– Для человека? – зацепился Дан за абсолютно не важные слова. – А для вампира?

– Легко. У нас иная мораль. Хотя должен уточнить: не уверен, что мне было бы легко убить вампира.

Дан вгляделся в светящиеся глаза. Свет мешал. Да ничего такого глаза и не выражали. Лицо – да, мимика, гримасы, движение век, а глаза – это так, для романов. Сколько раз Дан слышал, что у Витьки леденящий взгляд! Ни фига не леденящий. Просто глаза светло-голубые. И рожа к ним прилагается послушная: велит хозяин ужас наводить – леденит, велит обаять – обаяет.

– Я не человек, Дан, – мягко напомнил Гай. – Смотри.

Он зачем-то начал раздеваться: снял куртку, стянул через голову рубашку, раскинул тонкие руки…

Руки начали меняться первыми: на них появились когти, еще тоньше стала талия, штаны едва не свалились, зато помощнела грудь, засияли фонарями глаза, обнажились зубы, а потом что-то треснуло – и за спиной того, что было Гаем Литом, юношей с одухотворенным лицом, развернулись черные крылья. Действительно как у летучей мыши.

Надо сказать, получившееся создание не было уродливым. Нечеловеческим – да. Челюсти чуть вытянулись вперед для удобства перегрызания горла, уши заострились и увеличились, глазищи стали еще больше – видеть и слышать явно удобнее. Зубки… хорошие зубки.

Взлетать он не стал, но Дан поверил – может. Потому и легче вдвое, чем человек, кости, наверное, полые, крылья, хоть и велики, большого груза не унесут. О, вот еще кожа потемнела. Для лучшей маскировки в ночном небе. Носферату – призрак ночи. Оно было гармонично и естественно, потому даже и красиво. Не голливудская пародия на человека. Просто не человек. Что и требовалось доказать.

Дан кивнул и показал большой палец. Гай подождал минуту и трансформировался обратно. Лицо подергивалось. Ну да, это больно.

– Ты решил, что чудовищное зрелище мигом выбьет из меня дурь в виде угрызений совести? – спросил Дан, подавая Гаю рубашку, которую сдуло на пол движение его же крыльев.

– Что-то вроде того, – кивнул Гай и принялся отряхивать когда-то белую рубашку. – Грязно тут у тебя. И холодно.

– А откуда берутся крылья?

– Вырастают. Очень быстрое деление клеток. Ты ведь меня понимаешь?

– Да вроде. Сродни твоей быстрой регенерации?

– Принцип один. – Гай застегнул куртку и поежился. – Я говорить не могу, голосовые связки тоже меняются, но слышу. Я меняюсь только внешне, оставаясь Гаем Литом.

– Я начинаю понимать, как полторы тысячи вампиров могут опустошить целый город. Ударная авиация, наземные соединения…

– Что? – удивился Гай. – Что ударное?

– Вот то, чем ты только что был.

– Ты поверил, что я не человек?

– А психологически?

– Психологически – тем более.

– Тем более? – поддал сарказма Дан. – Благодарность – исключительно вампирячья черта? Желание помочь? Выбить из одного шока посредством другого?

– В нас много общего, – согласился Гай, – иначе мы не могли бы жить рядом. И я правда хочу тебе помочь. Не потому, что мне тебя жалко, как семье Стамисов. Мы не умеем жалеть. И даже не потому, что однажды ты пожалел меня и однажды спас жизнь. Ты мне нравишься, Дан. Дружба человека и вампира – далеко не самое невероятное, что может случиться.

– Дружба? – без особого протеста проворчал Дан.

– Может случиться. Я не сказал – случилась. Но ведь и тебя это не пугает.

– А должно, что ли?

– После того, что ты увидел, могло.

Дан пожал плечами, и от этого сильно заныла царапина на спине. Гай лекарски ловко содрал с него рубаху – последнюю, посмотрел на царапину, на повязку выше локтя.

– У тебя нет старых шрамов. Какой спокойный мир.

Сашка Симонов мог бы с этим поспорить. Да и конкуренты Олигарха тоже. А три пенсионерки – в ужасе замахать руками. Но Дан промолчал, только сдвинул браслет, чтоб показать шрам на запястье. Впрочем, с располосованным животом Гая это не сравнить.

– Ну, раз впереди у нас возможная дружба, – одеваясь, сказал Дан, – дай совет. Что мне вообще делать? Я ж одичаю и деградирую.

– Делать? – Гай совершенно по-человечески почесал в затылке. – При твоих умениях – поступать на службу. В стражу или в частную охрану. Вряд ли ты сумеешь научиться чему-то еще. Да никто и не станет всерьез учить взрослого. Холодно у тебя. Зимой тебе здесь не выжить, такое помещение не натопишь… да и не дадут столько дров.

Распахнулась дверь и объявились две разодетых в пух и прах персоны. Расшитые длинные куртки, кружевные воротники, блестящие штаны, больше похожие на женские колготки, сверкание камней везде и всюду, включая эфесы мечей.

– Ты пришелец Дан? – через губу спросила одна персона. – Ее светлость герцогиня Фрика хочет тебя видеть.

– Ночь на дворе, – огрызнулся Дан, – я спать хочу. Привет герцогине.

Тут бы ему и конец пришел, потому что кончик меча (натуральнейшая катана, ей-богу) пропорол бы ему горло, если бы на пути меча не встал Гай. Дан хорошо рассмотрел этот кончик, высунувшийся из спины вампира. Кровь шипела и испарялась. Не дожидаясь, когда из него вынут меч, Гай вполне почтительно, даже поклонившись, заговорил:

– Простите его, благородные, он чужак, вряд ли регистратор предупредил его, что желания ее светлости надлежит выполнять неукоснительно.

Кончик исчез. Дан тупо моргал. Насквозь ведь. Просто – насквозь. Как бабочку булавкой. Кусок маринованного мяса – шампуром. Гай повернулся к нему и исподтишка показал кулак. Дан встал с кровати и надел куртку. Простецкую и удобную. Больше в его гардеробе не нашлось ничего, кроме сапог советско-армейского образца. Рубашку он носил третий день, да еще лежал в ней. Впрочем, он в гости и не просился.

Гай поклонился поглубже и попросил разрешения сопровождать их, дабы проследить, чтоб более пришелец таких глупостей не делал. Персоны переглянулись и решили, что герцогиню это развлечет.

Ее сиятельство сияла за внутренней стеной, где располагались кварталы элитной застройки, стража в воротах была пожестче той, которую совсем недавно миновал симпатичный блондин в закатанных штанах из легкого льна. Дана сразу ему объяснила, что простым смертным там делать нечего, ну, он и не совался. А тут вот пришлось. Он все еще был в шоке, но уже не по поводу первого убийства или бэтменовских крыльев Гая, а вот из-за лезвия, выскочившего из его спины.

Дворец ея светлости был дворец. Сиял огнями, сверкал позолотой, блистал инкрустациями – словом, уменьшенная и ухудшенная копия Эрмитажа. Дан ощущал себя туристом, потому не особо стеснялся убогой одежды: ну не надевал же он фрак для осмотра малахитового зала, так и шел в джинсах и сбитых кроссовках.

А зал был малахитовый. Иззолоченный весь вдоль и поперек. Все, что не было зеленое, было золотое, и золотого было больше, чем зеленого. Пока персоны рассказывали о забавных обстоятельствах Дан туристски озирался, но когда внимание публики сконцентрировалось на нем, сразу ощутил, что похож на нищего, забравшегося в Георгиевский зал во время саммита. То есть на бомжа. Немытого, небритого, нестриженого и с помойки одетого. Гай был хотя бы вполне элегантен.

Народу было немного. Человек тридцать. До неприличия декольтированные дамы окружали… окружали… Дан ждал чего угодно, но не этого совершенства. Ибо ее светлость герцогиня Фрика была такой, что всем мисскам любого масштаба следовало немедля надеть паранджи и удалиться в монастырь, дабы не пугать мир своим уродством. Сказочно рыжие локоны вокруг нежно-фарфорового личика, сказочно изумрудные глаза, сказочные плечики… и почти вываливающаяся из декольте грудь тоже сказочная.

– Вампир? Забавно, – хрустально пропела герцогиня. – Симпатичный. И молодой. Зачем ты его закрыл собой?

– Для меня это безвредно, ваша светлость, – весьма изящно поклонился Гай, – к тому же я обязан ему жизнью. Простите его, он не знаком со здешними правилами.

– Безвредно? – задумалась герцогиня, и Дан до одури испугался, что она захочет на это посмотреть. – А если бы клинок был посеребрен, ты бы умер?