За одной из сосен ее уже ждал Эндрю, который все еще не мог поверить в реальность своего освобождения. Кэтрин подъехала к нему и остановилась. Ей пришла в голову мысль, что, может быть, ни ей, ни сестре не суждено увидеть его вновь. Только в этот момент Кэтрин почувствовала, как она привыкла и привязалась к нему.

— Я не хочу вас задерживать, Эндрю, это небезопасно. Поезжайте, и как можно быстрее. Счастливого пути.

Эндрю с привычной ловкостью вскочил в седло.

— Скажите в замке, что вас сбросила лошадь; я отпущу ее, как только смогу, она сумеет найти обратную дорогу. До свидания, Кэтрин. Да хранит вас Бог! Помните о нашей договоренности.

— Помню! Прощайте, Эндрю!

Крейтон пришпорил жеребца, и копыта прекрасного животного застучали по земле, взметая в воздух комки грязи. Кэтрин постояла, наблюдая, как он, помахав ей напоследок рукой, исчезает вдали. Затем она расцарапала себе колени и испачкала землей платье: только после этого у нее возникла уверенность, что ее версию происшедшего примут на веру. В пыли и крови, с растрепанными волосами, она, хромая, побрела к замку, где уже была на виду у дозорных.

Достигнув ворот замка, Кэтрин постучала в них рукояткой хлыста. Изнутри раздавался лай собак, ржание лошадей и человеческие голоса. Ворота отворились — но не ради нее: из замка для поимки Эндрю выезжал целый отряд. Первое, что увидели преследователи, — Кэтрин Мак-Леод, испачканная и в кое-где разорванном платье; глазами она встретилась с Донованом.

Она стояла прямая, как тростинка, только плащ бился на ветру. Донован повернулся, чтобы отдать какой-то приказ, и направился к жене.

Кэтрин подняла руку, чтобы поправить прядь выбившихся волос, падавшую ей на глаза, и посмотрела на Мак-Адама с выражением глаз, которое он так хорошо знал: с издевкой и насмешкой.

— Это за мной?

Она показала на всадников и собак.

— Нет. Но почему ты за пределами замка, пешком?

— Лошадь сбросила.

— Лошадь! Да ты!..

Он оборвал фразу на полуслове и прищурил серые глаза.

— Набегается и вернется, — с улыбкой заявила Кэтрин и, поежившись, завернулась в плащ. Она уже глядела не мужу в глаза, а на его вооружение и мощную фигуру. Сердце у нее заколотилось при мысли, что эти люди будут гнаться за Эндрю. В отчаянии, оттягивая время, она присела перед одной из собак, поглаживая ее. Всадники ждали… Донован тоже стоял перед ними, не давая возможности выехать, — Я хотела покататься на лошади, — спокойно объяснила ему Кэтрин. — День был нервный и тоскливый, захотелось развеяться.

Он взял ее за руку, и Кэтрин не оставалось ничего иного, как пойти за ним. Заведя ее в свой кабинет, Донован закрыл дверь и вновь внимательно взглянул на нее. Кэтрин неторопливо села: ноги плохо ее держали. В комнате установилось молчание, только треск горящих поленьев нарушал тишину.

— Ты поскакала на этом чертовом черном жеребце, — сказал наконец Донован. — Представь, что ты ждала бы ребенка. Что могло произойти в этом случае?

Кэтрин, как бы удивляясь его словам, положила руку на живот.

— Но я не жду ребенка, а если бы даже и ждала, ничего страшного не случилось бы. Езда здесь ни при чем. — И неожиданно она взорвалась: — Иди к своей чертовой шлюхе! Плоди с ней ублюдков, но помни: ни один из них не будет носить твоего имени!

Он шагнул к ней, и Кэтрин подняла голову, встречая его взгляд. Остановившись, Донован отошел к камину и сел в кресло. Кэтрин встала.

— Ступай к своей Дженни. Она тебя утешит.

— Убирайся, — рявкнул Донован. — Выйди, кому говорят. Оставь меня.

Теперь Донован знал о жене все. Ему не требовалось даже спрашивать, помогала ли она Эндрю. Ясно, что помогала. Он хотел бы задушить ее своими собственными руками, хотел прикончить Эндрю Крейтона… и хотел ее, хотел больше, чем когда-либо раньше. В нем шла борьба любви и ненависти. Кэтрин смотрела на мужа, на его еще не зажившие ссадину на подбородке, синяк под глазом, разбитые в кровь костяшки пальцев.

— Милорд? — прошептала она.

— Я тебя уже предупреждал. — Он поднял глаза, но не шевельнулся. Кэтрин отступила на шаг. Медленно, очень медленно Мак-Адам поднялся и двинулся по направлению к ней, и Кэтрин, вся дрожа, ждала развязки. Донован приблизился к жене вплотную и грубо схватил ее за плечи: — Однажды может произойти так, Кэтрин, что ты окончательно оттолкнешь меня от себя, и тогда получишь то, чего так упорно добиваешься.

— Бедный, устал от своей шлюхи!

Донован молча смотрел на жену.

— А я твоей никогда не буду. Никогда!

— Уйди прочь!

Он резко оттолкнул ее. Трещина между супругами росла, превращаясь в пропасть. Какая-то пара слов, признание очевидности могли бы избавить их от этих танталовых мук… Но произнести эти слова каждому из них мешала гордыня.

У себя в комнате Кэтрин закрыла дверь и, обессиленная, прислонилась к ней. Боже, что за пытка ее брак! Он заставлял ее тело таять от блаженства, хотя при этом не говорил ни слова любви. Прямиком от нее он способен идти к этой рыжеволосой ведьме и быть с ней… Заниматься с ней любовью… Мысли эти заставили ее застонать и броситься на постель с зареванным и злым лицом.

Донован еще какое-то время сидел в кресле, пока до него не дошло, что воины ждут его. Тогда он велел передать, что погоня отменяется. Какой был смысл в ней, если под Эндрю быстроногий черный жеребец Кэтрин? Итак, Эндрю ушел… Но уйдет ли он из мыслей и чувств Кэтрин? Или он по-прежнему будет разделять его и Кэтрин в их супружеской постели?

Жена безосновательно обвиняла его в том, что он держит Дженни в качестве любовницы. Может быть, и впрямь в ее объятиях он обретет покой? Может быть, сойдясь с Дженни, он сумеет избавиться от чар, которыми околдовала его Кэтрин? Поднявшись на ноги, Донован вышел из кабинета и с выражением мрачной решимости на лице двинулся в сторону комнаты Дженни, пытаясь убедить себя в том, что желает только ее… Но в действительности он не мог выбросить из головы мысли о жене, о ее горячем теле, ее страстности, ее жарком дыхании и порывистых объятиях. Чего же, Господи, она еще добивается? Ведь они достигли всего, о чем только могут мечтать супруги! Что ж, он изгонит ее из своего сознания, из сердца, покончит с этим наваждением раз и навсегда. Донован остановился перед дверью бывшей любовницы. Все так просто: войти и… Дженни красива, хочет его и жаждет упрочить свое положение при дворе, в чем он вполне может ей помочь…

Мак-Адам взялся за дверную ручку, он тут же отдернул пальцы; обругав себя за слабоволие, он прошел к двери своей комнаты и распахнул ее, ожидая найти там Кэтрин. Но комната была пуста. Донован огляделся. Присутствие Кэтрин ощущалось в каждой вещи, в каждой мелочи. Казалось, она где-то здесь, рядом… Но Донован не мог забыть ее слов: «Ты овладел моим телом, но душой я никогда не буду тебе принадлежать». Навязчивая мысль снова начала мучить его. Это было как белая горячка — мысль об Эндрю и Кэтрин. Ведь его жена помогла убежать своему любовнику… вернее — возлюбленному!

Донован подошел к двери комнаты, смежной с комнатой Дженни, и медленно задвинул засов. Затем взял со стола флягу с виски; может быть, хмель положит конец той неразберихе, что царила в его голове. Он сел у догорающего огня в камине и взгромоздил ноги на скамью перед собой, намереваясь хорошенько напиться. Хоть на какое-то время он вытеснит мысли о Кэтрин из своего сознания.

Через некоторое время Кэтрин вернулась в спальню. Первый взгляд ее был на дверь, ведущую к Дженни. К ее удивлению, она была заперта на засов… Затем Кэтрин заметила спящего в кресле Донована. Увидев перед ним пустую флягу, она все поняла. Улыбнувшись, Кэтрин разделась, легла и быстро уснула безмятежным, мирным сном.

22

Хермитидж, куда бежал Эндрю, был местом, где он намеревался встретиться с шотландцами-заговорщиками; ему пришлось ждать целую неделю, пока все предатели подписали соглашение и отдали свои экземпляры. Целую неделю! А это значило, что до венчания Энн оставалось совсем немного… Сидя в тихой, полутемной комнате, Крейтон пытался сохранить невозмутимость. От свечи по стенам двигались гигантские тени. Лорд Флеминг сидел, сложив руки и поблескивая бегающими глазами. Эндрю отпил эля, ожидая, что тот ему скажет.