Скабрезные фантазии Хичкока, замешанные на «туалетном» юморе, и то, как он упивался ими, вели свое начало от его юношеских лет. Как-то раз, снимая в одном из своих первых фильмов пляжную сцену, он никак не мог взять в толк, отчего одна из актрис упорно отказывается войти в воду. Когда же помощник объяснил ему, что такое месячные, режиссер стоял как громом пораженный.

«Мне было двадцать пять, и я об этом слыхом не слыхивал! — признавался он позднее с похвальбой в голосе. — Образование я получил у иезуитов, и подобные вещи там не проходили!»

К концу 1953 года, когда он снимал Грейс Келли в фильме «Окно во двор», в образовании Хичкока произошли заметные сдвиги.

«Во время репетиций одной из сцен фильма, — вспоминала позднее Грейс, — на мне была надета одна лишь прозрачная ночная рубашка. Хичкок подозвал к себе Эдит Хед, и вот что он ей сказал: «Взгляни-ка. Что-то мне не нравится грудь, придется что-нибудь подложить». Он отнесся ко мне с сочувствием. Ему не хотелось меня расстраивать, и он спокойным тоном обратился к Эдит. Мы пошли ко мне в уборную, и Эдит сказала: «Мистер Хичкок озабочен, поскольку впереди получается некрасивая складка. Он хочет, чтобы мы здесь чего-нибудь подложили». «Но ведь, — сказала я, — вы не сможете ничего подложить: все будет просвечиваться. И, вообще, я ничего не собираюсь надевать». «Что же нам делать?» — сокрушалась Эдит. И тогда мы быстренько убрали здесь, прибрали там, и я вернулась на площадку, стараясь держаться как можно ровнее, и мы обошлись без всяких подкладок. Когда же я снова оказалась но площадке, Хичкок посмотрел на меня и на Эдит и сказал: «Видите, совсем другое дело».

Грейс научилась, хотя и не всегда, манипулировать не терпящим возражений Хичкоком, и это сразу прибавило ей уверенности в себе. Можно сказать, что благодаря его (пусть даже несколько навязчивой) заботе она расцвела как актриса. Она нашла своего Свенгали, который не требовал от нее ничего, кроме действия на экране. Вдобавок ее партнер по фильму тоже был из числа профессионалов. Позднее Джеймс Стюарт презрительно фыркал, стоило только ему услышать чье-то утверждение, будто Грейс — холодная ледышка:

— Доведись вам сыграть с ней любовную сцену, вы бы тотчас заговорили обратное.

Однако Стюарт был счастлив в браке, и его отношения с Грейс не давали ни малейшего повода для пересудов.

Главная задача, стоящая перед Хичкоком в фильме «Окно во двор», заключалась в том, чтобы помочь Грейс полностью раскрепоститься перед камерой. В его предыдущей работе это не имело особого значения, поскольку скованность героини диктовалась самой ролью, эта скованность была, пожалуй, главной чертой героинь Грейс в «Могамбо» и «Полдне». Однако Лайза Фремонт не была бы таковой, не будь она раскованной и беззаботной, этаким озорным чертенком, способным внести оживление в безрадостный вечер своего прикованного к инвалидной коляске приятеля. Только она была способна на такую проделку: увести из клуба «Двадцать один» бутылку «монтраше» вместе с официантом в красной ливрее!

Внешность Грейс как нельзя лучше отвечала этой роли. Высокая и стройная, она словно была создана для тех нарядов, что подобрал для нее Хичкок. Будучи профессиональной манекенщицей, она умела подать себя и костюм с изысканной элегантностью. Хичкоку осталось лишь вдохнуть жизнь в этот манекен, разбудить в нем тот напор и жажду удовольствий, которые можно было с превеликой радостью лицезреть во время съемок «Наберите номер убийцы».

«Временами он доводил (актеров) до изнеможения», — писала Грейс двадцать лет спустя, пытаясь объяснить, что она чувствовала, снимаясь у великого режиссера.

Хичкок шутил с ней, заставлял делать лишние дубли, уговаривал, заигрывал, льстил, притворялся, будто она и есть центр его творческой активности, и в итоге добился своего: в роли Лайзы Фремонт Грейс Келли была пикантна, легкомысленна и полна очарования.

— Предварительное знакомство с последующими удовольствиями, — игриво подмигнув, говорит она своему прикованному к коляске дружку, извлекая из сумочки неглиже.

В этом-то и заключается та самая «порочная невинность», которая манила к себе Хичкока и которую он со свойственной ему проницательностью верно определил в Грейс Келли как «изюминку притягательности».

«Окно во двор» — это первый фильм, вошедший в разряд неповторимой классики Грейс Келли, первый фильм, пронизанный ею и только ею. В конечном итоге, Грейс была права, отвергнув сценарий «У причала». Ее талант заключался вовсе не в том, чтобы играть других людей. Нет, он заключался в том, чтобы играть фантазии о себе самой. Грейс тонко уловила, что Лайза Фремонт — это и есть ее собственная мечта, тот самый идеал молодой американки, которая блистает во время «Апрельского бала в Париже», а Грейс направляла корабль своей судьбы именно по этому курсу. Она примеривала к себе пружинистую самоуверенность, которая, как ничто другое, нужна была ей, чтобы удержать на плаву ее робкое внутреннее «я». Хичкок же оказал ей великую услугу, ускорив этот процесс. «Окно во двор» стало фильмом Грейс и только Грейс, подобно тому, как фильм Кэтрин Хепберн есть фильм Кэтрин Хепберн — творение, чья будоражащая сила проистекает исключительно от главной его героини. А это означало, что Грейс Келли, подобно Кэтрин Хепберн, есть не что иное, как звезда.

«Окно во двор» вызвало летом 1954 года фактически единогласный хор восторженных возгласов. С его энергичной джазовой музыкой, калейдоскопическими декорациями, несколько двусмысленным юмором и любовными сценами, которые, по меркам того дня, представлялись верхом откровенности, фильм побил все кассовые рекорды. Поддавшись всеобщей шумихе, Дон Ричардсон тоже решил посмотреть свою бывшую подружку. Для него воспоминания о Грейс были связаны с изумрудным браслетом, который два года назад та пыталась выудить из аквариума. Теперь же его взгляду предстал совершенно иной образ — и Ричардсон испытал от него немалое удовольствие.

«На экране от нее словно исходило сияние, — вспоминает Ричардсон. — Когда она склонялась над Джеймсом Стюартом, чтобы поцеловать его, это было как во сне. Куда подевалась та робкая девчонка, которую я когда-то знал! Хичкок воплотил фантазию в жизнь, и я сидел и смотрел, как зачарованный.

Грейс Келли в том образе, в каком ее запечатлел Хичкок, была удивительным, упоительным созданием: легкая, порывистая, сияющая чистотой и здоровьем. Но ирония смеющейся Снежной Королевы и заключалась в том, что такие слова, как «легкая», «чистая», «здоровая», меньше всего вязались с фантазиями тучного маэстро, который первым узрел этот образ и дал ему жизнь».

Часть III. ЗВЕЗДА

Глава 11

«Деревенская девчонка»

Церковь Доброго Пастыря в Беверли-Хиллз известна насмешникам как «храм богородицы «кадиллаков». Единственными прихожанками, которые не попадают в категорию владельцев сверхдоходов, здесь являются горничные. Когда Грейс Келли жила в Голливуде, она любила встречать воскресное утро у парапета алтаря церкви Доброго Пастыря. Именно здесь Доминик Данн случайно наткнулся на нее после мессы в одно из воскресений.

Случилось это осенью 1953 года, и Грейс вскоре должно было исполниться двадцать четыре года. Данн только что вернулся из Нью-Йорка, где до этого работал менеджером тале-театра. Чувствовал он себя довольно одиноким. Грейс сразу же пригласила его вместе с собой на премьеру одного из фильмов.

«Вид у нее был потрясающий, — говорит Данн, вспоминая приятные моменты их совместно проведенного вечера. — Она уже снималась с Купером и Гейблом, а в тот момент заканчивала сниматься в «Убийце». Она уже знала, что Хичкок намерен пригласить ее для участия в следующем фильме. Это было для нее насыщенное, многообещающее время, но, что самое удивительное, фотографы еще не успели обратить на нее внимания. Мы пошли с ней на премьеру фильма «Оркестр-вагон» с Фредом Астером. Сидом, Чарис, и никто в толпе и понятия не имел, кто она такая. Никакого ажиотажа: ни фоторепортеров со вспышками, ни охотников за автографами. Мы просто как обыкновенные зрители прошли в зал Годы спустя я напомнил ей об этом вечере. «По-моему, подобное было тогда в последний раз», — ответила она».