Этот быстрый упадок морского могущества этрусков был бы необъясним, если бы им не было нанесено со всех сторон самых тяжелых ударов и на суше в то самое время, когда сицилийские греки нападали на них на море. По словам римских летописей, около того времени, когда происходили битвы при Саламине, Гимере и Кумах, велась многолетняя и тяжелая война между Римом и Вейями (271—280) [483—474 гг.]. Римляне понесли тяжелые поражения; в воспоминаниях сохранилась катастрофа Фабиев (277) [477 г.], которые вследствие внутренних смут покинули столицу добровольными изгнанниками и взялись защищать против этрусков границу, но подле ручья Кремеры были изрублены все до последнего человека, способного носить оружие. Однако заключенное вместо мира перемирие на 400 месяцев, которым окончилась эта война, было выгодно для римлян в том отношении, что оно по крайней мере восстановило то положение дел, какое существовало во времена царей; этруски отказались от Фиден и от территории, приобретенной ими на правом берегу Тибра. Трудно решить, в какой мере эта римско-этрусская война находилась в непосредственной связи с войнами эллино-персидской и сицилийско-карфагенской, но все равно, были или не были римляне союзниками тех, кто победил при Саламине и при Гимере, выгоды и последствия войны были для тех и других во всяком случае одинаковы.

Подобно латинами и самниты стали нападать на этрусков, и, лишь только поселения, заведенные этрусками в Кампании, были отрезаны от своего отечества вследствие битвы при Кумах, они оказались неспособными отражать нападения сабельских горцев. Главный город Капуя пал в 330 г. [424 г.], и этрусское население было там истреблено или оттуда изгнано вскоре после завоевания страны самнитами. Конечно, и жившие в Кампании греки должны были сильно пострадать от того же нашествия, потому что были разъединены и ослаблены; даже город Кумы был взят сабеллами в 334 г. [420 г.]. Однако греки удержались в Неаполе, быть может, при помощи сиракузян, между тем как даже имя этрусков совершенно исчезло в Кампании из исторических преданий; только несколько отдельных этрусских общин еще влачили там некоторое время жалкое и не оставившее после себя следов существование. Но около того же времени в северной Италии совершились события, еще более богатые своими последствиями. Новый народ стал стучаться в ворота Альп: то были кельты, а их первый натиск обрушился на этрусков.

Кельтская, иначе галатская или галльская, нация была наделена общей матерью иначе, чем ее сестры — италийская, германская и эллинская. При многих прекрасных и даже более блестящих качествах ей недостает той глубокой нравственной и государственной основы, на которой зиждется все, что есть хорошего и великого в человеческом развитии. Для свободных кельтов, говорит Цицерон, считалось постыдным возделывать землю собственными руками. Земледелию они предпочитали пастушеский образ жизни и даже на плодородных равнинах реки По занимались преимущественно разведением свиней, мясом которых питались и вместе с которыми проводили дни и ночи в дубовых рощах. Они не знали привязанности к родной пашне, которая свойственна италикам и германцам; напротив того, они любили селиться в городах и местечках, которые стали у них разрастаться и приобретать значение, как кажется, ранее, чем в Италии. Их гражданское устройство было несовершенно; не только их национальное единство имело лишь слабую внутреннюю связь — что, впрочем, можно заметить у всех народов в начале их развития, — но даже в их отдельных общинах не было единодушия и твердо организованной системы управления, не было серьезного духа гражданственности и последовательных стремлений к какой-нибудь определенной цели. Они подчинялись только военной организации, которая благодаря узам дисциплины освобождает от тяжелого труда владеть самим собой. «Выдающиеся особенности кельтской расы, — говорит ее историк Тьерри, — заключаются в личной храбрости, которой она превосходит все народы, в открытом, стремительном, доступном для всякого впечатления темпераменте, в больших умственных способностях, но вместе с тем в чрезвычайной живости, в недостатке выдержки, в отвращении к дисциплине и порядку, в хвастливости и нескончаемых раздорах, порождаемых безграничным тщеславием». Почти то же говорит в немногих словах Катон Старший: «Двум вещам кельты придают особую цену — уменью сражаться и уменью красно говорить» ¹¹⁷ . Такие свойства хороших солдат и вместе с тем плохих граждан служат объяснением для того исторического факта, что кельты потрясли немало государств, но сами не основали ни одного. Всюду, где мы встречаемся с ними, они всегда готовы двинуться с места, т. е. выступить в поход, всегда отдают предпочтение перед земельною собственностью движимости и главным образом золоту, всегда занимаются военным делом как правильно организованным разбойничеством или даже как ремеслом за условную плату и притом так успешно, что даже римский историк Саллюстий признавал превосходство кельтов в военном деле над римлянами. Судя по их изображениям и по дошедшим до нас рассказам, это были настоящие ландскнехты древних времен: они были небольшого роста и некрепкого телосложения, с косматыми волосами на голове и с длинными усами, представляя совершенную противоположность грекам и римлянам, обстригавшим свои волосы и на голове и на верхней губе. Они носили пестрые, украшенные вышивками одежды, которые нередко сбрасывали с себя во время сражения, а на шею надевали широкие золотые кольца; они не употребляли ни шлема, ни какого-либо метательного оружия, но зато имели при себе громадный щит, длинный, плохо закаленный меч, кинжал и пику; все это было украшено золотом, так как они умели недурно обрабатывать металлы. Поводом для хвастовства служило все — даже рана, которую нередко намеренно расширяли, для того чтобы похвастаться широким рубцом. Сражались они обыкновенно пешими; но у них были и конные отряды, в которых за каждым вольным человеком следовали два конных оруженосца; боевые колесницы были у них в раннюю эпоху в употреблении, точно так же как у ливийцев и у эллинов. Некоторые черты напоминают средневековое рыцарство, в особенности незнакомая ни римлянам, ни грекам привычка к поединкам. Не только на войне они имели обыкновение вызывать словами и телодвижениями врага на единоборство, но и в мирное время они бились между собою на жизнь и на смерть, одевшись в блестящие военные доспехи. Само собой разумеется, что за этим следовали попойки. Таким образом, постоянно сражаясь и совершая так называемые геройские подвиги то под собственным, то под чужим знаменем, они вели бродячий солдатский образ жизни, благодаря которому рассеялись на всем пространстве от Ирландии и Испании до Малой Азии; но все, что они совершали, расплывалось, как весенний снег, и они нигде не основали большого государства, нигде не создали своей собственной культуры.

Так описывают нам эту нацию древние рассказы, а о ее происхождении мы можем высказывать только догадки. Она вела свое начало от того же корня, от которого произошли народности эллинская, италийская и германская ¹¹⁸ ; подобно им и кельты перешли из общей восточной родины в Европу, где с древнейших времен достигли берегов западного моря, избрали своим главным местопребыванием теперешнюю Францию, потом перебрались к северу на Британские острова, к югу за Пиренеи и стали оспаривать у иберийских племен обладание их полуостровом. Во время этого первого большого передвижения кельты не пытались переходить через Альпы и только впоследствии стали предпринимать из западных стран небольшими отрядами и в противоположном направлении те походы, благодаря которым проникли за Альпы, за Гемус и даже за Босфор и в течение многих столетий наводили ужас на все древние цивилизованные нации, пока их могущество не было навсегда сломлено победами Цезаря и организованною Августом защитою римских границ. Туземные сказания об их странствованиях, сохранившиеся преимущественно в произведениях Ливия, следующим образом описывают эти позднейшие походы в обратном направлении ¹¹⁹ . Галльский племенной союз, во главе которого стоял в ту пору, как и во времена Цезаря, округ битуригов (около Буржа), выслал при царе Амбиате две больших армии под предводительством двух царских племянников, из которых один, по имени Сиговез, проник за Рейн в направлении к Шварцвальду, а другой, по имени Белловез, спустился через Грайские Альпы (Малый Сен-Бернар) в долину реки По. От первого ведет свое начало галльское поселение на среднем Дунае, от второго — древнейшее поселение кельтов в теперешней Ломбардии, округ инсубров, с его главным городом Медиоланом (Миланом). Вслед за тем скоро появилось новое полчище кельтов, основавшее округ кеноманов с городами Бриксией (Брешией) и Вероной.