парниковый” эффект, и ядерная “зима”, и уродливые, словно сошедшие со страниц Апокалипсиса, человеки-мутанты, почти не помнящие, кто они, откуда взялись и зачем живут. И не будут ли тогда выглядеть варварскими развитие в этих мутантах необыкновенных способностей и благородные намерения изменить прошлое и предотвратить то, что произошло?