- Спасибо, дорогая.

- Хм, - довольно улыбнулась она в ответ.

- Я давно хотел спросить, - начал фразу Олег, касаясь своих гениталий при бурно нахлынувшем возбуждении. – А ты помнишь, Ди, когда ты впервые была девочкой, там, в чатах?..

- О-о-о-о… - мечтательно протянула Диметра. – Это было незабываемо.

- А как? Закрой глаза, расскажи. – Олег ускорил интенсивность прикосновений к своим гениталиям.

- Чаты – удивительнейшее место, - начала рассказывать Диметра, закрыв глаза, откинув голову к стене по противоположную по отношению к Олегу сторону ванной и положив руки уже на собственные гениталии  таким образом, чтобы было удобно стимулировать возбуждение до позывов к мастурбации. – Это единственное место, где в пику окружающей реальности каждый может быть тем, кем является на самом деле – быть собой, быть естественным и самовыразиться до максимальной степени откровенности с минимальным риском для физического и психического здоровья. Это единственное место, где перед твоим носом дверей никогда не закроют; где нет понятия о пространстве и времени; где реально только то, что осознается; где каждый человек есть не тот серый безликий прохожий в толпе, в обществе – страной машине обезличивания, - а тот, кем себя ощущает. Я тогда впервые стала Пандорой и ящиком моим были чаты, Я могла начинать романы с двумя, тремя парнями сразу, менять их как перчатки, играть ими, вызывать чувства любви, ревности, борьбы за себя, месяцами занимаясь с ними виртуальным сексом и когда мне стало это надоедать я становилась участницей самых закрытых чатов, в которых у моих любовниц создавалась полная иллюзия однополого секса. Они были частичками моего паззла под названием «Вирт». Я получала и доверительно теплое общение, и незабываемо яркий секс, и уважение в виде статуса «*» во многих чатах. Я была Пандорой для всех, а они одним большим ящиком с двойным дном для меня. Вторым дном, подводным камнем, скрытым нескошенной травой пнем, неизлечимой опухолью впоследствии стало абсолютно непоправимое разочарование в реальности. Ты не уснул, дорогой?  Уже кончил?

- Да я уже давно кончил, зай. Слушаю, фонарея  от тебя, - ответил Олег, глядя на доводящую себя ласками до коитуса Диметру. – Вирт создан, чтобы дезодорировать фекальный бриз окружающего мира. Вирт – это набор фломастеров для «детских» книжек-раскрасок, где ты есть всего лишь контур. Не больше и не меньше этого. Задумайся, кем были они? Парнями-неудачниками и  крутящимися как белки в колесе бесконечности нуля под страхом зверя пострашнее Хроноса, общества, девушками.

- Для любого фломастера необходима рука, милый. Даже кисть, набор красок, идеальный холст, студия – все ни что без художника, без…

- Без?.. – Олег внимательно посмотрел на Диметру, теряя нить беседы.

- Забыла фразу, - смутилась она, сообщив. – Во рту сухо.

- Подожди, сейчас сок принесу. Ты в порядке?

- Не совсем. Тебе знакомо такое чувство, когда оказавшись во чреве парфюмерного магазина ты долго-долго плаваешь, погруженный в амниотическую жидкость окружающих ароматов, составляющих не диссонанс, не какофонию, не антицвет слитых в ведро красок трех основных цветов: красного, желтого и синего, а симфонию, производный от основных цветов цвет, выходишь обратно в город и о былых ароматах напоминают лишь оставшиеся на кончиках пальцев молекулы эфирных масел?

- Хм. – Олег закусил губу, пожав плечами. -  Никто не обещал мягкой посадки на аэродром под названием «реальность». Подожди, принесу тебе сок.

Диметра, вытянула ноги в длину всей ванной, провожая Олега Ковалева поворотом головы и пустым, ничего не выражающим взглядом. Кафель стен причудливо ловил в сеть своих квадратов падающий свет стоваттной лампы, заключенной в сферу имеющего рельеф апельсиновой корки плафона, расположением сверху напоминающим паука, сплетшего паутину практически ровных полос клея для плитки – ловушки для нечаянно попавших в нее теней людей и ванной утвари, случайных брызг воды, моющих средств и биологических жидкостей.

- Ди-и-м, пора выпустить шасси. Держи сок. – Олег протянул ей запотевший стакан апельсинового сока в готовую принять его холод руку.

- Спасибо, дорогой. – Поблагодарила она, согнув ноги в коленях, тем самым освободив для Олега места на противоположной стороне ванной, но, не вырвавшись из собственных мыслей, только своих собственных, ведь порой она слышала в голове и чьи-то другие, то ли мысли, то ли голоса.

- Э-э-э-э-эй, может я здесь лишний? – требовал внимания к своей персоне Олег, сжимая нечто в правой руке.

- Милый, нет, конечно! – оправдывалась Диметра, приобретшая за долю секунды осмысленность во взгляде и выражении лица. – Просто столько клиентов… Порой их проблемы начинают жить в голове некой отдельной жизнью.

Диметра, сделав очередной глоток, принялась внимательно рассматривать обнаженное тело сидящего напротив Олега: его узкие худощавые плечи, практически не наущающую единственно эстетичную из всех существующих форм поверхности – плоскость, плоскость нулевого размера его груди, природно решающей одну из главных проблем хотя бы кроссдрессера, не говоря уже о его образе жизни в целом, рыцарем которого он является.

- У нас еще осталось хоть немного лекарства от реальности?

- Есть кое-что лучше, - хитро улыбнувшись ответил Олег.

- Что? – с неподдельным любопытством спросила Диметра.

- Я покажу, но с тебя два обещания. Договорились?

- Что это? Ну, зай, ну скажи, а то я умру от любопытства и мой не эстетичный труп станет не лучшим украшением полости нашей ванной.

- Скажу, но с тебя два обещания, - настаивал на своем он.

- Хорошо. Какие обещания?

- Во-первых, пообещай рассказать обо всем что тебя беспокоит. Это ведь проблемы твоих психопатов? Я Прав? – Олег нарочно говорил о ее клиентах пренебрежительным тоном, зная как это ее бесит и получал от этого только одному ему постижимое удовольствие.  – Во-вторых, пообещай что никогда-никогда самостоятельно, без моего присутствия не повторишь то, чем мы с тобой сейчас займемся.

- Ты как мысли мои читаешь, - недоумевая, подчеркнула она. – Хорошо, хорошо. Я расскажу и не буду заниматься тем, чего бы ты не хотел.

- Видишь? – раскрыл ладонь он, в которой лежал на мокрой от водки вате набранный дополна тонкий инсулиновый шприц. – Несведущие в фармакологии лица антисанитарными экспериментами с внутримышечным и внутривенным введением тех или иных суррогатов полностью дискредитировали всю прелесть первичной идеи внутримышечного и внутривенного введения глазных капель, пуская по кругу один и тот же шприц. Абсурд? Абсурд! Шприц – это настолько интимная вещь, как сексуальная фантазия, целесообразно поделиться только с любимым человеком. Они, желая сэкономить, варят смеси с неподдающимися логике составами, нарушая принцип удовольствия – принцип «кто работает, тот отдыхает», иными словами, хочешь отдохнуть – заработай. Поэтому я отдаю предпочтение чистому, растворенному в промышленных масштабах химзаводов в воде для инъекций гидрохлориду, но это, моя дорогая Ди, вовсе не является гарантией от передозировки. Давай руку.

Закончив монолог Олег бережно взял ее руку, три раза шлепнув по тому месту, откуда обычно делается забор крови для биохимического анализа, протер едва заметную вену Диметры ватой, снял с очень тонкой короткой иглы колпачок, выпустил из шприца лишний воздух до появления фонтанчика из препарата и мастерски ввел иглу ей в вену, после чего очень аккуратно стал давить на поршень и жидкость медленно вливалась в вену легким жжением. Когда черный резиновый клапан добрался ровно до середины Олег вывел ее, положив на место укола ту самую вату, слегка прижав и подержав так тридцать секунд. После он оставшейся еще мокрой оборотной стороной той ваты проделал ту же процедуру себе оставшейся половиной глазных капель.

- И еще.. Это можно делать только раз в месяц.

- Почему? – Диметра, договорив слово, почувствовала глубокое, ни с чем несравнимое расслабление.