— Именно. У них есть грузовики, оснащенные всем необходимым оборудованием. Они приезжают на винодельню, подключаются к сети — и пожалуйста: через восемь часов забирайте готовые ящики вина. Такой современный грузовик, как у компании «Супер», обрабатывает сто бутылок в минуту — или от двух с половиной до трех тысяч ящиков в день.
Вейл взяла с блюда клубнику.
— Вроде бы все просто и ясно.
— Казалось бы… А некоторые этого не понимают.
Кристал придвинула кресло поближе к столу и уперлась локтями в стеклянную поверхность.
— Ценообразование напрямую зависит от планируемых показателей объема. Поэтому если кто-то отказывается от их услуг, то это чревато… недовольством в наших рядах.
Диксон кивнула.
— Разумеется. И кто же из членов АВРА отказался от услуг «Супера»?
— Немногие. Но кое-кто таки выступил против продления контракта. Они решили, что лучше вложиться в оснащение собственных трейлеров, которые будут ездить между нашими винодельнями и производить бутилирование. Но это нецелесообразно. Во-первых, требовался огромный первоначальный капитал: от пятисот тысяч до миллиона долларов на одну машину. Во-вторых, их нужно было бы где-то держать в межсезонье. Не так-то просто найти парковку для шестидесятипятифутовых грузовиков.
— Значит, вам опять пришлось бы вести хлопотный бутилировочный бизнес.
— Вроде того. По крайней мере, с разрешением проблем не возникло бы, а в наше время это уже немаловажно. Очень трудно, практически невозможно, получить разрешение на достройку. Трейлеры помогли бы нам избежать этих сложностей. Но появились бы новые. К примеру, в некоторых винодельнях наложены ограничения на примыкающие к ним дороги, так что понадобились бы машины поменьше. А маленькие машины — это маленькие объемы производства. «Супер» улаживает все эти вопросы за нас. Их трейлеры удовлетворяют всем требованиям наших членов.
Вейл проглотила клубнику и промокнула губы салфеткой.
— А что вы скажете насчет противопоставления «естественного» и «искусственного»?
Она постаралась произнести это как можно более непринужденно, потому что и сама не знала, важен ли этот вопрос, и не хотела, чтобы Кристал почувствовала какое-то давление.
— Ну, на эту тему тоже сломано немало копий. Я не уверена, что члены ассоциации пришли к какому-то общему решению. Полагаю, это выяснится на ближайшем заседании.
— А почему возникли споры?
— Что вам известно о пробках?
Вейл и Диксон недоуменно переглянулись, словно спрашивая друг у друга: это все из-за каких-то пробок?
— Не очень много, — призналась Вейл. — Ими закупоривают винные бутылки, чтобы вино не выдыхалось. Но я подозреваю, это еще не все, верно?
Кристал опять улыбнулась, но эта улыбка не была ее рекламным трюком. Это была издевка, насмешка.
— Совершенно верно. Этот вопрос вызвал немало разногласий среди виноделов по всей стране, и наша ассоциация не стала исключением. Некоторые готовы фанатично отстаивать натуральную пробковую древесину. Они уверяют, что мы не имеем права отступать от многовековой традиции.
— А какая есть альтернатива?
— Синтетические пробки или нарезные крышки.
— Нарезные крышки? Вроде как на бутылках с газировкой?
— Да. Именно поэтому мы не в восторге от этого варианта. Нарезные крышки решили бы множество проблем, которые порождают натуральные и синтетические пробки, но они выглядят слишком дешево. Они скорее годятся для демократичных лейблов, а не для продукции из долины Джорджа. Такая крышка попросту не подходит к каберне совиньон, пино нуар или такой уважаемой марке, как наша.
Диксон кивнула.
— То же самое можно сказать и о синтетических пробках, разве не так?
— Нет! — отрезала Кристал. Черты лица ее внезапно сделались резче. — Нельзя. Я считаю, что нельзя. Вы все равно испытываете приятное ощущение, ввинчивая в пробку штопор. Единственное отличие — в материале: хорошие синтетические пробки изготовляют из термопластичного эластомера. Хотя нет, есть и другие отличия. Пробка — это древесная кора, кора конкретной разновидности дуба, который растет только в Средиземноморье и Португалии. А с этих деревьев нельзя сдирать кору, пока они не достигнут двадцатипятилетнего возраста. Да и после этого урожай снимают примерно раз в десять лет. Сейчас же производится около двадцати миллиардов бутылок вина ежегодно. Натурального пробкового дерева элементарно не хватает на всех.
— Значит, это проблема избыточного спроса и недостаточного предложения.
— На первый взгляд, да. Но не только.
Диксон откинулась на спинку кресла и задумчиво погладила подбородок.
— Насколько я помню, сквозь поры в пробке воздух проникает в вино, тем самым содействуя естественному старению.
— А еще натуральная пробка пропускает в бутылку ТХА, вследствие чего возникает так называемая «пробковая примесь». Она губит напиток — у него появляется запах плесени и привкус мокрого картона.
— ТХА?
— Трихлор-что-то-там… Это грибок, который растет из естественных веществ в пробке. «Пробковая примесь», по разным данным, поражает от трех до двадцати процентов бутылок. По большому счету этот процент — чистый брак. Но этого можно избежать, если использовать термопластичный эластомер, о котором я уже упоминала. Некоторые синтетические материалы уступают ему и пропускают в бутылку даже больше воздуха, чем натуральная древесина. Но у «Супера» материалы… собственно, тоже супер. У них таких проблем не возникает. Не будем забывать и о финансовой стороне дела. Объединив наши мощности, мы могли бы закупать синтетические пробки примерно по четыре цента за штуку. Если учесть, что наш совокупный объем — несколько миллионов бутылок в год, цифра получается внушительная.
— Получается, синтетические пробки выгодны всем.
Кристал снова улыбнулась многозначительной язвительной улыбкой.
— Казалось бы. Но кое-кто не хотел продлевать наш трехгодичный контракт с «Супером».
— А «Супер» тут при чем? — удивилась Диксон.
— Только один их трейлер может закупоривать бутылки натуральной пробкой. Все остальные они переделали под синтетику: так выходит быстрее.
— Значит, не все согласны на продление контракта. А в «Супере» об этом знают?
— Ни в коем случае! Вся информация, которая касается нашей ассоциации и ее членов, конфиденциальна, мы не обсуждаем эти вопросы за пределами зала для совещаний. Мы даже подписали договоры о неразглашении.
Интересно, подумала Вейл, а Кристал лично подписывала такой договор? Она ведь только что раскрыла им всю подноготную. Впрочем, грех жаловаться. Вот только… У KOFO еще мог развязаться язык? Кто мог предупредить руководство «Супера», что их контракт под угрозой?
— А кто обычно ведет дела с этой фирмой?
— Наш вице-президент по контрактам. Йен Вирт.
— А со стороны «Супера»?
Кристал замялась, глаза у нее забегали.
— А что?
— Причину мы назвали пять минут назад, — сказала Вейл. — Мы ведем дело, и эта информация может оказаться релевантной.
— Я не уверена…
— Это же не секреты вашей ассоциации, — попыталась убедить ее Диксон. — Это просто имя работника компании. Мы можем позвонить в «Супер» и задать тот же самый вопрос, но будем очень признательны, если вы поможете нам сэкономить время и силы.
Кристал достала файл из папки на столе и поводила пальцем по строкам.
— Сезар Гевара. Это их финансовый директор.
Диксон достала из кармана куртки блокнот и записала имя.
Вейл почувствовала, что пора закругляться. Но оставался еще один невыясненный вопрос.
— A у кого из членов вашей ассоциации инициалы ТН?
— У Тодда Николсона. А что? Какое…
— Расследование. Конфиденциальная информация.
Кристал, похоже, начали раздражать их постоянные отговорки, но Вейл было наплевать: в конце концов, так работает полиция. Полицейские спрашивают, им отвечают и не задают встречных вопросов. Кристал, очевидно, не понимала этого базового принципа. Но постепенно догадывалась.