Неподвижно сидящий наверху скалы путник вдруг пришёл в движение. Он поднял голову и хотел обернуться к своему коню с какими-то словами, как вдруг замер и начал пристально вглядываться вдаль. У реки явно было движение!

— Наверно, эти твари… — неуверенно пробормотал Лён, стараясь разглядеть, что это за точки вытянулись длинной вереницей по направлению к сухому руслу.

— Сияр, ты видишь что-нибудь? — спросил он у коня. — Там что-то движется.

— Ничего не вижу, — ответил жеребец.

— Гранитэль, мне кажется, или в самом деле что-то есть? — обратился Лён к Перстню, выставив руку вперёд.

— Что-то есть, — ответила принцесса.

Этого было достаточно — он не ошибся. И Лён поспешно вскочил на своего коня, направив его полёт прямо к берегу реки, где медленно перемещалась змейка из маленьких чёрточек. Если это будут местные чудовища, он не станет вступать в бой, а просто улетит. Не имеет смысла убивать их, ведь эта обезлюдевшая земля теперь их безраздельное владение.

С высоты он увидал, что глубоко ошибся: здесь были люди. Те фигурки, которые издали казались просто чёрточками, обрели человеческие очертания. Это был длинный караван, состоящий из лошадей и ослов, нагруженных поклажей. Люди шли рядом с животными, и вся процессия направлялась к реке, вернее, к тому месту, где когда-то текла вода.

Обрадованный этой встречей Лён послал жеребца вниз и опустился на сухую землю в стороне от каравана. Люди и животные сгрудились на берегу и вглядывались в противоположный берег. Что они там искали — непонятно, потому что ничего там не было — всё та же мутная, пыльная равнина.

Выглядели люди измождённо, и животные тоже ничуть не лучше. Тут было больше сотни мужчин и женщин. Подростки, маленькие дети и младенцы. А вот стариков отчего-то не было. Беженцы (ясно, что это именно беженцы) остановились на берегу и о чём-то неслышно совещались между собой. На всадника, стоящего на мелком возвышении поодаль они почему-то не обратили внимания. Поражённый этим фактом, Лён во все глаза смотрел, что будет дальше.

Среди беглецов выделялся один крупный мужчина с бородой, который чем-то напомнил Лёну Карсона, проводника на той планете, что пережила агрессию орангов. Человек вёл себя, как лидер, и его слушались. Он начал руководить переправой через пустое русло. Мужчины брали животных под уздцы и заставляли спускаться вниз. Животные явно боялись и задирали головы. В чём тут дело — совершенно непонятно, потому что пересечь пустое русло проще простого: засохший ил был твёрд, как камень. В этой картине было что-то странное.

И тут до Лёна дошло: нет звуков! Люди раскрывали рты, что-то говорили, явно ржали испуганные лошади, а звуков не было! Бородач распоряжался ходом переправы, указывая руками и даже приставляя ладонь ко рту, но всё это происходило совершенно безмолвно.

Сияр нетерпеливо переступил копытами. Конь держал крылья распахнутыми — чтобы подняться по первому же знаку. Что-то всё время тревожило его. А всадник всё медлил, оставаясь на вершине маленькой горки.

Мужчины переносили детей, держа их высоко, словно не хотели позволить им коснуться ногами сухого ила. Некоторые мешки перемещали, держа на головах, словно боялись, что они намокнут — а в реке не было воды! Никто не обращал внимания на всадника, стоящего поодаль. Словно не было его. Лён спешился и осторожно подошёл к одной лошади, которая стояла на очереди и ожидала, когда её переведут. Он осторожно протянул руку и обнаружил то, чего и опасался: рука прошла сквозь мешок, висящий с одного бока. Не веря себе, он протянул пальцы к шее животного и прямо перед глазами человека, стоящего рядом, дотронулся до гнедого. Словно почувствовав прикосновение, животное взбесилось. Оно поднялось на дыбы, сбросив груз и опрокинув человека. Другие люди бросились на помощь, ловя коня и поднимая тюки. Прямо сквозь Лёна пробежали несколько человек.

Это был мираж, или глюки, хотя и выглядели очень реально.

Лён отступил назад, к своей горке. Возможно, призрачный гнедой почувствовал его прикосновение и потому взбесился. Сам же Лён не ощутил пальцами ничего. Совершенно ясно, что ни о каком контакте с этими людьми речи быть не может — она его не видят. Он для них пустое место. Вот почему, стоя совершенно открыто, он был для них невидим, как они сами для его коня.

Гнедого усмирили и осторожно перевели через реку. Почти весь караван уже переправился на другой берег, и вожак уже собрался последовать за всеми. Он взял под уздцы последнюю кобылу и напоследок оглянулся, обводя глазами пустынную местность, оставленную позади. Его рассеянный взгляд скользнул по серо-жёлтой равнине, на мгновение задержался на дальних горах и вернулся к берегу. В тот же миг он словно что-то почувствовал, словно увидел что-то боковым зрением. Вожак моментально повернулся, тревожно шаря глазами прямо по Лёну, стоящему неподвижно. Сияр шумно всхрапнул и сделал шаг назад, словно утратил терпение и намеревался совершить скачок перед взлётом. В тот же миг глаза человека стали огромными — он увидал Лёна! Секунду-две они рассматривали друг друга. Человек глянул вправо-влево от Сияра, словно разглядывал его крылья, а потом снова посмотрел всаднику в глаза. Его рот открылся: он не то крикнул что-то, не то просто сказал.

Лён посмотрел налево — в сторону переправившегося каравана и поразился: там не было никого! Больше сотни человек с животными и грузом словно испарились посреди пустынного берега! Он повернулся к человеку и обнаружил, что и тот исчез.

— Гранитэль, ты видела?!

— Я видела, Лён! Это было! — воскликнула принцесса.

— Сияр, ты видел?

— Я ничего не видел, — упрямо отвечал лунный жеребец.

Со спины Лёна нагонял вечер — путник всё-таки летел не быстрее, чем двигалось по небосклону солнце. Тусклое пятно с размытыми очертаниями клонилось к пыльному горизонту прямо перед глазами.

Сияр летел весь остаток дня и устал — лунному жеребцу тоже надо отдыхать. Почувствовав, что его конь теряет высоту, всадник велел снижаться. Жаль, он думал сегодня же отыскать место выхода. Почему-то у Лёна была уверенность, что следовать нужно именно туда, где садится солнце. Ведь, когда он направлялся к расщелине, солнце было прямо перед ним — оно садилось, а когда он проник в эту зону, слабое местное светило поднималось прямо за его спиной.

Серые сумерки уже поглощали землю, и рассеянные тени ложились на землю, как впереди по курсу Лён увидел что-то тёмное — широкая полоса, разрезанная пополам как раз посередине. С высоты определить, что это такое, было невозможно — мешало садящееся солнце. И он направил уставшего коня к этой непонятной штуке. Судя по расстоянию, она была велика: метров сто в длину и около двадцати в высоту. Приблизительно, конечно.

Уже подлетая к этому месту, он понял, что нашёл удачу. Конь весело заржал, потому что внизу по песчаному руслу текла мелкая речка. Она растекалась на рукава и терялась в камнях, но по её ходу приютилась мелкая зелень. Лён готов был думать, что это тоже мираж, но, опустившись на землю и опустив ладонь в воду, он ощутил её реальную прохладу и влажность. Это была настоящая вода, как настоящей была травка возле русла.

Что особенно было странно, река текла прямо из стены — это её увидел Лён с высоты. Солнце давно уже перевалило далеко к западу, и оттого стена, глядящая на восток, была скрыта в глубокой тени. Высокая посередине, она сходила на нет по краям, а в центре разрывалась ущельем. Из ущелья и текла вода, но где начинался водоток — неизвестно, потому что щель не была сквозной.

— Неужели вода пробивается под камнями? Тогда плохо наше дело — мне не разобрать завал, — встревожился Лён.

Сияр опустился на берег реки и припал к воде, шумно дыша и двигая боками. Неизвестно, что ел лунный конь, но воду он пил, как все нормальные лошади. Жеребец оглянулся на хозяина, словно удивлялся: отчего тот не спешит искупаться — вода довольно чистая. Сияру тоже не мешало бы смыть со своих боков пыль здешних мест.