- Следы останутся. Твоя мама увидит – совсем меня съест. Она и так допытывается на тему того, почему я выгляжу как парень и так далее…
- Да-а? Моя мать задает такие вопросы? – речь Диметры становилась все более протяжной и слабо членораздельной.
- Твоя хоть делает это корректно, в отличие от моей, моей родной матери, - голос Олега в конце фразы приобрел интонации находящего в алкогольном опьянении человека.
- Она враждебна?
- Нет, считает меня психически нездоровым.
- Подобные сужде-е-е-е-е-ен-н-н-н-ия, - голос Диметры так же приобрел опьяненные интонации, она ели выговаривала слова. – Суждения подобные обычно рождаются из-за не знания. Ты настрой ее на правильный вектор мышления, качественное кино покажи, про Вельветовый триппинг, например.
Эта фраза была последней из запомненных Диметрой в тот вечер, последней до легких, заботливых прикосновений ко лбу, поглаживания волос. Когда она открыла глаза, перед ней присевший на корточки Олег внимательно на нее смотрел.
- Ди, ты в порядке? – тихо спросил он уже тоном адекватного человека, без признаков действия препарата.
- Да. А ты? Я уснула? – ели спросила от озноба и сухости во рту она
- Угу. – Он встал и только тогда были заметны мурашки по телу, находящемуся в состоянии озноба телу.
Встав он закрыл отверстие канализации, включил сначала горячую воду, переключив смеситель на душ, попробовал температуру тыльной стороной ладони, на сантиметр повернул кран холодной воду, снова проверил и направил струю невыразимо комфортной температуры сначала на Диметру, потом на себя, потом на нее, инстинктивно закрывшую глаза. Наконец озноб отступил, возможным стало открыть рот навстречу, хоть и теплой, но влаге, способной устранить навязчивую сухость, и вода полилась плотными струями по ее лицу, лаская плечи и грудь.
- Согрелась?
- Еще как.
- А кто-то рассказ обещал…
- Хорошо.
- Я весь во внимании. – Олег посмотрел на ее руку. – След от укола через недели две пройдет.
- Меня беспокоит Андрей, - грустно посмотрела на Олега Диметра.
- Красивый? – не мог скрыть ноток ревности он, прищурясь и гордо вскинув волевой подбородок.
- Нет. И потом… Субъективная оценка внешнего вида клиента – критерий непрофессионализма.
- Ну ладно-ладно. Что с ним? Я все-таки должен представлять человека, засевшего в твоем активе.
- Андрею сорок два года, рост до ста семидесяти, плотного телосложения. Он суицидален.
- А причина? Может, я слишком архаичен, но рассказывающие о том или ином действии вряд ли когда его совершают.
- Он видит причину сложившейся проблему во мне..
- Ебанутый, - ехидно заметил он.
- Он считает, что я могу достать ампулу препарата для вводного наркоза.
- Хм. Отправь его в аптеку за каплями, - пожал плечами Олег.
- Я боюсь за него.
- Моя ты милая, обо всех заботишься, а они хуй на тебя кладут. – Олег приблизился к ней, обеими руками зачесав ее волосы назад, чтобы ее глаза были направлены в него. – Запомни, ни один мудила не заслуживает траты твоих нервов.
- Страшно за него.
- Разве иррациональный страх не критерий непрофессионализма? – шутливо перефразировал он.
- Андрей завтра… Теперь уже сегодня придет на прием, а я не знаю, не знаю что ему сказать.
- Ты неисправима. Пошли спать, завтра нам надо отработать, хоть кое-как дотянуть до вечера…
- А потом?
- Суп с котом и маленькой собачкой, - рассмеялся Олег с неподражаемым блеском в глазах. – Рецитал. Забыла?
- Забыла, признаюсь. Я стала жертвой собственного закона, Закона Забытого Вечера.
- Пошли уж, маленькая изобретательница законов, - потянул ее за руку, поднимаясь, он.
- Пойдем, - увлеклась за ним она. – Милый, а ты играл когда-нибудь в Книгоедский флэш-моб?
- Ха-ха. Ты, по-моему, пересидела в интернете, - рассмеялся в ответ Олег, присев на кровать.
- Олежка, ну это способствует засыпанию…
- Ладно, зай, - согласился он. – Кто выбирает первопопавшуюся книгу?
- Ты.
- Так и знал. – Олег встал с кровати. – Но предложение выберешь ты.
- Хорошо, - кивнула в ответ Диметра.
- И озвучишь.
Олег с закрытыми глазами подошел к озаренному тусклым светом стоящей на письменном столе лампы книжному шкафу, выбрал первопавшуюся под руку книгу и прочел название слух:
- Эрих Фромм. «Душа человека»
Диметра взяла ее, открыла строго на странице сто двадцать три и, чеканя каждое слово, прочла третье предложение, звучащее:
- «У примитивных племен или родовых групп речь может идти о паре сотен членов; здесь отдельный человек еще не является “индивидом”, он объединён со своей кровнородственной группой посредством “первичных связей”, которые еще не могут быть разорваны».
- Вот это я выбрал, - задумчиво возгордился собой Олег.
- Дорогой, ты гений.
- Да уж, - хитро прищурился он. – Твой возбужденный гений.
- Не знала, что старина Фромм оказывает возбуждающее действие, - заигрывала в ответ она.
- Не Фромм! Меня возбуждают только девушки.
- А какие именно? – не унималась Диметра.
- Знаешь, такие милые-милые девушки с озорными-озорными глазами, любящие задавать вопросы, от которых я весь взмокаю, к которым бежишь со всех ног с работы и когда приходишь – все в первый раз как будто: смотришь и не можешь наглядеться. Ну а тебе какие нравятся парни, Ди?
- Знаешь, такие милые-милые, - сначала передразнила она, после чего перешла на более серьезный тон, от которого ее пальцы стали влажными и обозначились едва заметной дрожью. – Мне нравятся парни темноволосые, с очень правильными чертами лица, узкими плечами, худощавым-худощавым телом с такой демонической вселенной в глазах, от огня которых зажигается мир, в пламени страсти душа прогорает без остатка; у которых огонь, внутренний огонь, внутренняя энергия, внутренний ток обладает настолько высоким вольтажем, что идешь вместе и успокоением осознаешь, что не страшно стать обиженной; энергией, от которой достойнейшие воспламенятся идеями, а обидчики даже не посмеют меня обидеть.
- Мое тело редко кому нравилось, - покраснел Олег, словно ребенок. – Питался как все, но никогда не полнел. Даже мама один раз упрекнула, что я тонка и просвечиваюсь на солнце как фарфоровая чашечка.
- Ты прекрасен, Олег, прекрасен.
- Наверное, ты со всеми своими клиентами так же красноречива, а они сидят, уши развесят.
Хотя Олег и не назвал психами людей с психологическими проблемами, но в его пренебрежительном тоне слышалось именно это.
- Ну, зай, ну не начинай опять, - пыталась уговорить Диметра, зная горьким опытом как ревность обычно приводит на чистую голову к скандалу в штатном режиме, к алкогольному бреду ревности – на пьяную, при чем она и сама была грешна этим. – Я же не устраиваю тебе сцен, видя все эти кучи конфет, шоколадок. Да половина района специально жжет пальцы о Сковородки только для того, чтобы ты перевязку им сделал, а чем вы там еще занимаетесь, а?
- Ди, не говори ерунды. Во-первых я на работе поуши в бюрократии, перевязки сестра делает – во-вторых. И потом… Сама посуди: раскройся я на работе – тут же уволят. Мы как-то ехали в метро с девушкой, бухие, вмазанные и целовались, конечно, а нас смотрели как на каких-то некрофилов. А вот чем вы там занимаетесь, оставшись один на один – об этом остается только догадываться - успокоительно провел ладонями по плечам Диметры Олег.
- Прости, я люблю тебя, - по щекам Диметры покатились слезы. – Мы там ничем, кроме консультирования не занимаемся, в отличие от вас – медиков. Я читала и DSM-V, и МКБ-10 – там же при желании у любого человека можно установить тот или иной диагноз.
- Конечно, классификаторы болезней и медико-экономические стандарты для того и изобретают, чтобы нам с тобой было на что поесть, на что выпить и на что сходить, но посмотри сколько вылеченных, сколько довольных пациентов - экономика и медицина сливаются в экстазе. А что делаете вы? Вы вообще убеждаете человека в наличии у него не существующей проблемы и пытаетесь ему помочь несуществующими методами. Знаешь, что раньше называли транквилизатором до того, пока гениальнейшие умы химиков не изобрели препараты, которыми они впоследствии стали называться? Стул, к которому насильно привязывали абсолютно здорового человека, убедив в несуществующей проблеме и в том, что полное лишение движения ему якобы поможет. И это придумали твои коллеги! – Олег повысил голос.