Через некоторое время раздаётся сигнал таймера. Холдер отпускает меня не сразу, и я прячу улыбку. Мы разжимаем объятия, я утыкаюсь взглядом в пол. И с чего это я взяла, что стоит мне поднять поцелуйную тему, и неловкость исчезнет? Стало только хуже.

Словно почувствовав моё смущение, Холдер берёт мои кисти в свои и переплетает наши пальцы.

— Посмотри на меня. — Я поднимаю глаза. Горько осознавать: похоже нас тянет друг к другу с разной силой. — Скай, я не буду тебя сегодня целовать, но поверь, никогда прежде мне так не хотелось поцеловать девушку. И не надо думать, что ты не привлекаешь меня, ты и понятия не имеешь, насколько это не так. Можешь держать меня за руку, ерошить мои волосы, можешь усесться мне на колени и есть спагетти из моих рук, но целоваться мы сегодня не будем. И завтра, возможно, тоже. Мне это необходимо. Мне необходима уверенность в том, что когда мои губы коснутся твоих, ты почувствуешь всё без остатка, каждое мгновение. Потому что я хочу, чтобы наш первый поцелуй стал лучшим за всю историю первых поцелуев. — Он поднимает мою руку и прижимает к губам. — А теперь прекращай дуться, помоги мне с ужином.

Я не могу сдержать улыбку. Он, конечно, сначала меня отверг, но оправдание было таким, что перекрыло всё. Да пусть отвергает меня хоть каждый день всю оставшуюся жизнь, если за этим последует такое оправдание!

Он покачивает нашими руками, поглядывая на меня сквозь ресницы.

— Хорошо? Этого хватит, чтобы протащить тебя ещё через парочку свиданий?

— Да. Но кое в чём ты ошибся.

— И в чём же?

— Ты сказал, что хочешь, чтобы мой первый поцелуй был лучшим в мире. Но ты же знаешь, что это будет не первый мой поцелуй.

Он прищуривается, вырывает свои кисти из моих и снова обхватывает ладонями моё лицо. Прижимает меня к холодильнику и склоняется низко-низко — его губы опасно близки к моим. Он больше не улыбается, и выражение его лица настолько серьёзное и напряжённое, что я перестаю дышать.

Медленно, мучительно медленно он склоняется всё ниже, и вот наши губы уже едва не соприкасаются, и я замираю в предвкушении. Его глаза открыты, мои тоже. Он на мгновение застывает, и наше дыхание смешивается. Никогда прежде не чувствовала себя такой беспомощной, и если он сию секунду не сделает хоть что-нибудь, я начну драться и царапаться.

Он смотрит на мой рот, и я тут же прикусываю нижнюю губу. Иначе я могла бы укусить его самого.

— Позволь тебе кое-что сообщить, — произносит он низким голосом. — Когда мои губы коснутся твоих, это будет твой первый поцелуй. Потому что если ты раньше ничего не чувствовала, значит, тебя никто не целовал по-настоящему. Не так, как я собираюсь тебя поцеловать.

Он роняет руки и отступает к плите, неотрывно глядя мне в глаза. Потом поворачивается к своим кастрюлям. Как ни в чём не бывало. Как будто не понимает, что с этого момента все парни на свете утратили для меня привлекательность.

Не чуя под собой ног, я сползаю вниз, пока не приземляюсь задницей на пол.

Суббота, 1 сентября, 2012

19:15

— Спагетти у тебя получились отстойные.

Я засовываю в рот очередную порцию и зажмуриваюсь, наслаждаясь лучшей в мире пастой.

— Не ври, тебе нравится, — откликается он, встаёт из-за стола, берёт салфетки и протягивает одну мне. — И вытри подбородок, он у тебя весь измазан соусом от отстойных спагетти.

После инцидента у холодильника вечер вернулся в нормальную колею. Холдер дал мне стакан воды, помог подняться, шлёпнул по попе и заставил работать. Вот, оказывается, что мне требовалось, чтобы спастись от неловкости. Хороший шлепок по заднице.

— Ты когда-нибудь играл в «обеденный квест»? — спрашиваю я.

Он качает головой.

— А это интересно?

Я киваю.

— Так мы сможем узнать друг друга получше. Через пару-тройку свиданий мы только и будем что обжиматься, и пока есть время, нужно прояснить все-все вопросы.

— Справедливо, —  смеётся он. —  Каковы правила?

— Я задаю тебе очень личный, очень неудобный вопрос, и тебе не разрешается пить и есть, пока ты не ответишь честно. И наоборот.

— Похоже, это просто, — замечает он. — А если я не отвечу?

— Умрёшь от голода.

Он барабанит пальцами по столу, затем решительно кладёт вилку.

— Играем.

Вероятно, мне следовало бы заранее приготовить вопросы, но, учитывая, что я придумала игру тридцать секунд назад, это было бы довольно нелегко. Я делаю глоток колы (лёд в ней уже растаял) и задумываюсь. Страшновато копать слишком глубоко, раньше это плохо кончалось.

— Ладно, вопрос. — Я ставлю стакан на стол и откидываюсь на спинку стула. — Почему ты пошёл за мной тогда, у магазина?

— Я же говорил: принял тебя за другую.

— Это понятно, но за кого?

Он нервно ёрзает на стуле и прокашливается. Тянется за своим стаканом, но я перехватываю его руку.

— Не пить! Сначала отвечай.

Он со вздохом уступает.

— В тот момент я и сам не был уверен. Просто увидел тебя и понял, что ты мне кого-то  напоминаешь. Но чуть позже понял — мою сестру.

Я вздрагиваю и морщусь:

— Я напоминаю тебе сестру? Фи, Холдер, это непристойно.

Он смеётся и тоже строит гримасу.

— Ну, не в этом смысле. Совсем не в этом, она даже не была на тебя похожа. Просто я увидел тебя и подумал о ней. И я сам не знаю, зачем попёрся за тобой. Знаешь, было ощущение какого-то сюра, как в тумане. А потом эта внезапная встреча около моего дома… — Он обрывает себя на полуслове и опускает взгляд на свои пальцы, обводящие край тарелки. — Как будто всё было предопределено, — добавляет он тихо.

Делаю глубокий вздох и впитываю в себя его ответ, старательно обходя последнее замечание. Он поднимает на меня обеспокоенный взгляд —  кажется, решил, что слова меня испугали. Я ободряюще улыбаюсь и показываю на его стакан.

— Теперь можешь пить. Твоя очередь задавать вопрос.

— Начнём с простого, — откликается он. — Я хочу знать, кому перешёл дорогу. Вчера получил загадочное сообщение: «Если ты встречаешься с моей девочкой, внеси деньги на счёт и прекрати тратить мои, урод».

— Это, наверное, от Шесть, — смеюсь я. — Ну, моей подруги, которая каждый день присылает мне восхищённые эсэмэс.

— Я надеялся, что ты так и скажешь, — кивает он, наклоняется вперёд и сощуривается, — потому что терпеть не могу конкурентов, и если бы сообщение пришло от парня, уж я бы ему так ответил, что мало не показалось бы.

— Ты ответил? Что ты написал?

— Это вопрос? Потому что если нет, я бы хотел немного поесть.

— Попридержи коней и отвечай.

— Да, я ответил. Написал: «Как я могу положить деньги на счёт?»

Как пишут в книжках, моё сердце тает, и я изо всех сил сдерживаю глупую улыбку. Самой себе кажусь жалкой.

— Я пошутила, это не был вопрос. По-прежнему моя очередь, — заявляю я.

Он кладёт вилку и закатывает глаза.

— Остынет же всё!

Ставлю локти на стол и упираюсь подбородком в ладони.

— Расскажи о своей сестре. Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени?

Он запрокидывает голову, смотрит в потолок и трёт ладонями лицо.

— О-ох, а ты и правда задаёшь очень глубокие вопросы.

— Такая игра, не я придумала правила.

Он снова вздыхает и улыбается, но в этой улыбке столько печали, что мне немедленно хочется отозвать вопрос.

— Помнишь, я говорил, что прошлый год у нашей семьи выдался хреновый?

Я киваю.

Он прочищает горло и снова начинает обводить пальцем край своей тарелки.

— Сестра умерла тринадцать месяцев назад. Совершила самоубийство, хотя мама предпочитает говорить: «намеренно превысила дозу».

Говоря это, он неотрывно смотрит на меня, и я отвечаю тем же, хотя это неимоверно трудно — смотреть ему в глаза сейчас. Понятия не имею, что сказать, но я сама виновата, не надо было поднимать этот вопрос.

— Как её звали?

— Лесли. Я называл её Лес.

Уменьшительное имя поднимает во мне волну печали, и внезапно у меня пропадает аппетит.