Алла против воли улыбнулась.
- А то как-то, когда я еще в ЖЭКе подрабатывал, сюда мы только-только вернулись, передо мной получали зарплату три слесаря. По очереди. Но тут кассирша окликнула самого последнего: "Молодой человек, вы фамилию свою забыли сказать!" Он крикнул: "Сидоров!" И всем машинально подумалось: а первые два, значит, были - Иванов и Петров... Только ведь ты не ответила на главный вопрос, улизнула от него, смылась... Чем тебе физик этот в душу запал?
Алла покривилась.
- Вот пристали... комаром привязались... запал не запал... Мое дело!
- Твое, - согласился Петр, - А чье же еще? Но у тебя еще мать и отец имеются, которые тебя любят.
- Да... - протянула Алла. - Но у них одни заботы: чтобы деньги в доме, чтобы одета-обута-сыта и не хуже других... чтобы учеба за границей...
- Это примерно у всех родителей такие заботы, - хмыкнул Петр. - Нового ничего тут нет. И опять банальность.
Он давно вычислил для себя характеры всех этих Алкиных учителей. Ну, про физика даже говорить незачем - такой вечный и понятный тип, стеклянно-прозрачный и надоевший, но вечно живущий...и пусть его на здоровье!
Две девушки, две англичанки на русский манер, повязанные между собой не дружбой - смысл этого слова вообще никому не ясен, а Петру тем более, так же, кстати, как и слова "любовь", здесь просто полная тьма. А повязаны они были, скорее, чем-то вроде неумения жить по одиночке. Сколько людей на Земле сходятся именно из-за такой отчаянной неспособности распорядиться собой и своим временем, своей сутью и смыслом. А потому ищут люди заменителей и помощников. Только себя заменить нельзя. И свою душу - живую, скомканную порой до неузнаваемости, до ужаса, до отвращения - нет ей замены, этой одновременно и глупой, и мудрой, и суетливой душе. Искать бесполезно... но ищем... ищем... дурачье! Ладно, что это он так о девушках... Молодые, несмышленые...
Нелли - легкая стремительная вертлявая, непрерывно нервно отбрасывающая назад мешающие ей и раздражающие волосы. Заполошная и скроенная по стандартам секретарши: длинные ногти - короткая юбка. Красивый такой стандарт. Но тоже привычный.
Неля была довольно практичной и манерно выдержанной, нахрапистой и дерзкой, часто заговаривала о деньгах, машинах, драгоценностях, мечтала о выгодном замужестве. Даже Петр не раз слышал, а другие и подавно.
Организованная и строгая, она легко налаживала дисциплину в классах. Зоя была романтичнее и во многом ребячлива. Нерасторопная и нереактивная, она боялась любой спешки и парировать не умела. Побыв рядом с ней минут десять, буквально все понимали, с кем имеют дело. Бессребреница, выросшая в довольно простой семье, Зоя относилась ко всем планам подруги, как к некой иллюзии, химере, не воспринимала всерьез и посмеивалась над ними ласково и беззлобно.
Зато Зоя выделялась отличным произношением - так говорили в школе. Она обладала немалыми способностями к языкам и абсолютным музыкальным слухом. Кроме того, была на редкость трудолюбива, наделена добрым и открытым нравом и подлинным преподавательским талантом.
Петр давно пришел к выводу, что женщины делятся на стерв и дур. У первых нет ничего просто так, а есть только конкретные цели - карьера, престиж, положение в обществе, деньги и муж. И никаких тебе смешков, прыжков и прочих глупостей. А дуры живут бесцельно, радуются жизни, плачут и смеются. Зоя напоминала именно такую. И сильно напоминала. Главное, даже не скрывала этого. Дурочки обожают сидеть у костров, петь под гитару, проливать слезы над песнями и стихами, улыбаться утру и сходу влюбляться в первого встречного. Им жить так легче и намного проще. Хотя для многих это удивительно.
Директриса - дама с нереализованными амбициями. Она пыталась укрыться, спрятаться под сенью школы, то есть работы, обрести здесь себя как личность, по-настоящему значимое существо. Потому что в жизни она абсолютно ничего не стоит, не представляет из себя ровным счетом ничего. А дома... там ее давят и терзают обычные проблемы, которых навалом, с которыми не расправиться, и не до них ей - устала она, нету сил - а жить надо дальше и дальше, пока не кончится твоя дорога, не оборвется одноминутно и не выбросит тебя... куда? Нет, об этом лучше пока не задумываться... Хотя на самом деле давно пора.
Бывают такие люди, похожие на нули: им необходимо, чтобы впереди них стояли цифры. Только далеко не всегда эти нули осознают свое положение.
И еще одна, историчка, раздраженная и обозленная на весь мир, а он, который невиновен перед ней ... или виновен? Мир огромный, страшный, чудной... и парадоксально волшебный... мистический и не открывающийся никакими усилиями и стараниями... не дающийся тебе просто так...
И эта завучиха...
Петр хмыкнул. Алла глянуло возмущенно. Смотри-смотри...мамина-папина гляделка... Эта завучиха... худая... прямо костлявая... с таким лицом... тоже худым и длинным... И внезапно вспыхивающим удивительной застенчивой улыбкой... Иногда Петр с удивлением и насмешкой над самим собой думал, что если бы не Тоня да три дочки... Машутка, Дашутка, Сашутка...
Опыт жизни привел Петра к одной простой мысли - никогда ни в чем и никому не признаваться. Даже Богу, потому что Он и так все знает. А остальные обойдутся без твоей искренности - сделал себе зарубочку на память.
Как-то раз он случайно видел: вышла завучиха из своего кабинета - какая-то вялая, темная, руки негнущиеся.
- Вам плохо? - осторожно спросил Петр.
Завучиха попыталась улыбнуться. Не получилось.
- Нет-нет, ничего... Прихватило сильно... Сейчас выпью таблетку... - и заторопилась куда-то.
Петр смотрел ей вслед. Больная совсем женщина... А работает как мирно пашущий советский трактор.
Он высадил Аллу у школы, привычно проводил внутрь, осматриваясь по сторонам, вышел - доставил на сегодня девку, теперь надо будет забрать и вернуть в коттедж родителям - постоял, закурил...
Ветер дул прямо в лицо и гасил сигарету. Петр выругался и завернул за здание школы, притулился на углу... Из одного раскрытого окна доносились голоса. Петр отлично знал тот и другой. Беседовали физик и англичанка Нелли.
11
Тяжелобольные обычно не отличаются великодушием и пониманием. Грустный факт. Человек, которого пинают, толкают и кусают со всех сторон, часто озлобляется, становится недоверчивым и подозрительным, и уже в любом, кто подходит близко, начинает видеть возможного обидчика. Это, конечно, не добродетели. Но, прежде чем читать мораль утопающему, помогите ему выбраться из воды. Или хотя бы не мешайте выбираться.
Подлинные ценности редко приживаются у людей. Но все равно уверенные в том, что обман, насилие, неправда, как их ни скрывай и ни приукрашивай, могут стать основой человеческих отношений, жестоко заблуждаются. Катя в этом не сомневалась. И детей всегда жалела. Слабое росло поколение. Едва выжившее среди выхлопных газов и слабо уцелевшее на консервированных пюре, чипсах, пицце и Макдоналдсах.
Однажды пятиклассник пожаловался Кате на головную боль.
- Иди домой! - сразу отреагировала Катя.
- Что вы, Екатерина Кирилловна! - серьезно и грустно, совсем по-взрослому ответил мальчик. - Если бы я не ходил в школу, когда у меня болит голова, я бы вообще туда не ходил.
Катя ужаснулась и позвонила матери. Та сразу запричитала:
- Мы обследуем его, обследуем, уже всех врачей по два круга обошли, а толку никакого! Вегетативно-сосудистая дистония, говорят, а помочь не могут!
Потом Добров, ничтоже сумняшеся, решил покрасить первый этаж. Почему осенью, а не летом, когда каникулы? Но у директора не спросишь. И у детей началась аллергия. Даже на четвертом этаже. Они стайками подходили к учителям, и те безмолвно отпускали всех подряд домой. У детей были красные, слезящиеся глаза, они дружно сопели носами, некоторые плохо дышали... Несколько человек даже стали покрываться какой-то сыпью. Вскоре в классах остались учителя - у них аллергии не наблюдалась - да горстка на редкость стойких детишек.