За городом узкая извивающаяся река. Долина окружена высокими крутыми утесами.

Мы медленно приближались.

Город почти квадратный, окружен двойной стеной из обтесанного камня. Первая стена в сто футов высотой, с башенками, парапетом и несколькими воротами. В четверти мили за ней вторая стена.

Сам город, по моей оценке, занимал не менее десяти квадратных миль. Он поднимался широкими террасами. Прекрасный город, усеянный цветущими садами и зелеными рощами. Множество каменных домов с красными и желтыми крышами, к небу устремляются высокие шпили и башни. На вершине холма широкая площадь, на нее выходят большие белые здания с золотыми крышами: храмы и дворцы.

Вокруг города поля и огороды. На них множество маленьких фигур. Среди них я заметил всадников, блестело их вооружение. Все спешили к воротам, под защиту укреплений.

Мы приближались. Со стен послышались слабые звуки гонгов, резкий рев труб. Я видел, как на стенах появились солдаты; множество маленьких фигур с блестящими телами; свет отражался от их шлемов, от наконечников копий.

– Рушарк! – выдохнула Норала. Глаза ее были широко раскрыты, на губах жестокая улыбка. – Смотри, я перед твоими воротами. Смотри, я здесь. Никогда не было мне так весело!

Созвездия ее глаз ослепляли. Прекрасна, прекрасна была Норала – как Изида, наказывающая Тифона за убийство Осириса; как мстительная Диана; от нее исходило сияние гневной богини.

Вились пламенеющие волосы. От всего ее тела исходила яростная сила, запах разрушения. Она прижалась ко мне, и я вздрогнул от этого прикосновения.

Дикое возбуждение вспыхнуло во мне. Жизнь, человеческая жизнь показалась ничтожной. Сам город превратился с груду игрушек.

Раздавим его!

Чудовище под нами встряхнулось. Мы двинулись быстрее. Громче слышались барабаны, гонги, трубы. Ближе стены, все больше на них человеческих муравьев.

Мы шли по стопам последних беглецов. Чудовище замедлило шаг, терпеливо ждало, пока они достигнут ворот. Но ворота уже закрылись. Те, что опоздали, застыли перед ними; потом бросились к стенам, прижимались к ним в поисках убежища.

Чудовище приближалось, медленно опускаясь. Теперь оно превратилось в веретено в милю длиной, на его выпуклом центре стояли мы втроем.

Мы остановились в ста футах от внешней стены. И более чем на пятьдесят футов возвышались над ней. Сотни солдат стояли за парапетом, напряженно ждали лучники с большими луками, приложив стрелы к щеке; десятки воинов в кожаных латах держали в правых руках копья, другие готовили пращи.

На равных интервалах размещались приземистые мощные орудия из дерева и металла, возле которых лежали груды больших округлых камней. Я понял, что это катапульты; вокруг них копошились солдаты, укладывая на место снаряды, оттягивая назад толстые веревки; выпущенные, они метнут вперед снаряд. Со всех сторон тащили все новые баллисты, собирали отовсюду батареи, чтобы противостоять сверкающему чудовищу, нависшему над городом.

Между внешней и внутренней стенами скакало множество всадников. На внутренней стене так же густо, как на внешней, толпились солдаты, лихорадочно готовясь к обороне.

Город кишел. От него, как от огромного рассерженного улья, доносилось непрерывное гудение.

Невольно я подумал, какое зрелище должны мы представлять для тех, кто смотрит на нас – невероятно огромное живое металлическое чудовище. Они должны решить, что это дьявольская военная машина, которой управляют колдунья и два ее спутника в человеческом облике. Я представил себе, что такое чудовище смотрит на Нью–Йорк, как в панике бегут от него тысячи людей.

Послышались трубные звуки. На парапет поднялся человек в сверкающих алых доспехах. С ног до головы он был одет в кольчугу. Из–под шлема, напоминавшего плотно прилегающие шлемы крестоносцев, на нас смотрело бледное жестокое лицо. В яростных глазах ни следа страха.

Люди Рушарка злы, как сказала Норала, злобны и жестоки – но они не трусы, нет!

Человек в красном вооружении поднял руку.

– Кто вы? – закричал он. – Кто вы трое, пришедшие к Рушарку сквозь скалы? Мы с вами не ссорились!

– Я ищу мужчину и девушку, – ответила Норала. – Девушку и больного мужчину, которых ваши воры украли у меня. Приведи их ко мне!

– Ищи их в другом месте, – ответил он. – Здесь их нет. Поворачивай и ищи в другом месте. Уходи быстрее, или я передумаю, и ты вообще не сможешь уйти!

Норала насмешливо рассмеялась, и под ударами этого смеха черные глаза воина яростно сверкнули, белое лицо приняло еще более жестокое выражение.

– Маленький человек с большими словами! Муха, грозящая громом! Как тебя зовут, маленький человек?

Насмешка язвила глубоко, но в своем гневе человек не оценил угрозы.

– Я Кулун! – крикнул человек в алом вооружении. – Кулун, сын великого Черкиса и командующий его армией. Я Кулун, брошу тебя под копыта своих лошадей, сдеру с тебя кожу и прикреплю к столбу, чтобы отпугивать с поля ворон! Достаточный ответ?

Она перестала смеяться; задумчиво взглянула на него… глаза ее наполнились адской радостью.

– Сын Черкиса! – услышал я ее шепот. – У него есть сын…

На жестоком лице появилось насмешливое выражение; он явно решил, что она испугалась. Но разочарование наступило быстро.

– Слушай, Кулун! – крикнула Норала. – Я Норала, дочь другой Норалы и Рустума, которого Черкис пытал и казнил. А теперь, лживое отродье нечистой жабы, иди и скажи своему отцу, что я, Норала, у его ворот. И приведи с собой девушку и мужчину. Иди, говорю я!

25. ЧЕРКИС

На лице Кулуна появилось выражение крайнего изумления, смешанного со страхом. Он спрыгнул с парапета в группу своих людей. Послышался громкий трубный звук.

С укреплений обрушился дождь стрел, туча копий. Подпрыгнули приземистые катапульты. Они выбросили град камней. Я съежился под этим ураганом смерти.

Услышал золотой смех Норалы, и прежде чем они могли долететь до нас, стрелы, копья и камни были будто перехвачены множеством невидимых рук. И упали вниз.

Из гигантского веретена вперед устремилась большая рука, молот, усаженный кубами. Он ударил в стену вблизи того места, где исчез одетый в алое вооружение Кулун.

Камни стены раскалывались от этого удара. Вместе с частью стены падали солдаты, были погребены под камнями.

В стене появилась щель в сотню футов шириной. Снова устремилась вперед рука, ухватилась за парапет, оторвала часть стенного укрепления, словно оно из картона. Рядом с брешью на стене образовалась ровная плоская открытая площадка.

Рука отступила, и из всей длины веретена выросли другие руки, увенчанные молотами; они угрожающе нависли.

Со всей длины стен послышались вопли ужаса. Неожиданно дождь стрел прекратился, катапульты застыли. Снова прозвучали трубы. Смолкли крики. Наступила тишина, ужасная, напряженная.

Снова выступил вперед Кулун, высоко подняв обе руки. Все его высокомерие исчезло.

– Мир, – закричал он. – Мир, Норала. Если мы отдадим тебе девушку и мужчину, ты уйдешь?

– Иди за ними, – ответила она. – И передай Черкису мой приказ: пусть он тоже придет с двумя!

Мгновение Кулун колебался. Ужасные руки взметнулись выше, грозя ударить.

– Да будет так! – крикнул он. – Я передам твой приказ.

И фигура к алом устремилась к башенке, в которой, вероятно, была лестница. Кулун исчез. Мы молча ждали.

Я заметил движение на дальней стороне города. Всадники, пони, везущие повозки, группы пешеходов уходили из города через противоположные ворота.

Норала тоже увидела их. С непостижимым мгновенным повиновением ее невысказанной мысли от металлического чудовища отделилась часть; превратилась в десяток обелисков; я видел, как такие выходили из отверстий–ворот в Городе.

И уже через мгновение колонны оказались далеко, они загоняли назад беглецов.

Они их не трогали, не причиняли им вреда – нет, они вели себя как собаки, загоняющие скот: окружали, преграждали путь, угрожали. И беглецы устремились назад.