Король Бреннар оказался крупным, солидным человеком в возрасте около пятидесяти лет. Знал по именам Лён и всех его придворных, служащих и даже слуг. Только придворный маг оказался новым — прежний оставил место своего служения и отправился в Дивояр, на новый пост. А теперь вместо прежнего мага здесь появился новый, окончивший университет магистр, который прошёл курс предварительного обучения при владетельных дворах ещё до прибытия на Селембрис — Лаки Брайк. Так что, новый маг Бреннархайма был жаворонарец, на что указывала его своеобразная внешность — светловолосый, горбоносый, с аскетической внешностью. Он тоже назначен был сюда недавно — чуть раньше Лёна. Оказалось, что почти год некоторые королевства оставались без нового мага, а не только Сильвандир — всё дело в переменах.
Между служащими при дворах магами всегда поддерживались отношения, и время от времени в отсутствие Дивояра они собирались вместе — материалы, которые получил Лён от своего предшественника, были составлены на основе данных от прежнего мага короля Бреннара. Это была слаженная, четкая командная работа — своеобразная агентурная сеть охватывала все заселённые земли Селембрис.
Сватовство, как и говорили Лёну, было делом чисто формальным — всё давно уже решено. Принцесса Лилиана была сосватана ещё для Дарейна, а теперь лишь жених сменился.
Всё было именно так, как описал маг Дишоан, кроме одного. Лён думал увидеть придурковатую принцессу, а вместо этого увидел настоящую красавицу. В первый момент он даже испытал волнение, когда принцессу подвели к его руке — Лён исполнял роль дружки, как и положено по этикету. В какой-то момент ему показалось, что он и есть жених, а эта девушка, скромно потупившая глаза, его невеста. А когда она взглянула на него, он вдруг почувствовал глухой удар в сердце.
Кого она ему напоминала? Чья это матовая кожа, чьи длинные ресницы, ровные дуги бровей и гладкие тёмные волосы? Эта лебединая шея и гордая осанка? В какой-то миг ему вдруг показалось, что он снова встретил свою несчастную любовь — графиню Ираэ, которую поглотил чудовищный вихрь времени — темпоральная аномалия. Но в следующее мгновение уже понял, что ошибся — когда она глянула ему в глаза и тут же опустила взор — по этикету. Нет, это не Ираэ Бланмарк — куда тем нежным, лилово-бархатным глазам до этого взгляда, похожего на блеснувшее острие кинжала! Он не мог рассмотреть цвет её глаз — его скрывали длинные ресницы, но ему вдруг показалось, что он снова видит… Он видит Гранитэль! Да, это аристократично бледное лицо, его овал, маленький упрямый рот, тени на веках, разительный контраст между чёрными волосами и белой кожей ему напоминал принцессу-призрак!
Наверно, он застыл, держа в своей руке её тонкую кисть, потому что вокруг недоумённо зашептались. Но в следующий миг Лён взял себя в руки и что-то даже сумел пробормотать про то как очарован красотой принцессы. Кажется, этот комплимент все приняли как должное — неловкость была забыта.
А дальше для него всё было, как в сказке. Сухие слова, описывающие свадебный церемониал, как было оно в материалах Дишоана, вообще померкли перед красотой и торжественностью этого великолепного спектакля. Все знали, что он не король Алай, но вели себя с ним, как с царской особой. Был роскошный бал и не менее роскошный пир — нечто подобное тому он видел в Дерн-Хорасаде, где правил печально погибший герцог Ондрильо, но впервые за всё время Лёна не мучили печальные воспоминания о том несчастье, что он принёс в тот край. Да, обстановка дворца превосходила роскошью родовое гнездо Алая, как и сама страна была богаче.
Двух своих дочерей король Бреннар выдал замуж в солидные королевские дома, осталась лишь младшая, которую тут отчего-то считали немного тронутой. Но почему? Ничто в её лице и в глазах не выдавало недостатка ума, а придворный маг Бреннара, Лаки Брайк, тоже отчего-то сказал, что принцесса Лилиана глупа.
Во время танца он ловил её взгляд, и в те редкие моменты, когда она поднимала глаза, в них проскальзывал на мгновение острый интерес — она его тоже разглядывала. Но, Дивояр свидетель, не было в них глупости! На его вопросы она отвечала кратко, но точно. На комплименты лишь тонко улыбнулась, отчего он понял: Лилиана не хочет говорить. Может, именно эта сдержанность и считается тут глупостью, потому что дамы при дворе вели себя жеманно и кокетливо — очень похоже на то, что он видел в Дюренвале. Наверно, такое поведение считается здесь подходящим для благородной девушки, а молчаливую и отнюдь не кокетливую Лилиану посчитали глупой. Вот в чем было дело!
"Как жаль, — думал он, глядя на свою партнёршу, пока вёл её в танце (как хорошо, что Ираэ научила его танцевать!), — как жаль, что она не так глупа, как говорят. Ведь ей предназначено скверное будущее".
Бедняжка, она собиралась стать женой короля Дарейна, и была бы при нём настоящей королевой. Знает ли она о том, что готовится ей? Незавидная судьба. Представить невозможно это изумительное лицо в обрамлении монашеской накидки, а эту дивную фигуру запрятанной в бесформенную чёрную хламиду.
"Неужели я влюбился?! — с изумлением спрашивал он себя. — С первого взгляда?"
Да, как тогда — в Ираэ Бланмарк, которой было лишь достаточно взглянуть на него своими необыкновенными глазами, и он затрепетал. О, сердце, ты, оказывается, живо!
А с чего он взял, что страсть теперь вечно будет ходить стороной от него? То воздержание и холодность в отношении женщин, навязанные Дивояром — естественно ли? Или он просто изголодался по красивым женщинам? Признаться, те "матрёшки", с которыми ему приходилось иметь дело в этот год, его всегда оставляли равнодушным — неудивительно, что и они им не восхищались.
Ужасно было бы влюбиться в супругу своего короля! Прощай душевное спокойствие, а он-то думал, что достиг вершин бесстрастия, как настоящий дивоярец!
Роскошный бал ещё продолжался, когда молодых торжественно отправили в опочивальню. Лён знал, что ничего между ними не будет — он скорее руку себе отрубит, чем посягнёт на жену короля — ведь Лилиана теперь жена Пафа, то есть короля Алая! Неделю будет продолжаться свадьба, и семь дней он будет ложиться на соседнее ложе — символически изображая короля.
Отгоняя от себя нелепые и стыдные мысли, Лён позволил облачить себя в одеяние для сна — длинную атласную рубашку и расшитый золотом тяжёлый бархатный халат. Волнение и страх. Три дня, всего три дня. Скорее бы уж освободиться от этого поручения и вручить принцессу Пафу. А ему ещё сопровождать её в пути — ещё три дня!
Когда за ним закрылись двери опочивальни и опустились тяжёлые парчовые портьеры, он в первый миг был ослеплён темнотой — лишь ощущался запах растопленного камина, благовоний, горящих свечей. Потом полутьма рассеялась, и глазам предстало видение роскошного королевского ложа, с одного края которого неподвижно лежала одетая в белое принцесса. Посередине кровати отсвечивал огнём свечей длинный наследственный меч Сильванджи — он символически изображал короля.
Лилиана приподняла голову и с любопытством взглянула на Лёна, а затем перевела взгляд на столик с его стороны — там стоял бокал на высокой ножке. Очевидно, он должен принять это питье — таков обычай.
— Спокойной ночи, господин магистр, — сказала она своим ровным глубоким голосом.
— Спокойной ночи, — пробормотал он, испытывая разнеживающее действие прекрасного вина, которое только что выпил — оно оказалось очень кстати.
Второй день прошёл не менее прекрасно — снова торжество, снова танцы. А ночью опять меч между ними. Лён думал, что не сможет спать, но, очевидно, волнение и усталость брали свое — он засыпал без сновидений.
"Опаивают, что ли?" — подумалось ему утром четвертого дня, когда пробуждение далось ему с трудом. Наверно, причиной этому та чаша вина, выпиваемая перед сном — он всё же не привык напиваться на ночь. И вот перед пятой ночью он взял в руки кубок и незаметно опустил в него палец — точно, в вине сонное зелье. Распознавать эти трюки он научился ещё до прихода Дивояра — однажды это спасло его. Было это в одно из погружений Жребия, когда воры-артисты, называющие себя мутузниками, думали подпоить его и ограбить.