— Я тебя привлекаю, Сидни?

От вопроса мой желудок подпрыгивает к горлу. Не могу взглянуть на него. Я чувствую, как жар подступает к лицу, и охватывает меня целиком. Мне удается лишь ляпнуть:

— Какого черта? Кто так говорит?

— Это сказал я. Так я тебя привлекаю? Это же простой вопрос, — Питер смотрит на меня, и тут же на дорогу.

Слава Богу, сейчас темно. Уверена, мое лицо просто горит пламенем. Я хочу сказать ему, что он плохой, плохой человек, но это звучит по-детски, поэтому я говорю:

— Ты такой придурок! — я закрываю лицо рукой и смотрю в окно. Пульс отдается в ушах. Я чувствую, как взгляд Питера скользит по моей шее. Почему он делает это со мной? И что, если я считаю его сексуальным? Это не важно. Но скорее всего, я бы в этом не призналась.

— Ну, это выглядит как да. Я должен сказать, что думаю о тебе?

— Мне все равно, — бормочу я, по-прежнему глядя в окно.

— Ох. Ну, тогда я тебе не скажу, — он улыбается, ведя машину в темноте в ресторан на другой стороне города.

Я жду, что он продолжит меня дразнить, но он ничего не говорит. Между нами наступает тишина, и мой ум вцепляется в последнее, что он сказал. Теперь, я действительно хочу знать, что он думает обо мне. Я не могу поверить, что он может сидеть так тихо и не говорить со мной. Я перевожу глаза к нему. Питер по-прежнему ведет машину с невыносимо сексуальный улыбкой на лице, как будто он точно знает, что сделал.

Я смотрю на ночное небо, и удивляюсь, почему этот вопрос беспокоит меня. Конечно, меня влечет к нему. Конечно, он знает это. Мы почти переспали. Но дело не в этом. Это пугает меня. Но он не знает, что я привязалась к нему. При выборе болтать с Питером или Милли, я бы выбрала Питера. Он понимает меня лучше. Он стал моим лучшим другом. Не имеет значения, что он мой начальник или учитель. Я чувствую себя комфортно возле него. Я привыкла к его голосу, его лицу. Каждый раз, когда Питер ходит по комнате, каждый раз, когда он качает меня в своих руках, я не чувствую мира, я чувствую себя счастливой. Мой желудок опускается. Как интересно, что это значит?

Думаю, что я знаю.

Я смотрю на Питера. Пристально всматриваюсь в его лицо, упиваясь щетиной на его челюсти, и тем, как его темные волосы завиваются за ушами. Его кожа — совершенна, а его глаза — о, Боже, — его глаза, словно драгоценные камни. Когда я смотрю в них, я будто теряюсь в этих синих омутах, покрытых сверкающими сапфирами. И впервые в жизни, я чувствую себя в безопасности. Я не беспокоюсь, что он может мне навредить, или притронуться ко мне, или принудить меня к чему-либо.

Я не заметила, что долго наблюдала за ним, пока Питер не повернулся и не посмотрел на меня. Он мягко улыбнулся. Ощущаю, словно я нахожусь в состоянии свободного падения. Мой желудок поднимается ко рту, и я не могу говорить.

О, нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Я смотрю через лобовое стекло, мои глаза слишком расширены. Мой мозг напевает «нет», снова и снова, будто это сотрет его недавнее открытие. Мое сердце смеется. Словно все это можно было бы отменить, будто реально разлюбить так же быстро, как и влюбиться.

Я люблю его? Этого не может быть.

Я отрицаю это. Этого не происходит. Этого не может быть. Я не люблю его. Это безумие. Я даже не знаю его.

Нет, любишь, говорит сладкий обнадеживающий голос где-то у меня в затылке. Я бью ее метлой и запихиваю в шкаф. Он — чаще всего разумный голос в моей голове. Я могла бы поклясться, что в ней все дело, но это было бы не разумно. Я не знаю Питера, не настолько. Не хочу. Не могу...

Мои безумные мысли останавливаются, когда Питер заезжает на стоянку. Я в панике. Все не так, как было две секунды назад. Я поняла, что у меня есть чувства к парню, сидящему рядом со мной. Может быть, я тупая как динозавр, что не заметила этого — блин, все остальные заметили. А я не знаю, что теперь делать. Действовать так же? Представить, что эта мысль никогда не приходила мне в голову?

Я думала слишком долго, чтобы выйти из автомобиля. Питер обходит, чтобы открыть мне дверь.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, а он протягивает руку и вытаскивает меня с моего места. Питер смотрит на меня такими глазами. Я забываю дышать.

Он стоит слишком близко. Я шагаю в сторону, и обхожу машину. Питер подходит ближе, сокращая разрыв. Он достаточно близко, чтобы прикоснуться ко мне, но он этого не делает. Его глаза скользят по мне, прежде чем он спрашивает:

— Разве ты не хочешь знать, что я думаю?

Я медленно качаю головой, осторожно, чтобы избежать его взгляда, и заправляю прядь волос за ухо.

— Нет, — мой голос слишком мягкий. Черт возьми. Похоже, да. Я прочистила горло и повторила попытку. Я должна смотреть вверх. Я знаю, что должна это сделать. Просто скажи это. Скажи сразу, как будто это не имеет значения, потому что когда он скажет мне, что он думает, я не буду иметь возможность отпустить. Я не хочу, чтобы что-то менялось. Что мы будем иметь хорошего.

Глядя прямо в глаза, я улыбаюсь и говорю:

— Я не хочу знать, что ты думаешь. Я не чувствую, что-то к тебе, — ложь обжигает мой язык.

Он не отступает. Вместо этого, Питер стоит, наблюдая за мной. Он наклоняется ближе к моему уху и говорит:

— Думаю, ты прекрасна, а твой острый язычок… Боже, я еще никогда в жизни не хотел поцеловать женщину так сильно как сейчас. Я поцелую тебя сегодня. И я буду не в состоянии бороться.

Я дрожу, пока он говорит. Мое тело напрягается, и Питер отходит. Тело замерло, а голова кружится, будто я падаю в кроличью нору.

— Я не знаю, что сказать, — едва дыша, я наблюдаю за ним. Мои глаза останавливаются на его губах. Интересно, он действительно сделает это.

Питер пробегает рукой по моей щеке; взгляд падает на мой рот.

— Тогда не говори ничего, — он разворачивается и уходит. Пересекает парковку. Я остаюсь на месте, наблюдая, как он удаляется. Когда он открывает дверь, смотрит на меня.

— Идешь, Коллели?

Питер облажался, выбрав меня. Должно быть, он запутался во мне. Я смахиваю, воспоминания о том, что он только что сделал, и уверенно пересекаю парковку. Да пошел он. В эту игру можно играть вдвоем.

Питер держит дверь открытой. Я поворачиваюсь в боком, когда прохожу мимо него, и вдыхаю воздух. Мы слишком близко. Я делаю это специально. Моя грудь едва задевает его, когда я прохожу. По мне бегут мурашки, но я знаю, что он тоже чувствует это. То, как он перестает дышать и смотрит, подсказывает мне, что это было совершенно неожиданно.

— Извини меня, — говорю я, прежде чем пойти дальше. Губы Питера приоткрылись. Его плечи опять жесткие. Я поворачиваюсь к месту хозяйки со злой усмешкой. Питер по-прежнему глотает воздух, как будто его пнули в живот. — Столик на двоих, пожалуйста.

Питер вдруг перемещается и идёт ко мне. Я чувствую тепло от его тела на своей спине. Он шепчет мне на ухо: — Это было зло.

— Ты начал это, — говорю я через плечо, улыбаясь.

Мы идем за официанткой к столику, за которым мы обычно сидим. Это наш столик. Как так получилось? Питер встает перед девушкой и отодвигает мой стул, чтобы я села. Официантка ждет, пока мы сядем, чтобы отдать нам меню. Питер нежно придвигает меня к столу, а затем садится напротив. Его глаза блестят от радости. На его лице самодовольная полуулыбка. На мгновение, его глаза переходят к моим губам. Из-за этого я начинаю ерзать на стуле. Не могу поверить, что он это сказал. Он дразнил меня. Должно быть так.

— Итак, — говорит Питер.

— Итак, — мой голос застревает в горле.

Он смотрит на меня, словно хочет целовать до тех пор, пока мои коленки не подогнуться, и я не упаду в его объятья. Это опьяняет меня. Я не понимаю его. Мы постоянно проводили время вместе с тех пор, как он приехал. За исключением первой ночи, Питер ничего не делал в открытую. Разве не так? Неожиданно, я ощущаю себя глупой. А что если флирт был настоящим? Ведь я думала, что нет. Я думала, он просто дразнит меня. Питер настолько сумасшедший, чтобы быть со мной, даже если это будет, стоит ему работы? Он новый преподаватель. Это было бы невероятно глупо, и поставило бы крест на всей его дальнейшей карьере. Так о чем он думает? Понятия не имею.