Виктория тоже лишь внешне следовала правилам приличия, что не укрылось от внимания Марии. Но даже, несмотря на эту холодность со стороны сестры, Мария сделала первый шаг к примирению:

— Виктория, мне так тебя не хватало! Сестра моя дорогая!

— Ты могла бы приехать и пораньше, — ответила Виктория. — Тогда бы и маму застала живой.

Мария поняла, что сестра до сих пор не может ее простить.

А у Гонсало резко испортилось настроение, когда он увидел среди встречающих Адальберто Гутьерреса, да еще и узнал, что тот вскоре станет мужем Виктории. «Этот прохвост и здесь преуспел — втерся в доверие к дону Мануэлю!» — с ненавистью подумал он.

А дон Федерико, наоборот, был счастлив, что Адальберто женится на Виктории.

— Многие считают ее строптивой, но я-то знаю, что она — добрая и очень искренняя девушка, — сказал он Адальберто. — Ты будешь с нею счастлив.

— Да, я это знаю, — подтвердил тот, мысленно сожалея, что помолвка, увы, не настоящая.

Мария тоже поздравила Адальберто, сказав, что очень довольна выбором сестры.

Адальберто же попросил ее помочь Виктории:

— Ты все же попытайся с нею поговорить. Вытащи ее из скорлупы, в которой она прячется, чтобы казаться сильной. Виктория в последнее время много страдала. Перестала радоваться, улыбаться. Но ты ей нужна, я знаю!

— И она мне тоже очень нужна!

На следующий день Гонсало отправился в город — якобы по делам, а в действительности ему не терпелось повидаться с Маргаритой. Однако, придя в таверну, он выяснил, что Маргарита уже давно здесь не появлялась, и никто о ней ничего не знает.

Тогда Гонсало вспомнил об Аурелии — подруге Маргариты — и поручил своему приятелю Эрнесто Сантьяго навести необходимые справки:

— Аурелия должна знать, что стало с Маргаритой. Отыщи ее и выспроси все. Буду тебе очень благодарен.

— А как же твоя жена? — спросил Сантьяго. — Ты ее не любишь?

— Почему ты так решил? — удивился такому вопросу Гонсало. — Марию я очень люблю! Но Маргарита — это совсем другое!..

Пока он занимался поисками своей давней любовницы, Мария думала, как лучше подступиться к Виктории, которая за завтраком ни разу даже не взглянула в ее сторону.

Лишь в полдень, когда Виктория отправилась на конюшню, Мария отважилась поговорить с сестрой.

— Поверь, мне есть, что тебе сказать, — начала она, но Виктория тут же прервала ее:

— Все, что ты скажешь, — мне безразлично.

— И все же дай мне досказать, — проявила настойчивость Мария. — Ты считаешь меня предательницей. Но я не могла поступить иначе! И объяснить тебе тогда ничего не могла, не имела права. Я дала обещание маме, что никому, даже тебе, не открою ее тайну.

— Тайну? О чем ты? — невольно вырвалось у Виктории.

— В тот вечер, когда я хотела убежать с Энрике, мама призналась мне, насколько опасна ее болезнь. Она плакала и просила у меня прощения…

— У тебя? — изумилась Виктория. — За что?

— За то, что хотела выдать меня замуж за Гонсало и затем спокойно умереть. Но когда поняла, как я люблю Энрике, то собиралась объявить всем гостям, что свадьбы не будет.

— Почему же она этого не сделала?

— Я не позволила, — пояснила Мария. — Представь, каково бы ей пришлось, если бы она обратилась к гостям и жениху с той речью! Ее сердце попросту могло бы не выдержать такого ужаса. Да и отец бы тогда узнал правду, которую она от него скрывала, чтобы не расстраивать его… Теперь ты понимаешь, что я пережила? Знать, что мама серьезно больна и жить вдали от нее! И не иметь возможности объясниться с любимой сестрой!..

— Мария! — со слезами на глазах обняла ее Виктория.

— Теперь у нас все будет, как прежде, — тоже плача, промолвила Мария.

— Нет, прошлого не вернешь, — с горечью произнесла Виктория. — Потому что мы обе стали совсем другими… И Энрике там, в тюрьме, наверняка хлебнул столько, что в нем ничего не осталось, от того романтического юноши, которого мы знали.

Глава 12

Условия, в которых провел эти годы Энрике, были такими, что он много раз мог умереть — от голода, болезней, от издевательского отношения охранников, от тяжелого каторжного труда. Заключенных использовали как дармовую рабочую силу не давая им нормальной пищи и постоянно их унижая.

Многие сокамерники Энрике так и погибли в заточении, не дождавшись желанной свободы. Он же сумел вынести все тяготы лишь потому, что любил свою Марию и верил: она ждет его!

Однажды, когда срок заключения уже близился к концу, Энрике довелось пройти еще через одно испытание: ему представилась возможность побега.

Отряд заключенных работал в каменном карьере, охраняемый вооруженными солдатами. Место было глухое, безлюдное, и банда грабителей, обитавшая в тех краях, решила воспользоваться ситуацией, чтобы пополнить свой запас оружия.

Укрывшись за огромными валунами, бандиты взяли под прицел охранников и разом выстрелили.

Солдаты рухнули замертво, заключенные припали к земле, ожидая новых выстрелов.

Но бандитам важно было поживиться оружием, а каторжники их не интересовали. Поняв это, весь отряд бросился врассыпную, Энрике тоже инстинктивно метнулся вслед за убегающими. Перед его глазами явственно всплыло лицо Марии. Увидеть ее воочию хоть на мгновение, а уж там — будь что будет, пусть даже смерть!

Но уже в следующую секунду он представил, как опять будет скрываться от погони, как заставит страдать Марию… Нет! Бежать отсюда некуда. Надо отбыть наказание до конца и открыто, ни от кого не прячась, предстать перед Марией.

Энрике остановился. Вокруг него лежали убитые солдаты. Лишь один из них вдруг застонал, и Энрике бросился ему на помощь.

Затем, перевязав раненого, взвалил его себе на плечи и, сгибаясь под кровоточащей ношей, медленно побрел к тюремному бараку.

Этот поступок резко переменил отношение тюремного начальства к Энрике: ему выдали вполне сносную одежду и перевели на более щадящий режим содержания. Но написать письмо Марии, о чем он просил, — не разрешили.

Когда же на близлежащий форт напали индейцы и в бой были брошены солдаты из тюремной охраны, Энрике тоже доверили оружие, потому что каждый человек тут был на счету и его прицельный выстрел мог решить исход схватки.

Энрике в том бою проявил себя как мужественный, умелый воин, и это позволило начальнику тюрьмы представить его к досрочному освобождению. Но возвращение в Санта-Марию опять откладывалось: Энрике восстановили в звании сержанта и направили с экстренным донесением в пограничный форт, где командиром был капитан Толедо.

Однако, добравшись до места назначения, Энрике и подчиненные ему солдаты обнаружили форт полностью разбитым. Жилые помещения были сожжены, повсюду лежали трупы. Чудом спасшаяся женщина рассказала Энрике, что ночью на форт напали индейцы, многих убили, а Росауру, вдову бывшего командира форта, и ее сына Августо взяли в плен и увезли с собой. Капитан Толедо с горсткой уцелевших солдат бросился за ними в погоню.

Понимая, что перевес на стороне индейцев, Энрике со своим малочисленным войском тотчас же помчался на помощь капитану. Однако, проскакав не более мили, увидел встречную повозку, в которой были тяжело раненный капитан и малолетний Августо. Возница пояснил Энрике, что капитану, вероятно, осталось жить совсем недолго, а Росауру похитили индейцы.

— Я привезу твою маму живой! — пообещал Энрике мальчику.

Подкравшись к лагерю индейцев ночью, Энрике и его солдаты выяснили, в какой хижине находится плененная Росаура. Затем Энрике приказал солдатам без шума управиться с дозорными и отойти на безопасное расстояние. А сам осторожно пробрался в хижину к Росауре и под покровом ночи скрылся с нею в степи.

Вернувшись в форт, они еще застали капитана Толедо живым. Он ненадолго пришел в сознание и успел поблагодарить. Энрике. Но рана его все же, была очень опасной, и Росауре потребовалось немало сил и умения, чтобы вернуть капитана к жизни.