– Нет, ваша светлость. Но болел бы. Убивает нас только чистое серебро.

– Забавно. Вампир спасает человека. Даже трогательно. А ты говоришь, Ирис, что они все злые и их надо уничтожить.

Цветочное имя принадлежало мужчине, который проткнул Гая. Гай на него не смотрел, однако тот явно почувствовал себя неуютно. Она дура или просто сдала придворного с потрохами?

– Ну, пришелец, как тебя зовут?

– Дан.

– Ваша светлость, – одними губами произнес Гай, и Дан неумело добавил:

– Ваша светлость.

Прозвучало это примерно как «Иван Игоревич» – так звали непосредственного и не шибко уважаемого Данова начальника. Герцогиня простила невежу.

– Ну, расскажи нам что-нибудь интересненькое о твоем мире. И что это за ужасная одежда? Кит, Ирис, вы что, не могли его сначала помыть и переодеть?

В Дане взыграла плебейская гордыня. Нет, все-таки разночинская. Он был как-никак сыном учительницы и инженера.

– Не представляю, что могло бы заинтересовать вас в моем мире, ваша светлость, – отрезал Дан. Гай закатил глаза. – К тому же я скверный рассказчик.

– Грубиян, – констатировали коралловые губки. – Выпороть и выгнать вон. Научи его хорошим манерам, вампир, иначе в следующий раз я прикажу его повесить.

Дана мигом вывернули наизнанку, спустили с него штаны и выпороли по голому заду на глазах у десятка женщин. За это время Дан уверился, что Владимир Ильич был не так уж и неправ. Очередной шок был так велик, что Дан потерял голос и не доставил герцогине удовольствия своими воплями. Выкинули из дворца его так же – со спущенными штанами, и он пробороздил гравий носом, сверкая задницей. Гай помог ему подняться, причем ловко – за штаны, так что в процессе поднимания он уже оказался одет.

– Застегивайся быстрее, – прошептал Гай, – надо сваливать.

Захлебываясь унижением, обидой и, что греха таить, болью в поротой заднице, Дан путался в пуговицах на штанах и понимал, что выглядит полным идиотом, стоя на ярко освещенной площадке перед входом во дворец. Ночную жизнь вели не только и не столько вампиры, сколько эти вот, во внутреннем городе. Как радостно они смеялись и показывали на Дана пальцами, а его собственные пальцы плясали на пуговицах, ведь только две застегнул, еще целых три. Кольцо веселящихся зевак уже сомкнулось, сквозь замутненное сознание Дана уже пробивались оскорбительные реплики. Гай больше не торопил его, повернул к себе лицом, чтоб хоть никто не видел, как он копошился трясущимися руками, застегивая последнюю поясную пуговицу.

Подняв наконец голову, Дан увидел улыбку вампира. Гай взял его за локоть и повлек по коридору, образовавшемуся в толпе перед этой улыбкой. А у Дана путались не только пальцы, но и ноги, дрожало все внутри и застилало глаза. Идти было больно. Оказавшись наконец в тени какого-то дома, Гай тихо сказал:

– Ну все. Приведи себя в порядок. Заправь рубашку, ремень затяни. Давай, Дан.

Дана затрясло и снаружи. Гай поднял руку, но давать ему по морде для снятия истерики не стал, просто прижал очень холодную ладонь к щеке и вразумительно повторил:

– Нам лучше убраться во внешний город. Тебе помочь?

Кое-как Дан запихал рубашку в штаны, одернул куртку и поправил ремень. Гай повел его, стараясь держаться тени, но как мало было света во внешнем городе, так много было его во внутреннем. Фонари были развешаны по столбам, стенам, кованым заборам и даже деревьям. Народу на улицах было больше, чем во внешнем городе днем. На них обращали внимание, даже пальцами тыкали. Ну да, даже Гай был здесь инородным телом. Здесь порхали тропические бабочки и плавали экзотические рыбки. И все сверкали и сияли так, что Дану хотелось зажмуриться.

А за воротами стало хорошо. Сумрачно. И свидетелей позора не было. И никто внимания не обращал на странную пару.

Гай крепко встряхнул его за плечи. Лучше бы он не подставлял свой живот под катану благородного, и все на свете проблемы были бы решены.

– Тебя ударить? – спросил Гай. – Или все же сам в себя придешь?

– Я…

Получилось заикающееся «йа-а». Когда-то в раннем детстве воспитательница в детском саду поддала расшалившемуся Данилке по попе, совсем не больно, но он был так поражен, что поделился с мамой, а его тишайшая мама устроила воспитательнице жуткий скандал. Это был первый и последний раз в жизни Дана, когда он получал ниже спины. И надо было прожить тридцать лет, чтобы его, как отец-алкаш нашкодившего пацана…

Гай оглянулся по сторонам и коротко сунул кулаком ему в солнечное сплетение. Мир помутнел окончательно, а потом посветлел-таки, насколько это было возможно при наличии двух фонарей на полкилометра улицы.

– Как же так можно? – жалко проблеял Дан. – Вот так просто…

Невесомая рука Гая легла ему на плечо.

– Вот так и можно. Во внутреннем городе закон один – каприз герцогини. Точно так же могли выпороть и любого благородного или благородную.

– А т-тебя?

– И меня. По тому же месту. Мне бы не было больно, но стыд и унижение – те же.

– А когда наказывают вампира…

– Нет, бьют по спине или по груди. Здесь, Дан, действует закон. Нормальный и понятный закон. За дерзость могут сунуть кулаком в зубы, но выпорют только по решению суда и за дело.

– Я ведь…

– Да, ты ничего особенного не сказал, не был груб и во внешнем городе тебе никто бы ничего не сделал. Теперь ты понимаешь, что встреч с благородными лучше избегать, а если не вышло, то засунуть гордость подальше и бить поклоны. Пойдем ко мне. Не спорь. Хочешь неделю обедать стоя? Боюсь, в трактире тебя не поймут.

Он потащил упирающегося Дана за собой, и стало понятно, почему стражники семенили за драконом. Дана тоже влекла ровная и неудержимая сила, и приходилось переставлять подгибающиеся ноги, иначе Гай бы пер его волоком, не выпуская плеча – не самого удобного места, чтоб тащить за него.

– Я тебя одного не оставлю, – внезапно произнес Гай. – Не надейся даже. Конечно, кинжалом по горлу – легкий выход, но должен ли мужчина искать легких путей?

– Я не думал…

– Думал, думал, – прервал его Гай, – только еще не понял, что думаешь. Кому, как не вампиру, видеть тень смерти на лице человека? Дан, я понимаю, за несколько дней случилось больше значимых событий, чем за всю твою предыдущую жизнь. Ты себя спроси, можешь ли ты выдержать или готов сдаться. Есть у тебя характер или ты такой же никчемный, как все прочие пришельцы. Готов ли ты принять трудности этого мира. Если готов, то я помогу тебе. Если не готов, то тоже… помогу. И больно тебе не будет, и страшно тоже. Нет, ты неправильно понял. Я не выпью тебя, помогу легко умереть. Не сейчас. Завтра. Должно пройти время. Никогда ничего не предпринимай по первому порыву.

Дана опять затрясло, как истеричную девушку, он даже вдохнуть глубоко не мог, зубы часто стучали, а сердце их даже перегоняло. Гай чуть не пинками гнал его по улицам, силой втаскивал в дом, силой раздевал догола и швырял носом вниз на диван. Без какого-либо напряжения. Чем-то щипучим он тщательно протер битое место, потом накрыл горячим компрессом, и Дану стало легче оттого, что никто больше не любуется его задом. И так уже многие полюбовались. Он вспомнил «истребителей», их стремительно распухающие ягодицы и свое удивление, смешанное с жалостью и омерзением. А сам попал еще хуже, потому что там были не равнодушные стражники, дознаватели и судьи, но развлекающиеся дамы и кавалеры. Дамы. Его выдрали по голой заднице на глазах хихикающих женщин. Все равно что поимели публично.

Чтобы не завыть, он вцепился зубами в руку. Кровь на вкус была большой гадостью. И как Гай это пьет?

– Решил заделаться вампиром? – сыронизировал Гай. – Я принес тебе водку, может, больше годится для такого случая. Хоть всю выпей. Только не поможет.

Дан хотел было сесть, но Гай удержал, поплотнее прижал компресс, и желание садиться испарилось. Пить водку лежа на животе было неудобно, но Дан все равно глотал, чтобы хоть немного заглушить боль унижения.