— По грани? Это по рубежу, значит?

— По меже, по рубежу...» (Бунин, Ловчий).

А вот у Лескова и Эртеля: «Она [Настя] перешла живой мостик в ярочке и пошла рубежом по яровому клину» (Лесков, Житие одной бабы); [Кумовья] «...от­правились исследовать мансуровские владения. Мальчик указывал им грани» (Эртель, Смена).

«Долголетие» в южновеликорусской области слов ру­бежи грань, наделенных подобным значением, полагаем, было в конечном счете отдаленным образом обусловлено ее исторической судьбой. В течение столетий она являлась важнейшим форпостом нашей родины. Значительная часть ее населения была военно-служилой — несла охрану пору­бежной черты, полевую дозорную службу, наблюдала за передвижением татар и иных «воинских людей», вторгав­шихся в Россию. В этих условиях названия, прямо свя­занные с порубежной службой, в том числе рубежи грань(синоним граница был менее употребителен), являлись особенно значимыми, существенными, можно сказать, «не сходили с языка». Но дело не только в этом и, пожалуй, не столько в этом. С XVII в. черноземный Юг стано­вится житницей России. Борьба за ее плодородные земли в среде крепостников, а также между крепостниками и прочим населением приобретает ожесточенный характер. Бесконечные разделы и переделы, обмен и продажа зе­мельных угодий и нередко насильственный захват сопро­вождались самым тщательным, до мелочей, размежева­нием, ревнивым установлением новых и подновлением ста­рых рубежей и граней. Все это благоприятствовало актив­ному и длительному существованию названий рубежи гранькак обозначений межевых примет в южновеликорус­ской области.

В литературном языке подобный смысл они утратили ранее. В начале XIX в. в словаре литературного языка граньеще объяснялась как «знак, показывающий межи земли, леса, владения; также знаки, на межевых столбах зарубленные» (Слов,, Акад. 1806), а первоначальное зна­чение слова рубежуже не отмечалось. Современные сло­вари литературного языка подобных значений не указы­вают. На первый взгляд и в наши дни в современном литературном обиходе старые спутники рубежи граньостаются по-прежнему спутниками. Но это первое впечат­ление не совсем верное. Общее в их смысловом содержа­нии стало менее значительным (скажем, границу государ­ства граньюне называют), зато отдельное, особенное — более заметным. Понятно, грани— плоскости мы здесь не касаемся, а говорим лишь о линейной грани. Возможности употребления слова граньв смысле «линия раздела» за последние три столетия несколько расширились. Напри­мер, сегодня граньюназовут и горизонт. Тождественное значение подозреваем в таком случае:

Под большим шатром

Голубых небес,—

Вижу — даль степей

Зеленеется.

И на гранях их,

Выше темных туч,

Цепи гор стоят

Великанами.

           Никитин, Русь

Развивались и переносные значения слова грань. Однако его семантическое развитие в общем было более ограниченным, нежели развитие слова рубеж. Современ­ные значения последнего: 1. Линия, черта, разделяющая смежные области, участки и т.п.; граница. 2. Государ­ственная граница. 3. Линия обороны, укреплений (Слов. Акад., XII, 1961). И слово границавслед за гранью, утратив значение межевой приметы, со временем стало бо­лее богатым в семантическом отношении. Под границейподразумевают и естественную (как ров, река) и услов­ную линию, разделяющую смежные земли, области и т. п., и государственный рубеж, а в переносном смысле и меру, предел дозволенного, принятого (Слов. Акад., III, 1954).

Возвращаясь к истории рубежа, грании границы, в их взаимных отношениях отмечаем следующее: они и прежде были спутниками, однако не с точки зрения смысла (име­новали знаки разные, а не одинаковые), а по назначению, функции — служили названиями межевых примет; утрата этими словами значений межевых примет и приобретение нового значения («линия раздела») сделали их синони­мами— спутниками по смыслу. А далее граньпереживает специализацию: отпадает значение «государственная гра­ница». Напротив, рубежстановится многозначным, как было отмечено выше. В значении «государственная гра­ница» рубежи границасовпадают, а слова, образуемые с их основами, обнаруживают осязательные расхождения. В употреблении — слово пограничник, а не порубежник, пограничная, не порубежнаязастава, пограничный, не порубежныйинцидент; заграничный, а не зарубежныйпас­порт, однако — зарубежные, а не заграничныестраны, зарубежная, а не заграничнаялитература. Как будто на­мечается такое различение: слова, соотносимые с грани­цей, служат названием того, что более или менее непосредственно связано с пограничной чертой, а слова, со­относимые с рубежом, означают обыкновенно то, что за этой чертой находится, но непосредственно с ней не свя­зано. Это различение, можно думать, свидетельствует о начале пока сокровенного, неуловимого семантического расхождения между рубежоми границейкак синоними­ческими образованиями. Если расхождение в их семан­тике лишь косвенно угадывается, их стилистическое раз­личие проступает сравнительно явственно. Так, в торже­ственной, патетической речи мы предпочитаем говорить о защите священных рубежейРодины. Границыс таким определением здесь менее подходят.

Итак, слова встречаются, сопутствуют, разлучаются. Все Это происходит не само по себе, а в ладу с новыми < потребностями общения, с новыми требованиями жизни, которые она предъявляет к языку. Подобные встречи и расставания на смысловых путях и перепутьях в сложной системе языка знаменуют ее извечное беспредельное усо­вершенствование.

Как слово-жалоба превратилось в требование

Старославянское наследие в русском языке довольно значительно и составляет большой культурный вклад. Одно из его частных проявлений — наличие в русском языке слов с такой приметой, как сочетание жд(из древнего dj): нужда, надежда, одежда, рождатьи т. д. Собственно русские слова имеют в этих случаях ж: нужа, надежа, одежа, рожатьи т. д. От тех и других возможны были параллельные производные образования. Все, что связывали с нуждой, называли когда-то нуждьнымъ, а от русского слова нужа— нужьнымъ. В прилагательном нуждьныисогласный двпоследствии мог утратиться, и оно в результате этого могло совпасть с нужьныи(в со­временном русском — нужный). Так или иначе, прилага­тельное нужныйисторически родственно и нуждеи нуже. Употребление старославянских образований было харак­терно для книжного языка, а русских — для народной речи и деловой обыденной письменности. Но такое рас­пределение в связи с проникновением книжных слов в на­родную речь и обыденную письменность со временем на­рушилось. Вследствие этого славянизм нужда, как и мно­гие другие славянизмы, вышел за рамки книжного языка, а нужа, по современным данным, — на грани исчезновения.

В сознании современников слова нуждаи нужныймежду собой не связаны. И это объясняется не только тем, что ныне в семантическом отношении между словами нуждаи нужныйнет точек соприкосновения, но и утратой образования нужа, с которым в качестве производного прилагательное нужныйлегко соотносилось. О былой употребительности в народной речи образования нужа свидетельствовали пословицы: Горька нужа и вчуже; Нет, хуже нужи да стужи; Добьет нужа до худого мужа(Даль, Слов.). Еще в середине прошлого века в отдельных народ­ных говорах соотнесенность прилагательного нужныйс нужейбыла очевидной: « Нужный, стар., а иногда и доселе в народе: бедный, нищий; убогий, скудный; нужливый, связанный с нуждою, нужей; тяжкий, стеснительный, из­нурительный... Он нужно живет, бедно. Нужный год, го­лодный» (Даль, Слов.). В Тверской и Псковской губер­ниях нуженозначало «беден», вместо ни беден, ни богатговорили ни нужен, ни богат; в Новгородской губернии нужнойпо значению равнялось словам небогатый, скуд­ный, убогий — Мужик-то нужной: ни двора, ни кола нету; в тех же северных местах нужитьсязначило «нуждаться», а нужье— «недостаток, бедность» (Доп. к Опыту).