Пусть не думает, что она позарез нуждается в деньгах. Это для начала.

Толпа нимфеток на ступеньках заметно поредела, наполовину втянувшись в здание. Черт его знает, наверное, перерыв уже закончился. А может, просто штурмовали вход и теперь тупо толкутся в вестибюле. Когда находишься снаружи, всегда кажется, что пропускаешь всё самое важное.

— Я поспрашиваю, — Коля–Вася со вкусом затянулся; прищурился, глядя на нее. — Машка! Стой, где стоишь. В объектив не смотри.

Навел на нее огромный «Никон» и сделал подряд несколько кадров. Эстет, блин. Сама она никогда не снимала ничего такого, что заведомо нельзя было бы куда–нибудь устроить, хотя бы к Толику; ну разве что на заре туманной фотоюности с «Зенитом». Или все–таки поискать себя потом на страницах глянцевых журналов?

— Освещение — супер, — пояснил он. — Ну что, Маха, пошли звездулеток щелкать?

— Пошли, — она запульнула окурком под чьи–то спешащие мимо каблучки. Не попала.

— Вообще работенка, говорят, собачья, — разглагольствовал он, поднимаясь по ступенькам. — Без продыху. Опять же, если у какой дурехи макияж поплыл, виноват, естественно, фотограф. Но не без приятных сторон… — хихикнул, — тебе не понять.

— Они же все несовершеннолетние.

— А про что ты подумала? Я так, в общем… с чисто эстетической точки зрения. Ну, и главное, из–за чего я согласился — Срез. Два месяца на халяву в Срезе! В хорошем отеле, да еще и в окружении таких вот цыпулечек…

Маша раздвинула двух «цыпулечек» локтями и вошла в вестибюль, хлопнув стеклянной дверью прямо перед физиономией Васи… или как его там? Кстати, надо бы уточнить. Чтобы на завтрашнем финальном собеседовании с продюсером проекта ненавязчиво упомянуть о «приятных сторонах» работы, которых ей, девушке с традиционной ориентацией, ну никак не понять. В отличие от некоторых.

Она прошла вестибюль, разгребая столпотворение девиц, словно ворох прошлогодних листьев. Перерыв еще не кончился, и дальше вестибюля их пока не пускали; кондиционер не справлялся с густым амбре пота, диковатых дезиков и кишечного волнения. Перед лестницей Маша по приколу встала на весы: камуфляжный командир агрегата открыл было рот, однако узнал фотографа и понимающе хмыкнул. Ростомер стукнул железной тарелкой по голове, а компьютерный голос чирикнул насчет «внимание на питание». И это вместе с аппаратом на шее и сумкой с объективами, фильтрами и блендами через плечо.

— Вам бы подрасти сантиметров эдак на десять, — схохмил камуфляжный. — И могли бы участвовать.

Маша оценила хохму и посмеялась за компанию. Нормальный парень, наверное, из охранного агентства; и каково ему тут стоять, бедняжке, целый день без перерыва в духотище, взвешивая разных дур? Или тоже не без приятных сторон?..

Уже на лестнице запищал мобильный.

— Машка, — разумеется, это был Толик. — Ты мне нужна. Срочно.

Рассказывать ему про реалити–шоу, серьезные бабки, Срез и прочие коврижки пока не хотелось: Маша была сдержанно, без фанатизма — но суеверна. Посылать на три буквы, ничего не объясняя, тоже: Толик при всех своих закидонах все–таки хороший парень. Поэтому она сказала только:

— Сорри, я сейчас не могу говорить. Перезвони часика через три, ладно?

Он перезвонил через три секунды — она не успела подняться на второй этаж. Пришлось отключить мобилку. И это при том, что Маша ждала как минимум двух важных звонков из журналов, а еще на один, от мальчика–мажора с экономического форума, где она фотографировала во вторник, — надеялась. Впрочем, ему будет даже полезно послушать про «абонент недоступен».

Возле подиума было пусто и безжизненно, никто из обслуживающего персонала и не думал еще возвращаться с перекура. Однако здоровенная баба–зампродюсерша напустилась на Машу с таким криком, словно по ее и только по ее вине простаивает техника и срываются планы проведения отборочного тура. Маша слушала отстраненно, без особых эмоций: послать эту дуру и то не хотелось. Даже вызвалась поискать оператора и осветителей, но в этот момент они вернулись сами, и зампродюсерша поменяла вектор своего гнева.

Перерыв объявили оконченным, и в зал снова нескончаемым ручьем заструились школьницы в мини. Маша ловила в кадр их представления о безумной эротике, достаточно стандартные, чтобы через час–полтора выработался крепкий штампованный кадр, вернее, четыре варианта, считая с портретом. Черт его знает, хорошо это или плохо. Вряд ли от нее ждут полета фотографической фантазии, но мало ли.

Попробовала сменить точку. Очередная долговязая претендентка выставила вперед остренькое плечико, украшенное алой татуированной розой. Маша плотоядно ухмыльнулась: роза вызвала ассоциацию с сигаретным ожогом в разрезе джинсов. А если и не она, пофиг. Поэкспериментируем, да?

И тут ее тронули за руку. Вася–Коля, надо понимать. Хочет, чтоб она выбилась из ритма и запорола какой–нибудь дуре фотосессию; фиг вам.

— Уйди, — не оборачиваясь, бросила Маша. Присела: в таком ракурсе эту фифу мама родная не узнает. И еще. И вот так. И портрет.

— Машка, — дохнуло горячим в шею, — ну наконец–то. Думал, вообще тебя не найду. Пошли, опаздываем.

— Толик?!

На подиум уже вскарабкалась следующая девица, блондинка явно без проблем с питанием по версии весов. Отводить глаз от видоискателя было некогда.

— Ты псих, — шаг назад, чтобы влезла в кадр; щелк. — Какого ты сюда приперся? — Щелк! — Как ты меня нашел?

— Давай живо! У нее сегодня день варенья. Это даже круче вчерашнего визита к цивилам! Контакты, связи, явки–пароли… может, даже интим! Такого наснимаем! Вот увидишь, завтра рейтинг будет выше, чем у «Голой правды»!.. и даже «Топ–секрета»!!!

Снова блондинка. Крашеная. Лет тринадцать, ноги от шеи. Поехали!..

— Машка!!!

— Отстань.

Разумеется, это было нереально. Толик никогда и ни от кого так просто не отставал. Искренне считая свое занудство проявлением журналистских талантов. И портрет. Щелк!

При входе на подиум возникла заминка. Похоже, какая–то коротышка, выбракованная ростомером, ухитрилась просочиться внутрь. Сейчас на нее орали хором зампродюсерша со вторым зампродюсером. Нимфетка с мрачным фанатизмом пыталась все–таки штурмовать место под софитами.

Маша обернулась:

— Как нашел меня, спрашиваю? И как тебя сюда впустили? Взвесился, что ли?.. в мини?

Физиономия Толика оказалась точь–в–точь такая, как она себе представляла, не отрывая глаз от фотографируемых эротичных школьниц. Такая, как всегда, восторженная и наивная. Толик всем нравился; до тех пор, естественно, пока эти «все» не читали о себе в его статьях. Камуфляжный командир весов у входа, по–видимому, еще не читал. И вряд ли станет.

— Мне Длинный сказал, что ты, наверное, здесь. Машка! Это же полный отстой. Это…

По восторженности пробежала рябь тоже привычного Роликового занудства. Сейчас начнется. Маша покосилась в эпицентр конфликта: коротышка уже была вся в слезах и потеках туши, но на подиум по–прежнему стремилась.

— Сними! — прервавшись, возбужденно шепнул Толик.

Маша щелкнула несколько кадров: чтобы сделать ему приятное, чтоб отвязался. Первой цели добилась легко, со второй дела обстояли хуже.

— А теперь пошли. Я ее сегодня с утра отслеживаю! Выходила один раз, купила батоны и зелень. И воды четыре бутылки! А так сидит дома, готовит, наверное.

— Ну и что?

— Как что?! Значит, все–таки будет сабантуй. Причем на работе, я вчера нарыл, она не выставляется, отмазалась, типа старик еще не похоронен, ля–ля, фа–фа! Прикидываешь, какой материалец вырисовывается?!

Барышню окончательно довели до истерики и погнали к выходу. Маша окинула Толика утомленным взглядом. Пора пресекать, хоть и жалко мальчика. В конце концов, он всегда аккуратно платил ей за фотки, правда, сущие копейки, но все–таки. Интересно, надолго еще хватит его гранта?.. или к окончанию шоу он уже тю–тю?

Между прочим, на шоу ее еще не взяли. А на подиум уже лезла очередная звездулетка.

— Значит, так, — Маша поймала ее в видоискатель. — Ближайшие два месяца меня нет. Ты хороший парень, с тобой прикольно работать, но тут, видишь ли, плохие дяди платят много денег и везут на халяву в Срез. Так что, сорри, по охотиться за своей инфантой будешь сам. И рисовать материалец, — она щелкнула портрет и на мгновение обернулась с ослепительной улыбкой. — У тебя получится.