Расскажем лучше о Цзинь Вэньцине, который после отъезда переводчика Хуана с картой наслаждался полнейшим бездельем, ибо в те времена между Китаем и Россией не возникало никаких конфликтов. Несмотря на то что Цзинь находился на чужбине и был похож на птицу, случайно залетевшую на широкое поле, он чувствовал себя беззаботно и радостно. Не зная, чем заняться, он ходил с Куан Чаофэном в галерею восковых фигур, в «Кунсткамеру», катался в санях по Неве, гулял по Летнему саду, смотрел представления в театре «Паризиана» и балет, а также немного ознакомился с обучением солдат и арсеналом, чтобы собрать материал для своего дневника. Но все это было в свободное время, так как главным своим делом Цзинь Вэньцин по-прежнему считал научные исследования. Каждый день он штудировал историю династии Юань, занимался географией и даже на званых обедах, встречаясь с русскими сановниками, интересующимися историей и географией, обращался к ним с подробными расспросами.

Все уже знали, что китайский посланник любит разные побасенки о правлении монголов. Однако когда министр Гирс внезапно прислал ему с нарочным огромную старую книгу и письмо, Цзинь Вэньцин не сразу понял, в чем дело. Наконец с помощью переводчика он выяснил, что Гирс, помнивший о пристрастии Цзиня к монгольской истории, преподносит ему рукописный экземпляр «Истории монголов», сочиненной персом Рашид-ад-дином и передававшейся в его доме из рода в род. Цзинь Вэньцин тотчас написал благодарственный ответ. Книга была роскошно оформлена, но когда он раскрыл ее, оказалось, что перевести ни одного слова нельзя.

— Это арабский язык, — пояснил переводчик. — В посольстве нет никого, кто бы его знал.

Цзинь Вэньцину пришлось отложить книгу. Но, на счастье, через несколько дней из Германии приехал Бешков, и во время его визита Цзинь случайно заговорил о подарке русского министра.

— Эта книга переведена на русский язык Березиным! — воскликнул Бешков. — Перевод лежит у меня дома. Кроме того, у меня есть сочинения Д’Оссона и Нусеви, описывающие жизнь древних монголов. По возвращении я непременно перешлю вам все это для справок.

Цзинь Вэньцин очень обрадовался. Когда книги от Бешкова пришли, он посадил переводчиков за работу. Внимательно просматривая перевод, Цзинь убедился, что в книгах содержится немало фактов, которыми стоило бы пополнить династийную хронику. Тогда он заперся у себя в кабинете, отказался от гостей, положил слева от себя бумагу, а справа карандаш и в строгом уединении, словно принося священную жертву, продолжил свой нетленный труд, который, несомненно, должен был вывести его на первое место среди китайских дипломатов.

Но пока посланник с жаром предавался изучению древности, его молодая наложница вовсю развернула свои способности по установлению внешних связей. Каким образом? Чтобы узнать это, нам придется сначала описать апартаменты Цайюнь. Они находились на восточной половине второго этажа и представляли собой три смежные комнаты, обращенные на юг. Окна заменялись балконами, золоченые двери которых выходили на Сергиевскую улицу. Средняя из комнат, обставленная мебелью из сандала и грушевого дерева, с пологами из сычуаньской парчи и подушками с хунаньской вышивкой, была спальней Цайюнь; комната справа служила будуаром, а комната слева — столовой. В будуаре и столовой была расставлена лучшая западная мебель, на стенах висели картины, выполненные маслом знаменитыми художниками Европы. Конечно, этот уголок по роскоши и благородству уступал Башне очарования суйского императора Янди, но вполне мог соперничать с Зеркальным дворцом У Цзэтянь.

Цайюнь кончала свой ежедневный туалет лишь к полудню. Затем она шла в столовую и завтракала вместе с Цзинь Вэньцином. После трапезы Цзинь спускался в кабинет, чтобы приняться за свое «Дополнение к истории династии Юань», позволяя Цайюнь делать в своей спальне все, что ей заблагорассудится. О приключениях наложницы посланник не имел даже понятия, а тем временем с ней происходили следующие вещи.

Однажды, проводив Цзинь Вэньцина, Цайюнь от нечего делать приказала служанке поставить у окна небольшую фисгармонию. Поиграв немного, наложница заскучала и с досадой подумала, почему так долго не идет Афу. Взяв в руки золотой кальян и выпуская вишневым ротиком клубы густого дыма, она принялась внимательно осматривать улицу блестящими и живыми глазами. Вдруг на восточном конце улицы показался красивый молодой иностранец. Цайюнь решила, что это переодетый Афу, топнула ножкой и сердито закричала в форточку:

— Вот обезьяна! Опять взялся за старые штуки!..

Но слова застряли у нее в горле, потому что на лице юноши отразилось неподдельное изумление. Он медленно подошел к воротам посольства, остановился и, задрав голову, стал пристально вглядываться в Цайюнь.

Женщина тоже присмотрелась и вздрогнула от неожиданности: лицо юноши показалось ей очень знакомым, но это был не Афу! Между тем молодой человек, почувствовав на себе взгляд Цайюнь, исчез в толпе.

Наложница сидела, терзаемая догадками. Вдруг лицо ее обдало холодом, чьи-то руки закрыли ей глаза и за спиной послышался приглушенный смех. Цайюнь напрягла все силы и вырвалась.

— Что ты делаешь, хулиган?!

— Я смотрю на одну глупую птицу, которая прилетела из Тиргартена в Россию! — ухмыльнулся Афу.

Сердце Цайюнь подпрыгнуло: теперь она вспомнила, что иностранец в толпе — это пехотный офицер, которого она встретила однажды в Берлине. Она сердито покосилась на Афу.

— Не болтай глупостей! Мне так скучно… Чем бы развлечься?

Афу указал на фисгармонию.

— Я сыграю, а вы спойте. Согласны?

— А что петь?

— «Свежие цветы».

— Слишком старо!

— «Весь год думаю о тебе».

— О ком это я должна думать? — подозрительно спросила Цайюнь.

— Ну, тогда «В чайном домике». Интересная песенка!

— С ума сошел! — воскликнула Цайюнь.

Афу засмеялся:

— Есть еще «Восемнадцать объятий»: и новая и живая!

Он заиграл на фисгармонии китайский мотив. Цайюнь усмехнулась, отвернулась от него и спокойным, высоким голосом запела. В одно мгновение люди, проходившие мимо, столпились у ворот посольства, желая послушать, как поет жена китайского посланника.

Цайюнь вся отдалась пению, как вдруг заметила, что через толпу пробирается знакомый ей немецкий офицер. Она высунула голову в окно. Какая-то вещь соскользнула с ее волос и, сверкнув в воздухе, упала на улицу. Вскрикнув, Афу оторвался от фисгармонии и побежал вниз по лестнице.

Воистину:

Желающие узнать, что выронила Цайюнь, могут прочесть следующую главу.

Увидев юношу, пробирающегося сквозь толпу, Цайюнь высунула голову в окно, но в этот момент с ее волос соскользнула платиновая заколка в форме коробочки лотоса, украшенная жемчугом и бриллиантами.

— Ой! — вскричала Цайюнь. — Скорее посмотри: что у меня упало с головы?

Афу оставил фисгармонию и, подскочив к Цайюнь, стал внимательно разглядывать ее прическу.

— Ничего. Хотя погодите! Не хватает одной из новых бриллиантовых заколок! Побегу искать!

Он стремглав бросился вниз по лестнице и, вылетев в коридор, с разбегу наскочил на старого слугу, который спешил в канцелярию, держа в руках иностранный конверт с золотой каемкой.

— Ты куда несешься?! — схватив Афу, закричал старик. — Что у тебя, глаза повылазили?!

Афу узнал старого хозяйского слугу Цзинь Шэна.

— Отпусти скорее! — взмолился он. — Госпожа послала меня с поручением!

Цзинь Шэн гневно выкатил глаза.