В следующий момент Конрад помнил только как в него на полном ходу врезалась и тут же разлетелась кусками перьев обалдевшая ворона, а сам он продолжал стремительно взмывать ввысь, к самым облакам. Лишь после столкновения с птицей он пришел в себя, поскольку ранее его крепко приложило об каменный потолок, и если бы не закаленное в Комнате Истуканов тело, то кости уже давно бы превратились в мелкие осколки.

Движение к звездам вдруг замедлилось, Конрад замер в воздухе, а потом постепенно начал опускаться. Внизу перед Пещерой стоял Гаркин и рукой будто подтягивал невидимую веревку. Когда парнишке оставалось до земли метров пять, старик щелкнул пальцами, пряжка на ремне расстегнулась, и Конрад ухнул вниз, хорошенько треснувшись об землю.

Старик не стал кричать на распластанного у его ног воспитанника. Лишь наклонился и спокойно спросил:

— Я тебе говорил не трогать ничего из артефактов?

Потом раздался хлопок в ладоши, у Конрада перехватило дыхание, он забил руками и ногами, пытаясь обрести точку опоры и глотнуть воздуха. Вокруг колыхалось что-то прозрачное.

Он несколько раз рванулся со стороны в сторону, однако так и не смог уравновесить тело, поскольку руки и ноги не слушались, да они напросто отсутствовали, а на их месте были лишь плавники. Конрад очумело хватал ртом воду, а вокруг плавали такие же продолговатые тельца, покрытые серебристой чешуей.

Едва он немного научился подгребать плавниками, как привлеченная беспомощным трепыханьем, из темных зарослей на глубине стрелой бросилась тень с огромной зубастой пастью.

Конрад отчаянно заработал всем полупрозрачными конечностями, устремляясь к светлому зеркалу над головой. Жуткие зубы едва не заглотнули его, он изо всех сил рванулся вверх, вылетел из воды, от безысходности маша плавниками, словно хотел улететь…

Летел он с едва заметным жужжанием, неловко взмахивая крыльями и покачиваясь на ветру. В сетчатых глазах отражались сотни картинок мира, и он еще не мог к ним привыкнуть, как изображения сложились в полотно гигантской паутины. Конрад попытался заложить вираж и увернуться, но с непривычки взял слишком широкую дугу и тут же увяз в липких нитях.

Он бешено жужжал и бился, все больше запутываясь, а к нему спешил большущий хозяин паутины, сноровисто перебирая своими восемью лапами.

"Никогда не сдавайся!" Конрад продолжал бороться, смог порвать несколько нитей и со спутанными крыльями упал на землю. Но разочарованный охотник не собирался отпускать ускользнувшую из ловушки жертву, он тоже спрыгнул вниз, и маленький Конрад быстро начал перебирать лапками по сухим листьям, тщетно старясь бежать побыстрее…

Он мчался со свистом ветра в ушах, наклонив голову с ветвистыми рогами. Копыта легко перемахивали через лужи и ямы, но серые силуэты с боков и позади не отставали, их было слишком много, а над равниной стоял зловещий вой, который словно говорил — добыча сегодня не уйдет.

Вот один из серых хищников прыгнул и впился зубами в пятнистый бок, повисая и пытаясь повалить Конрада на землю или хотя бы задержать бег, чтобы успели настичь сородичи. Конрад стряхнул зубастого, поддел рогами еще одного, отбрасывая прочь, и снова бежал до тех пор, пока резко не остановился на самом краю обрыва.

Он яростно отбивался, но на него набросились со всех сторон, облепили и начали валить не землю. Обезумевший от боли, он не желал быть добычей, через силу сделал два последних шага и рухнул вниз вместе с охотниками…

Конрад стоял на четвереньках возле Пещеры и мотал головой, на которой уже не было рогов, а рядом задумчиво теребил бородку Гаркин.

— Артефакты без моего разрешения трогать нельзя, — повторил старик и зашаркал ко входу в Пещеру.

Теперь, сидя на берегу озера, Конрад как никогда ощущал свое одиночество.

В кустах позади раздался слабый писк, заставляя малолетнего Воителя насторожиться.

Волоча за собой меч, Конрад побежал на звук, стремительно раздвинул кусты. Там, сжавшись в комок, жалобно поскуливал малюсенький угул. На вид ему было не больше двух недель. Наверное, отбился от стаи и теперь помирал от голода, будучи не в состоянии еще самостоятельно добывать еду.

Конрад безбоязненно взял маленького зверька на ладони. Даже взрослые угулы в Долине не смели нападать на Гаркина и его воспитанника.

Угуленок доверчиво тыкался носиком в руки Конрада.

— Ты такой же одинокий, как и я, — пробормотал паренек.

В тот же день Конрад улучил время перед вечерней уборкой пещеры, смастерил лук и настрелял в лесу кучу вяхирей, которых скормил малышу. Глядя, как угуленок с завидным аппетитом потрошит птицу, Конрад погладил его по мягкой шерстке и сказал:

— Я назову тебя Пушистиком…

— Юркас!

— Чаво?

— Да не чавокай ты, сколько тебе говорить.

— Слушаю, Учитель.

— А клетку с Пушистиком открыть сможешь?

— Да не могу же, руки очень крепко связаны. Тут смола какая-то на дереве, даже пальцы прилипли.

Клетка с угулом стояла неподалеку, возле кучки наших вещей. Дотянуться до нее не было никакой возможности. А Сбнделл все не появлялся, несмотря на подходящий момент, когда возле нас осталось всего парочка черномазых.

К вечеру, когда у меня уже полностью затекли все конечности, вернулись возбужденные дроу. Впереди почетно шествовала Сабри-Ойя, окруженная эскортом из эбонитовых тел. Темные шагали вприпрыжку, весело переговариваясь своим речитативом.

Ну наконец-то! А то я скоро не смогу пошевелить ни одной из частей тела, не считая языка.

Сабри подошла к Юркасу с намерением развязать парня, когда двое дюжих дроу подхватили ее под руки, скрутили и быстро привязали к дереву.

— Вы, жалкие предатели! — сопротивлялась валькирия.

— Предатели — вы, раз якшаетесь с эльфами светлыми, — спокойно ответила Мать.

Дроу не раз притеснялися ими.

Мы через вас им за все отомстим.

И никому ничего не простим.

Дерево Черное мы удобрЫм.

— Вот уроды загорелые! — бессильно ругался я. — Превращу вас в обезьян, вы у меня бананы до конца мира есть будете!

На дроу мои стенания не произвели должного впечатления. А ведь сам виноват, выпендриться захотел. Ну кто меня тянул за язык с этим эльфийским языком?!

— Что с них взять — Темные, — презрительно сплюнул Конрад.

Нас по одному начали отдирать от деревьев и снова связывали, теперь всех в одну кучу, при этом Юркасу, по приказу Матери, предварительно спутали даже пальцы. Воитель ухитрился головой расквасить носы парочке дроу, за что мы все заработали болезненные тычки тупыми концами копий.

В связке я оказался между Конрадом и Юркасом. Мой ученик головой зарылся между грудей Сабри и, похоже, напрочь потерял чувство реальности.

Связанных одной веревкой нас куда-то погнали.

Два раза мы спотыкались и падали, нас поднимали пинками и заставляли перебирать ногами дальше. Так продолжалось минут двадцать, пока мы не прибыли на место, где решится наша дальнейшая участь.

Казалось, на большой поляне все место занимает он. Исполинский черный ствол уходил ввысь и терялся далеко вверху среди громадной кроны. Нужно было по меньшей мере человек двадцать, чтобы обхватить дерево у самой земли.

Огромные узловатые корни словно удавы выползали из-под земли и на много метров пролегали снаружи, прежде чем снова нырнуть в земные недра. Возникло такое ощущение, что эти отростки замерли в ожидании. Мне даже показалось, что из-под одного из корней торчит обрубленный когтистый палец с зеленой кожей.

У основания колоссальный ствол весь был усеян фосфоресцирующими гроздьями небольших белых грибов.

— Давайте дробилку, церемонию начнем

И жертву корням поскорей принесем! — объявила Мать.

Несколько Темных тут же вкатили на поляну сооружение, от вида которого мне сразу же захотелось сбегать в кусты. Деревянный каркас, между которым расположились две больших плиты с железными зубьями. У основания конструкции размещалась куча рычагов, колесиков и тросов. Явно творение гномьих рук, чтоб им эти руки поотрывало.