— Желаете программу средней трудности?

— Самую страшную! На двоих! — закричали мы, не сговариваясь.

Робот вздернул хвостик вопросительным знаком, покачал им, определяя нашу суммарную психологическую устойчивость. И, приняв решение, повел нас в кабину 2-5У. То есть на двоих, пятая серия, усиленная ужасами. Сели мы в кресла, пристегнулись. Свет померк. Тряхнуло какой-то случайно перегрузкой…

Мы очутились за пультом разведочного корабля. Скафандры плотно облегали тела. Пахло резиной. В лобовой экран ломился Сатурн. Сзади, сильно уменьшенное, провожало Солнце.

Внезапно из-за планеты высунулся могутный детина. Заржал, увидев нас. Поманил пальчиком: «Цып-цып-цып!» Наш «Муравей» по сравнению с ним был величиной с голубя. Или даже с воробья.

— Вляпались! Космический вурдалак Гурий! — Дядя Исмаил нажал на тормоза.

«Муравей» встрепенулся, попятился. А потом задал такого стрекача, что звезды на нашем экране растеклись по небу серебряными ниточками. Детина ринулся вдогонку по Сатурновому кольцу, легко перескакивая с обломка на обломок. Он несся все быстрее и быстрее, пока не сорвался с орбиты как камень из пращи. И одним скачком настиг бедного «Муравьишку».

Я дернула рычаг защиты. Обшивка корабля раскалилась. Гурий дотянулся пятерней, зашипел от боли и обиделся:

— А-а, так вы кусаться?!

Натянул на ладони рукава, подцепил корабль и принялся перекатывать его в руках, остужая и подкидывая как горячую картофелину.

Мы с дядей не любим тряски. Надвинули шлемы. И катапультировались. Цветочным бутоном развернулся «Муравей», спасательная капсула вывинтилась между пальцами космического хулигана. Гурий, не заметив такую мелочь, аккуратно разломил остывший кораблик пополам, сдавил половинки как дольки лимона. Потекли топливо и охладитель. Гурий, громко чавкая, обсасывал обломки, слизывал бегущие по рукам струйки — в общем, вел себя ужасно неряшливо.

Капсула — точно плотик в космическом течении: жди, покуда до ближайшего порта додрейфует… Хотели мы передать спасателям свои координаты. Но эфир вымер, словно его метлой подмели: ни одной радиоволны!

— Везет нам сегодня как устрице на камбузе! — буркнул дядя Исмаил, нахмурившись. — Ее бездонное величество Черная Дыра!

Мороз продрал меня по коже. Точечная ловушка, Блуждающий в Пространстве обжорный пятачок! Все притягивает, ничего не выпускает. Попадешь в ее зону — не выберешься. А и выберешься родная мать не узнает: нагишом пойдешь гулять. Впрочем, так ли, не так ли — поди проверь. Еще ни один, кто с ней столкнулся, поведать о ней не мог. Даже самые бывалые-разбывалые навек сгинули.

Рвануло нас — и поволокло. Крутило, швыряло, мотало, дергало, трясло, наизнанку выворачивало — жуткий космоворот! Вместе с нами и мимо нас мчалась всякая всячина — от консервных банок до целых планет. Прокувыркался лунный серпик примерно недельной фазы, острым углом подцепил нас за бортовой фонарь, потащил за собой. Насела на капсулу солома, пыль, какие-то перья, лузга от семечек. Вдруг взревел приемник — все пойманные Черной Дырой радиоволны метались вокруг нас как сумасшедшие.

— Приехали! — Дядя Исмаил тяжело вздохнул. — Вылезай, прогуляемся.

Ком вокруг Дыры рос. Побрели мы, спотыкаясь и падая, под градом вновь притянутых вещей. Миновали перевернутый вверх тормашками маяк. Паровоз. Бетонную трубу. Перепрыгнули на прилепившийся сбоку астероид. С неба чуть не на наши головы шмякнулся детский самокат. Древняя безмоторная модель, на которой едут, отталкиваясь от земли. Дядя Исмаил поднял его, пинком проверил шины.

— Садись, Олененок. Обозрим окрестности.

С трудом уместились. Оттолкнулись. Лавируя На неровной поверхности, покатили к горизонту. Но тут же налетели на ржавого робота — он валялся, уткнув антенны в грунт. Сначала я решила: какой-нибудь незадействованный, выключившийся из ума, брошенный хозяевами. Но робот выпрямился, по складам произнес:

— Тс-с! Ти-хо! О-ни и-дут!

Я приложилась ухом к почве. Внизу что-то дребезжало и лязгало. Доносилась лихая киберячья песня:

Под такую дурацкую песню дружно грызли изнутри нашу микропланету свирепые космики.

Грунт возле нас треснул, провалился. Из ямы строем вылезли жующие разбойники.

— Присоединим планету к изгрызенным ранее! — проскрежетал Кибер-Главный с рогатым серебряным черепом. И махнул манипуляторами в нашу сторону: — Вместе с местным населением.

Старичок-робот зааплодировал.

— Эт-то еще что за рухлядь? — рявкнул Кибер-Главный. — Убрать!

И наступил гусеницей.

Бедного робота в мгновение ока разобрали по винтику и сложили ровной кучкой. Возле нас выставили охрану. Дядя Исмаил кашлянул и строго сказал:

— Нас нельзя при-соединить. Я — наизнаменитейший военный советник Май Люто-Мудрый. Они оба, — он кивнул на меня и на кучу оставшихся от робота деталей, — у меня ассистентами…

— Асы? С тентами? Разрядно! — Главный гулко постучал кулачищем по лбу. Указал манипулятором на охрану: — Убрать! — Повторил жест в сторону деталей: — Собрать! Сложить! Доложить! Мне нужны военные специалисты. И асы. С тентами.

Робота мгновенно сляпали, смазали, покрасили. Привязали за спину зонтик-тент.

— Спасибо! — обрадовался помолодевший робот.

— Молчать! — рявкнул Кибер-Главный. — Отвечать! План военный покорения Вселенной! И чтоб без всяких эмоций!

— Вас мало для завоевания мира! — отрывисто бросил дядя Исмаил.

— Хо! Мало! Продуй локаторы! — Главный затрясся от возмущения. — Сейчас увидишь. Стройся!

От горизонта до горизонта протянулись железные ряды киберов — одинаковые, рослые, вооруженные, с серийной улыбкой на чугунных губах. Одновременно щелкнули гусеницами. И поверхность выеденной изнутри планеты не выдержала, вдавилась, образовала огромную чашу. Со склонов ее к центру, которым нечаянно стал Кибер-Главный, кувырком посыпались, сминаясь и разваливаясь на лету, лавины космиков. Нас бы вмиг расплющило горой металла и пластика. Но Главный и пять телохранителей окружили нас шестигранным сводом, прикрыв своими телами от обломков.

Я решила, теперь-то нас и прихлопнут. Но Главный расхохотался, тряся рогатым черепом:

— Хитрец, Люто-Мудрый! Никто еще не наносил мне такого поражения! Беру тебя на службу. Советником. Нельзя пропадать таким раз-руш… много-рушительным задаткам…

Телохранители, прорезая хлам, вознесли нас на вершину образовавшейся пирамиды. Главному подали посудину величиной с кухонную раковину. В посудину из каменного бурдюка плеснули дымящейся лавы. Главный отхлебнул, понюхал валун:

— За мир! Чтоб им правили космики! У тебя, советник, и вообще у людей, конституция хлипкая. Не для войны. Только мы несокрушимы и вечны.

Выпил лаву до дна. Сочно захрустел валуном.

— Какое обещающее имя — Люто-Мудрый! А у меня кроме серийного номера никаких отличий. Неразрядно!

Дядя Исмаил пожал плечами:

— Беда поправимая. Хочешь зваться Пыньче? Нарекаю тебя Пыньче Безаварийный!

— Пыньче? Что означает?