— И что адмирал? — ухмыляясь, поинтересовался Андропов.

— Ааа… — Кравченко раздосадовано взмахнул рукой, — налился злобой, покраснел, как помидор, и молча убежал с этим «экстрасенсом» в обнимку.

— Значит — все пустышки… — задумчиво протянул Андропов. Постучал подушечками пальцев друг об друга и привычно уткнулся подбородком сцепленные ладони. Полковник застыл, страшась смешать неловким движение ход начальственной мысли. Сидящий напротив волен в любой момент закрыть секретный института, сказав лишь «я тебя породил, я тебя и убью».

— Ладно… — наконец прервал затянувшееся раздумье Андропов, — пока оставим эту тему. Давайте поговорим об успехах в прогнозировании… применительно к двум областям — климату и движению цен на биржах. Достиг ли кто-нибудь в мире успехов в прогнозировании климатических аномалий?

— Тут, товарищ Андропов, на мой взгляд, следующая ситуация: принципиальных препятствий для построения таких прогнозов на не очень большом временном горизонте, скажем, на год вперёд, нет. Всё упирается в разработку моделей и вычислительные мощности. Разработка моделей, в свою очередь, упирается в объем собранной информации об истории объекта. Таким образом, с точки зрения материализма, решение таких задач — вопрос времени, рано или поздно мы это сможем делать. Но, насколько мне известно, пока ни в СССР, ни в мире реальными успехами в этой области похвастаться не может никто.

— То есть, никто в СССР не может построить прогноз, скажем, об аномально тёплом лете в Бурятии в этом году?

— Нет, товарищ Андропов, нет таких центров.

— Хм… хорошо. А движение цен на биржах? Их принципиально можно предсказывать?

— Как раз этот вопрос мы предметно изучали в течение нескольких последних лет. Ответ — твердое нет. На коротких временных интервалах цены движутся случайным образом, на длительных — являются результатом реакции игроков на поток слабо прогнозируемой информации. Причем здесь дело даже не в этой слабой предсказуемости новостей, но в том, что паттерн реакций игроков динамически меняется за счет их самообучаемости. Даже на два одинаковых сочетания событий, но разделенных парой годов, они могут отреагировать принципиально по-разному, поскольку имеют уже иной опыт. Таким образом, сочетание слабой предсказуемости информационного потока и непредсказуемости реакций на них делают прогнозирование цен занятием бессмысленным. В лучшем случае можно добиться только более-менее верного прогноза направлений движений, но не достигаемых при этом ценовых уровней.

Андропов извлек из папки листок и передал полковнику:

— Что вы скажете об этом?

Кравченко, похмыкивая и, время от времени, скептически выгибая бровь, изучил документ, потом в задумчивости пожевал нижнюю губу, словно пытаясь распробовать прочитанное на вкус, и начал осторожно рассуждать:

— Написано в целом профессионально, я сужу об этом по расставленным ограничениям на прогнозы. Вот это, — он ткнул пальцем, — «с высокой степенью вероятности», или, особенно, вот — «не учитывают влияние, которое может оказать на рынок информированный о прогнозе крупный спекулянт». Однако… из перечисленных прогнозов мы можем попытаться проверить только один, относительно закредитованности ПНР. Относительно всего остального, я остаюсь при своем мнении — сейчас делать такие прогнозы никто не в состоянии. Ни у нас, ни на западе, — он на мгновенье замер, ловя за хвостик пришедшую мысль, — или же появился какой-то математический гений, который смог сформулировать и решить неизвестную нам задачу. Но в любом случае, для составления такого прогноза надо иметь доступ к массиву исходной информации — метеорологическим наблюдениям и историям движения цен на активы… Да ещё неплохо бы иметь макроэкономические ряды. Ну и, обязательно, доступ к мощным вычислительным мощностям, а таких у нас в стране немного и кто там работает — известно.

— Хорошо… чисто теоретически… Кто у нас в стране мог бы ещё работать в этом направлении? Предположим, для себя, из интереса?

Кравченко замер, обдумывая, потом, незаметно вытерев под столом о брючину вспотевшую ладонь, ответил:

— Где-то рядом с этим работали Николай Пантелеймонович Бусленко, член-корреспондент Академии Наук, и профессор Китов, Анатолий Иванович. Оба — ученики Колмогорова.

Андропов поморщился, припоминая:

— Китов… Что-то знакомое. Какой-то скандал с ним был?

— Можно и так сказать… — осторожно ответил Кравченко, — он в пятьдесят девятом направил в ЦК КПСС проект по созданию системы вычислительных центров Министерства Обороны, объединенных между собой каналами связи. Предлагал использовать эту системы для решения не только оборонных задач, но и задач народнохозяйственного комплекса — так называемая «концепция двойного назначения».

— А, припоминаю… Потом, лет через пять, это направление Глушков с подачи Косыгина развивал?

— Да. В общем, в своё время он предложил сделать нечто подобное тому, что сейчас в США называют сетью ARPANET. Поскольку во вводной части проекта была критика сложившейся на тот момент ситуации с использованием вычислительных средств в Министерстве Обороны, то его в результате выгнали из партии и уволили из армии. Сейчас он обретается то там, то здесь, в последнее время занимался медицинской кибернетикой… Человек он увлекающийся…

Юрий Владимирович быстро записал что-то в ежедневник.

— Ещё кого-нибудь назовете?

Полковник страдальчески наморщил лоб и покраснел от натуги.

— Эээ… больше никто в голову не приходит…

Андропов помолчал, разглядывая подчиненного.

— Ну что ж… Хорошо, я вашу позицию понял, спасибо. Возьмётесь за перепроверку по Польше?

— Да, товарищ Председатель. — Кравченко с энтузиазмом наклонился вперёд, всем своим видом выражая готовность вскочить и прямо сейчас побежать заниматься этим вопросом.

— Хорошо. Определите, какие вам нужны данные, попросим польских товарищей.

Завершив встречу, Андропов ещё какое-то время заносил записи в ежедневник, затем отложил паркер, привезенный Громыко из Нью-Йорка, и вызвал порученца:

— Так, опять тебе путь-дорога в «Красную Звезду». Вот, отвези главреду…

Порывистый южный ветер бросил в лицо несколько мелких брызг. Недовольно отвернувшись от пустынной проезжей части проспекта, мазнул взглядом по газетному щиту на стене. О, «Красная звезда», а рядом — «Советский Спорт»… На мгновенье поколебавшись, покрутил головой и, не заметив ничего подозрительного, приблизился к первой странице спортивной газеты. Старательно скосил глаза налево, на рядом наклеенную полосу армейской и тихо прихрюкнул: аж все четыре фамилии в одной статье, эти фантомы становятся популярны… Ладно, дома в спокойно обстановке вчитаюсь в текст, вдруг какие намеки есть. А что у нас интересного в «Советском спорте»? Ага, таблица чемпионата страны по футболу. Странно, половину команд не знаю. А, это первая лига… Потеряв интерес, начал отворачиваться, но тут глаз вычленил к тексте под таблицей фразу:

Моргнул — нет, не показалось, всё верно, первая лига, московский «Спартак», проигрыш. Кто-то хлопнул меня по плечу.

— Что, первую лигу изучаешь?

— А, привет, Димон. Да, за «Спартак» переживаю. Надеюсь, они смогут там всё же закрепиться, жалко ведь будет, если во вторую съедут. Такая команда, — я восторженно качаю головой, — без неё в первой лиге будет чего-то не хватать.

— Правильно понимаешь политику партии, молодец. Тут ведь как всё устроено: кто болеет за «Спартак», у того стоит не так. А кто болеет за «Динамо», у того стоит не прямо!

— А кто болеет за «Зенит»?

— Народная мудрость гласит, — Димон торжественно поднял палец к небу, — кто болеет за Зенит, у того всегда стоит!

— А еще? — заулыбался я.

— ещё девчата хором вот такое кричат: «Хочу ребёнка от Казаченка! Хочу второго — от Желудкова! Хочу третьего — от Клементьева!»