Черный сонет («Ужасное, уродливое время…»)[142]
Ужасное, уродливое время…
Как страшно жить! И не грешно ль любить?..
Кто черное посеял в мире семя?
Кто брату брата повелел избить?..
Позор. Война. Насилье. Кровь. И голод…
И трупы, трупы, трупы — без числа…
О, Господи! Зачем Твой день так золот,
Но так Твоя десница тяжела?..
Безмерная распущена стихия…
От ящика Пандоры снят затвор,
И гады вышли на земной простор…
Во тьме вампир над миром бьет крылом,
И там, где был наш, братья, общий дом, —
Кресты, кресты!.. Ты — кладбище, Россия!..
«Четыре ветра надо мною…»
Четыре ветра надо мною,
Четыре голоса во мне,
Но лишь один поет струною,
Дрожащей в яви и во сне…
И первый голос — ветер южный,
Второй — оттуда, где закат,
Полярный третий, белый, вьюжный,
Но лишь четвертому я брат…
В степях далекого Востока,
Над нивой родины моей
Он веял вольно, одиноко
Среди удушливых ночей…
В глухие избы он врывался,
Над мертвым городом летел,
Он скорбью русской напитался
И русским голосом запел…
Когда, звенящий кандалами,
Он пролетает надо мной,
Он сыплет черными цветами
И дышит дальнею весной…
И мне, бредущему с котомкой
На неприютном берегу,
Приносит грезу-незнакомку…
— Ее я свято берегу…
Теремок («…Ворожила, сторожила…»)[143]
…Ворожила, сторожила
У морозного крыльца,
Вилась, билась да кружила
Средь метельного кольца…
…И метелица рыдала
под окном,
И колдунья ведьмовала
об одном…
Космы серые, как клочья
от пурги,
Рот с клыком — змеи жесточе
у Яги.
И глаза ее — колючи,
нос — юла,
Руки цепкие, как крючья
и клюка…
И грозила причитала
у дверей
И на помощь призывала
всех зверей…
Снежной пряжей покрывала
белый дом
И ковала, окружала
синим льдом…
И мятежная метелица
мела,
Снеговые ожерельица
плела.
И метелица кружила
кружева,
И колдунья ворожила —
чуть жива…
…Эй, злей!
Ведьма, вей!
Силы всей
Не жалей!..
Колдовская Яга,
Костяная Нога,
Ты согнись в три рога!..
Закрутись
В три кольца!..
…Отойди
От крыльца!..
— Мне все нипочем,
Свят, крепок мой дом,
— Я с Ней — за окном!..
…Я повесил на оконце
Три звезды, Луну и Солнце,
Нет здесь земного угла.
…Занавешено оконце,
Светят звезды, месяц, Солнце,
А снаружи — стужи, мгла…
…Свят, свят теремок,
Запер дверь на замок…
…На руке моей колечко —
всех светлей,
На устах моих словечко —
всех милей…
И со мной — моя Царевна,
как весна,
И душа моя напевна
и ясна…
И я сам теперь могучий
чародей,
Не страшны метель и тучи,
Я — с Ней!..
…А Она смеялась тихо
У узорного окна…
…За стеной ходило Лихо
И метель была грозна…
«Знаю — петь нельзя, не любя…»
Знаю — петь нельзя, не любя,
И любить невозможно без муки…
Дай мне, Ангел, видеть Тебя,
Я хочу целовать Твои руки…
Посмотри. Туман надо мной…
Я забыл — улыбаются ль зори?
Два крыла расправь за спиной,
Два луча засвети в моем взоре…
Освяти меня чистотой,
Белый Ангел, склонись надо мною…
Я дышать хочу красотой —
Посмотри — я над топью гнилою…
«На нити грезы серебристой…»[144]
На нити грезы серебристой
Низать жемчужные слова
И паутинкой шелковистой
Вязать узорно кружева…
И вдруг — не чуять, что тоскую,
И свить в волнистую вуаль
Души прозрачной голубую
И голубеющую даль…
Когда же вечер синеглазый
Неслышной поступью пройдет,
На нем сосчитывать алмазы
И в сад сойти, где кто-то ждет…
И в бледно-матовые руки
Отдать Ей душу и мечты…
И слушать неземные звуки
В благоуханьи красоты…
вернуться
142
Черный сонет. Слово «ужасное» вписано над зачеркнутым словом «тяжелое».
вернуться
143
Теремок. Двустишие — «Мне все нипочем,/ Свят, крепок мой дом» — повторяется в поэме «Петух».
вернуться
144
На нити грезы серебристой. После третьей строфы следовала еще одна, зачеркнутая автором:
…Души нежданное цветенье!
Крылами вздрогнуть и — взлететь!
Есть радость, счастье, опьяненье —
Под солнцем постоянно петь…