— Знаешь, на какие типы делятся люди?

Он остановился, будто выжидая.

— Нет, не знаю, — ответил Костя с иронией, — а ты с понтом знаешь.

— Мы многое, что знаем, — сказал Петькин.

— Ну, и…..

— Не говори никогда — ну, и, — посоветовал Косте Лёша.

— И почему?

— Просто так. Надо жить, а не ждать.

— А ты…..

— Паркур, брат, — произнес Саша, покачиваясь, точно репер.

— Я не знаю, что такое паркур.

— О чем нам тогда говорить? — спросил Леша. — Пойми, одни люди созданы для наслаждений, а другие — для вечной ночи.

Воспоминание об этой мысли особенно улыбнуло Костю.

— И? — спросил Костя.

— Да пойми, брат! Не надо икать! Икают только неудачники и менеджеры самого низкого звена. Сейчас такое время — в Москве слишком много леммингов! И все они стремятся стать топами. Все думают, что они будут в топе. А мест наверху мало. А все хотят. А мест мало. А все хотят. Все хотят, пойми. Все считают, что у них там место. А нету места!

— Я не менеджер, — ответил Костя, — я учусь еще только.

— Да мы тоже учимся, брат, ком-он, — ответил Саша, покачиваясь, — все мы, ты ды джь, студенты, йо-ху, прохладной жизни, йо. Мы любим паркур, ком он, ком он. Тебе этого не понять, чувак. Наверное, никогда. Но ты еще можешь. У всех в этой жизни есть шанс. Шанс, пойми. Он не получка, не аванс. И вот когда ты в двух шагах…..

…. За окном было уже совсем светло. Поезд ехал по серо-зеленой равнине. Ее бугристая поверхность уходила вверх. Там был голубовато-красный горизонт. При чем, сложно было определить дистанцию. При желании, можно было представить, что там находится пропасть — бесконечный провал в никуда.

Глубокая пропасть……

Поезд мог идти где-нибудь к космосе — в ирреальном, неправильном мире, в мире, который не должен был существовать, но чья-та злая воля создала его.

— Нет, пусть он, йо, скажет, — настаивал Лёша.

— Я уже сказал, — ответил Костя.

— Значит, все это тебе чуждо, чувак?

— Нет. Мне просто все равно.

— Йоу! Все равно!

— Да я не думал об этом, пойми!

— А представь себе экстремальную ситуацию!

— А зачем оно мне надо?

— Йоу!

— Я не собираюсь попадать в экстремальную ситуацию, — проговорил Костя.

— А. А представь.

— А, — вдруг нашелся Петькин, — а вот представь, к твоей Аньке кто-нибудь приклеится. Ты что думаешь, один ты такой — который может вызвать в ней живой сексуальный интерес? А?

— И что? Кто это будет.

— Ну, например, он, — сказал Леша, указывая на Петькина.

— Он?

— Думаешь, я не смогу?

— Да пошел ты, — ответил Костя.

— Это ассоциации, йо! — сказал Петькин.

— И чо?

— Да ничо.

— Я же говорю, как нормальный культурный гай, йо. А ты готов с ножом на меня набросится.

— Мы говорим о менеджерах, — напомнил Лёша.

— Йо, гай.

— Ну, и? — спросил Костя.

— Ты опять икаешь, — ответил Леша, — это плохо. Установлено, что тот, кто икает, малого достигает.

— Да ты чо! — Костя не на шутку возбудился. — Чо ты хочешь?

После этого разговора Петькина как будто отпустило. Он перестал выделываться, меньше употреблял свои «йоу», и вообще, они общались достаточно корректно. Один раз, вместе с группой, они пошли в поход. Александр там занялся паркуром. Он бегал по лесу, кричал «йоу», но, в целом, все было корректно. Он покорил несколько деревьев, и все были в восторге.

— Ну что, — произнес Костя.

Но он и сам не знал, почему так говорил. Даль была все та же — зелено-серая, лысая. Поезд бежал достаточно быстро, и сложно было сказать, чем покрыты плоские холмы — травой, землей или чем-то еще. Например — стеклом. От этого вида душа замирала. Шел некий дух, стремящийся привести разум в состояние оцепенения.

Спустя минуту что-то разорвалось. Должно быть, это было связано с тем, что Костя ощущал иное время. Вагон вдруг заполнился людьми. Все это были перепуганные пассажиры. Они суетились, бегали взад-вперед, смотрели в окно.

— Что же это? — обратился к Косте пожилой мужчина.

— Не знаю, — ответил Костя.

И его удовлетворил его собственный ответ. К нему вернулась его природная вялость. Он был равнодушен к происходящему. Даже мысль о том, что Аня осталась одна, пришла к нему не сразу.

— Ничего не понимаю. А вы? — спросил у Кости мужчина.

— Не, — отвечал Костя.

— Вы знаете, да?

— Нет же.

— О Господи, — завопила женщина, — что же это такое?

Ей было лет сорок. Она ехала с сыном — парнем уже почти взрослым, но медленным, еще более спящим на ходу, чем Костя.

Она рванулась к дверям, и Костя ее остановил:

— Не ходите туда!

— А? — она остановилась в нерешительности.

— Не ходите. Туда нельзя.

— Что? — она всплеснула руками.

— Вам же сказали, — укоризненно произнес мужчина.

Костя улыбнулся. Хотя он и сам не знал, чему улыбался. Он прошел дальше, дальше, потом остановился, точно присматриваясь к показаниям локаторов.

Что мы имеем?

Паника.

Люди раскачивают вагоны.

Из вагона ресторана сюда направляется кондуктор!

КОНДУКТОР!

Поезд едет не там.

НЕ ТАМ.

Не туда.

— Хорошо, — сказал он сам себе.

Сказать ничего другого он не мог.

Аналогии…..

Нет, нет никаких аналогий.

Нет никаких ассоциаций.

НЕ ТАМ.

Аня была до смерти перепугана и подавлена.

— Что все это значит? — спросила она.

— Я не знаю, — ответил Костя, — но я уверен, что скоро все прояснится.

Он облокатился на стенку купе. Хотелось расслабиться. Может даже — поспать. Он как будто все знал, но что это было именно — он не мог сказать. Откуда бралась вся эта уверенность?

— Костя!

— Ничего не происходит. Я не знаю, как это сказать, но это так. Пойми, я это чувствую. Ровным счетом ничего не происходит! Ну как тебе это объяснить?

— Ничего не понимаю. Ты видел, что — за окном?

— Да.

— И что ты по этому поводу скажешь?

— Я не знаю.

— Посмотри. Нас что, перецепили на какую-то другую ветку? Я такого сроду не видела? Где такие места? И сети нет! Ты представляешь. Я включила fm-радио!

— Да?

— Да.

— Ну и……

— Что — и? Там ничего нет. А сеть — ты видел?

— Да.

— Точно? Ты какой-то странный?

— Видел. Сеть называется «H». И от нее приходят какие-то сообщения.

— Может, мы — на Украине?

— Нет, — сухо и сонно ответил Костя.

— Тогда — что это?

— Ань. Я не знаю. Я не знаю, как сказать. Это — где-то не здесь. И все. Я как будто понимаю, как это, но не могу это выразить. Ты можешь меня понять? У меня нет слов, чтобы сказать, но почему я это знаю, я и сам не знаю.

— Ты так легко об этом говоришь?

— Я понятия не имею. Если бы ты видела все остальное….

— Что? — глаза подруги Кости вылезли на лоб. Она была готова к самому худшему.

— Мы тут не одни. Понимаешь?

— Ну…..

— Я вообще…. Не одни.

— Да я знаю!

— Ну….

— Ну?

— Ты не поняли?

— Нет!

— Ну и!

— Костя, ты что?

— Не только люди. Здесь — не только люди! Ань! Пойми! Тут еще есть кто-то! В этом поезде!

— Что? Костя ты что, с ума сошел?

— Нет. Ты же этого не видела! Ты не видела, как…. Как ему…. Там…. И когда мы остановились, они сели в поезд. Они должны быть где-то здесь…

Костя подавился слюной и закашлялся. В горле у него защипало. Он не мог говорить.

В этот момент произошло следующее: в купе вбежал взмыленный, взволнованный, Саша Петькин. В руках у него была большая спортивная сумка. Весь его вид выражал смесь решимости и испуга. Было видно, что его настроение колеблется, как стрелка электроприбора — от одного края к другому. Голова его поворочаивалась в одну сторону — и он точно собирался бежать туда. Потом — в другую. И — так несколько раз. Это была какая-то особенная фаза растерянности — человек ведет себя так, когда не знает, что делать.