Такой же худощавый, высокий, прямой. Тонкие, интеллигентные черты лица, почти нет морщин, только кожа потемнела и стала суше. Серо-стальной цвет волос, более густых и слегка вьющихся. Что-то необыкновенно знакомое смотрело на Лёна из зеркала, как будто эти прищуренные глаза с морщинками он уже где-то видел. Если бы была у него борода, то был бы он похож… на Гедрикса! Того, чей каменный облик он видел в непроницаемой гробнице, плывущей по холодному и бесплодному морю одного из мёртвых миров!

— Ты хорошо справился, — сказала ему Брунгильда, а Лён подумал, что у него как раз ничего не получилось — это не его образ, просто он надел на себя личину совсем другого человека.

Он обернулся, чтобы отойти, и чуть не вскрикнул от изумления. Перед ним стоял рослый, крупный мужчина, с мощными плечами, крепкой грудью и сильной шеей. Полуседые, густые волосы, твёрдые черты лица, обветренного и потемневшего во многих походах, жёсткий и уверенный взгляд стальных глаз.

— Вайгенер! — невольно почтительным шёпотом обронил Лён. в его памяти мгновенно вспыхнул знакомый облик старого герцога, отца Алариха — того, кто с шести лет учил его и своего сына приёмам боевого искусства.

— С чего ты взял? — чужим голосом спросил Паф, проверяя рукой в перчатке на плече кольчугу — настоящая?

Образ, воссозданный так точно, тут же потёк, как будто Пафу стоило больших сил удерживать его — и через секунду перед Лёном снова стоял его друг, без всякой кольчуги.

— Паф, у тебя прекрасно получилось, — похвалил его Гонда, но тот только сдержанно кивнул. Кажется, он был недоволен результатом. Почему Паф принял вид человека, которого не признает когда-то реально существующим — из той истории, о которой он отказывался говорить вообще. Значит, думал всё же об этом! Значит, вспоминал!

— Лён, это был просто сон! — с досадой сказал Паф позднее, когда вся группа уже направлялась во время перерыва в столовую. Потрясенный обликом Пафа, Лён нарушил установившееся между друзьями обыкновение более не вспоминать вслух о том, как они оба попались в сети Лембистора и угодили в призрачное пространство наваждения. Паф упорно называл это сном. Ну да, вся эта чужая жизнь приснилась ему, и никаких более тайн! Да надоело уже! Мало ли что с кем случается в волшебной стране, где можно попасть на такие магические чары! Досадно то, что у Пафа не получилось нужное волшебство, он не в себя превратился, а в другого человека, в призрак. Так что, зря Брунгильда его похвалила — при всей убедительности образа это был не Паф.

Да, подумал тогда про себя Лён, возможно, происшествие, пережитое другом в том наваждении, оказало на него гораздо более сильное воздействие, нежели тот соглашается признать.

В тот день Лён не понял этого неясного предупреждения, хотя были и другие признаки, как бы странности, связанные с Пафом. Лишь потом, спустя немало времени, он связал их все воедино и понял, что это такое было на самом деле.

Второй частью курса автоморфизма было очень важное для волшебника умение превращаться в зверей и птиц — это называется "другие живые формы". Почему так неопределённо? Это они увидели на уроках — что такое "другие" формы.

До рождественских каникул оставалось чуть более недели, и за это время группа могла освоить только самые начатки сложных превращений. Вот теперь Лён узнал, как осуществляется это дело — до этого он только удивлялся: куда девается основная масса тела, когда он оборачивался хоть тем же соколом? Из всей группы только он один владел превращением, для остальных это умение пока ещё было недоступно.

— Животный автоморфизм, или превращение в другие жизненные формы есть свойство сворачивать вокруг себя пространство, — сказала им Брунгильда. — Одним это дается от рождения, другие приобретают через инициацию по книге магических знаний. Надо ли говорить, что у первых это умение развито сильнее, и результаты многообразнее. Но не расстраивайтесь, одну-две живых формы, необходимых для вашего служения и просто для удобства, вы приобретёте. Таким же свойством владеют и зоны наваждения — по-вашему, сказочные области. Но это остатки эльфийского влияния, и они гораздо более изощрённы, чем доступно кому-либо из нас. Мы до сих пор изучаем зоны наваждения, их влияние на гостей. Попав в такую область, можно приобрести совершенно фантастический вид — таким образом зона включает гостя в историю.

Слушая валькирию, Лён тут же вспомнил, как побывал в сказке про Щелкунчика и стал деревянной куклой.

— Итак, как я уже говорила, превращение в иные формы есть способ сворачивания пространства вокруг себя. Когда это происходит, преобразование касается не только тела, но и одежды — она тоже преобразуется, согласно выбранному образу, но сохраняя некоторые особенности вашего облика.

Лён тут же вспомнил, как побывал с Костяном в истории про Добрыню, как стал рыжим конём — он тогда сразу догадался, что именно цвет его волос задал масть для Бурка.

А как легко он превратился в ёжика — наверно, потому, что однажды Фифендра превратила его в этого зверька. А Паф тогда был хорьком — может, оно ему как-то поможет?

— Превращение кого-то другого в зверя, птицу или земноводное, — валькирия чуть выдержала паузу, но не посмотрела на своих бывших учеников, — это то же сворачивание пространства вокруг него. Иногда и такое нужно.

— Очень сильные волшебники могут превращаться и в насекомых.

Лёну тут же пришла на ум сказка о царе Салтане, как там князь Гвидон превратился в шмеля. А ведь, наверно, есть и такая сказка в одной из зон наваждения! Может, в самом деле, был такой волшебник?

Ему очень хотелось продемонстрировать свои превращения — ведь он уже умеет обращаться совой, соколом, ёжиком! Но было как-то неудобно лезть впереди всех и отвлекать к себе внимание товарищей, а те прямо не сводили глаз с Брунгильды. Лён решил быть скромным и подождать с демонстрацией своих возможностей.

— Я понимаю, как вам сейчас трудно — ведь от вас требуют того, чего вы пока не умеете. Но в этом вам поможет знакомая вам книга превращений. Вы уже инициированы на неё, так что можете теперь просто пользоваться ею — ищите её в библиотеке, читайте, проникайтесь знанием. Теперь это ваше достояние.

С этими словами Брунгильда отошла и открыла глазам учеников небольшой изящный столик с раскрытой книгой, которого — все могли поклясться в этом! — до сего момента тут не было. А волшебница не сделала ни единого жеста!

Желтоватые пергаментные страницы с неровными краями содержали рунный текст — язык Дивояра.

"А ведь я тут ни разу не видел цветного символьного письма!" — подумал Лён. Эльфийская письменность — где же она в этом городе, оставшемся после эльфов? Все книги в библиотеке содержат либо общий язык, либо лунные руны.

Эта мысль задержала его, и он подошёл к столику уже после всех.

— Начнём с тебя, Фабиан, — сказала Брунгильда, выбрав почему-то не своего лучшего ученика, а воспитанника Вэйвэ Валандера.

— Давай, Фабиан! — подбодрил товарища Алатрез — эта пара всегда действовала сообща, как близнецы.

Фабиан медлил, он опасливо держал ладонь над страницей, не решаясь прикоснуться без помощи преподавателя.

— Однажды меня так шарахнуло, — стыдливо признался он сокурсникам, — думал заглянуть в книгу учителя.

— Да уж, с неделю лежал без чувств! — подтвердил его товарищ.

Все с опаской чуть отодвинулись от книги.

— Фабиан, я знаю о твоем страхе, — спокойно вмешалась Брунгильда, — Для начала проведи ладонью поверх страницы, не касаясь её — книга ответит.

Юноша так и поступил — на его лице проявилась радость: книга подтвердила, что узнала его, инициация точно состоялась. После чего он уже уверенно положил ладонь на лист. Текст под его рукой поплыл, линии рун расплылись, и мелкие чёрточки закружились, а затем соединились уже не в текст, а в изображение. Под рукой Фабиана образовался рисунок.