Старик, которому жить оставалось недолго, отнёсся к лицеисту куда добродушнее.

Державин не ждал от шестнадцатилетнего юноши столь зрелых, мастеровитых стихов — и поразился их стройности. Уж дядю Василия Львовича тот превзошёл точно.

«Моё время прошло. Теперь ваше время. Теперь многие пишут славные стихи, такие гладкие, что относительно версификации уже ничего не остаётся желать. Скоро явится свету второй Державин: это Пушкин, который уже в лицее перещеголял всех писателей», — говаривал Гаврила Романович Сергею Тимофеевичу Аксакову, если верить воспоминаниям последнего.

В сверкающем зале Царскосельского лицея Державин прожил свой последний звёздный час: он благословил наше литературное будущее.

Державину претило механическое разделение оды на жанры — и он принялся излагать своё видение поэзии для заседаний и публикаций «Беседы». В «Рассуждении об оде» он предлагал классифицировать поэзию, приглядываясь к индивидуальному, личному стилю стихотворца. Есть ода Пиндарическая, есть — Анакреонтическая, есть — Сафическая и Оссиянская. Есть и Державинская — та, в которой истину царям говорят с улыбкой и в забавном русском слоге.

Митрополит Евгений воспротивился: «Советую вам не вооружаться против сего разделения поэзии. Оно не школярное, а коренное Греческое… Сие разделение по материям весьма естественно. А ваше разделение по песнопевцам вовсе не годится…» Державин нехотя согласился не дразнить в трактате классических гусей, но остался при своём мнении: «…педантские разделы лирических стихотворений я не очень уважаю, но чтоб не поднять всю ораву школ на себя, переменяю, несколько только касаясь».

Он и в литературе бывал то пылким правдолюбом, то утончённым политиком…

В конце концов, литературоведческие трактаты Державина не вышли за пределы «Беседы». Зато сегодня ни одно серьёзное исследование о русской поэзии XVIII — начала XIX века не обходится без цитат из «Рассуждения об оде».

Об оде (по существу — о всей поэзии) Державин писал вдохновенно. А что такое вдохновение? Державин даёт одно из самых поэтичных определений:

Добавьте «Рассуждение об оде» к «Объяснениям» — и получится уникальная книга о психологии поэтического творчества. В «Объяснении» Державин выглядит рационалистом, а в «Рассуждении» демонстрирует темперамент и образное мышление. Державинский метод сочинения оды одновременно и прост, и сложен: найти тему, увлечься ею, а затем, оседлав Пегаса, отдать все силы, всю энергию в порыве вдохновения. Интонация придёт сама, если сила вдохновения велика.

Увы, «Рассуждение» Державина осталось непрочитанным. Жанр вышел из употребления — и исследование не понадобилось. У Пушкина есть стихи, которые можно было бы принять за оду: «В надежде славы и добра…», «Друзьям» («Нет, я не льстец, когда царю…»), «Бородинская годовщина», «Клеветникам России». Многие наработки батальной оды Ломоносова, Петрова, Державина аукнулись в «Кавказском пленнике» и «Полтаве». В этих поэмах есть «одические» эпизоды. Но поэма, поэма романтическая — жанр, к которому Державин не обращался. Жуковский в молодые годы время от времени сочинял оды в честь монархов, но и тогда этот жанр был для него второстепенным. Утвердившись при дворе, он станет сочинять гимны империи и династии — положение обязывало, а мировоззрение не возражало. Но од больше не будет. Жуковский разрабатывал державинский жанр народной солдатской песни в честь государя, в честь героев.

Простота и напевность стали обязательным требованием к официальной придворной поэзии. Стихи Жуковского про Николая Первого тоже декламировали школьники и гимназисты:

Дважды Жуковский слагал стихи для гимна Российской империи. В первый раз — на английскую музыку, а затем — на музыку Львова. Первая строчка была неизменной: «Боже, царя храни!» А ведь автором предыдущего государственного гимна был Державин. Правда, «Гром победы» считается неофициальным гимном. Действительно, он посвящён не величию российского самодержавия в целом, а одному свершению — победе над Османской империей, прорыву империи на Дунай, на Кубань и в Крым. А поводом для сочинения этого гимна был потрясший Европу победный штурм Измаила. Державин написал стихи, композитор Осип Козловский — мелодию бодрого полонеза. Козловский, белорусский дворянин, был учеником знаменитого Михаила Огинского. Офицер, прошедший дорогами Русско-турецкой войны, он пользовался покровительством Г. А. Потёмкина и Л. А. Нарышкина — известного мецената, в доме которого Державин и подружился с ним. В стихотворении 1799 года «На смерть Нарышкина» Державин напишет:

Любители музыки только что на руках Козловского не носили — и Державин считал его одарённым композитором, ценил его реквием, написанный к погребению бывшего польского короля Станислава Августа. В кругу Нарышкина Козловского величали «создателем нового рода российских песен». Творческое содружество поэта и композитора не ограничилось «Громом победы». Салонным «шлягером» того времени стала «Пчёлка» — песня в русском духе, которую Козловский написал на стихи Державина. Некоторые строки той песни и поныне сохранились в народной памяти:

Тут же появилась пародия на «Пчёлку» — знак истинной популярности:

И так далее — не без шаловливого изящества.

Державин аккуратно переписал пародийные стихи рядом с напечатанной «Пчёлкой» прямо на странице «Анакреонтических песен». «Пчёлка» звучала повсюду даже через десять лет после смерти Державина. Любил эту песню М. И. Глинка. Он обучил «Пчёлке златой» свою младшую сестру. Людмила Глинка-Шестакова вспоминала: «Его очень забавляло, когда я это пела».

«Гром победы» — это, конечно, не ода. Народный гимн, песня — жанр менее ответственный. Не торжественный ямб, а танцевальный хорей. Вряд ли Державин предполагал, что это стихотворение, написанное как будто между прочим и спустя рукава, будет жить веками, а первая строка её навсегда станет крылатой.