Вот с такими мыслями Дима неспешно шёл по бордюру, балансируя между пешеходами и машинами. Заметил, что несколько первых шагов дались с явным трудом. Словно воздух стал плотнее или он шёл против ветра. Движения воздуха, впрочем, не ощущалось. Хотя вот возле машин угадывались спрессованные пласты: там ладонь ощущала давление. Вот проезжает на скорости машина — и тебя бьёт воздушный поток, рвёт на тебе одежду, норовит вырвать из рук зонтик. Вот то же самое, только в зародыше, ощущал и Дима.

Открытия и необычности сыпались как из рога изобилия. Передвигающийся со скоростью улитки мир являл для него изнанку движения, кирпичики жизни как таковой. Всё было настолько необычным, что Дима вертел головой в разные стороны.

Вдруг заметил стайку голубей, у самой земли летящих куда-то по делам. Наверное, к своему пернатому приятелю, которому бросили горсть крошек. Их крылья почти незримо меняли положение. Красиво растопыренные перья, изящные фигуры в полёте. Дима не любил особо голубей. Он знал, что они, по сути, летающие крысы: копошатся в мусорках, «страдают» голубиным каннибализмом и вообще жестокостью, ибо поверженного за самку соперника могут просто добивать до смерти, а в их перьях копошатся паразиты, так что этих птиц, в общем-то, брать в руки не стоит. Даром что «птица мира». Летающая крыса мира, вот оно как получается. Но он всегда хотел потрогать ту область в голубе, что под крыльями. Мягкое оно, как у кошек, например, или всё же жёсткое, как и везде перья. Вот и выдалась возможность. Дима выбрал не самого грязного и худого пернатого, засмотрелся. Ах, какие изящные переливы перьев! Ах, какие плавные обводы! Кончики крыльев едва заметно подрагивали в своей амплитуде движения. Под тугим слоем оперения — было видно — напряжённо работали мышцы. «Вот сейчас возьмём — и проверим», — думал Дима, а руки уже потянулись к пернатому.

Но тут случилось что-то странное. Застывший было в полёте голубь, попав в руки человека, вдруг встрепенулся. Его крылья со всё возрастающей скоростью пошли вперёд, делая взмах. Потом, всё ещё убыстряясь, переходя, так сказать, к обычному, не застывшему, состоянию, птица взмахнула раз крыльями, другой — и затрепетала уже привычно. Так как если бы она трепетала в руках человека, который умудрился поймать её, прикормив свежим батоном. Дима испуганно обернулся по сторонам: он что, выпал из состояния ускорения? Но нет, всё так же застывшие фигуры. Только вот этот голубь непонятно как и почему так же ускорился до его, Диминого, состояния. В птицу словно бес вселился: она неистовствовала, била крыльями по рукам, пыталась вырваться. Дима не выдержал напора, отпустил крылатую крысу.

И тут случилась ещё одна странность. Оказавшись на свободе, голубь рванул от Димы прочь, но чем дальше, тем медленнее двигались его крылья. Через пару секунд он опять застыл в полёте, как и его собратья. Как так? Почему голубь в его руках ускорился, а на свободе тут же потерял ускорение?

Почему-то эта новая загадка встревожила Диму. Ему захотелось побыстрее добраться домой и всё как следует обдумать. Благо, метро было уже совсем недалеко, в каких-то пятидесяти метрах.

Поправив заплечный рюкзак, Дима лёгкой трусцой побежал к горящим зелёным букве «М». И опять первые метры дались ему с заметным усилением, но потом он разогнался, и давление особо уже не ощущалось. Только гул от машин и людей стал как-то вязко смещаться в сторону. Ему пришлось отбежать от дороги и теперь лавировать среди прохожих. Пару раз даже задел кого-то, но так, вскользь. И даже на этой пятидесятиметровке умудрился запыхаться. Не добегая до спуска в метро, резко остановился. Всё же он собирается войти в места, где много людей. Бегать там не нужно. Более того, следует вообще выйти из режима ускорения, ведь не будет он год ждать поезда метро? Кстати, а… как? Как выйти из режима ускорения?

За ту секунду, что он стоял, его тело как-то странно повлекло вперёд. Ноги заскользили по асфальту, даже пришлось их напрячь, чтобы окончательно остановиться. Да не тут-то было! Тело всё так же влекло вперёд, пришлось переступить, ещё раз переступить. Да что же это такое?

В мозгу Димы бились две мысли, и обе были тревожные: «Что происходит?» и «Как вернуться в нормальную жизнь?»

Его тащило по тротуару, ноги шуршали по мокрому асфальту, потом правая попала в трещину — и он споткнулся, полетел на землю, выставив вперёд руки. Он вдруг ясно осознал, что с ним такое: это инерция! Из далёкой уже школьной программы всплыло слово «импульс». Дима не помнил уже всех нюансов, но осознал, что он нёсся с большущей скоростью, а потом вот сразу остановился. Но так не бывает! Невозможно вот так вот взять — и остановить тело, обладающее массой и скоростью. Даже пулю может остановить только препятствие, о которое она гасит свою скорость, свой импульс. А тут такое большое тело. И враз остановиться? А куда денется импульс? Он всё ещё несёт тело вперёд! В будущем надо научиться ступенчато гасить инерцию, что ли, но сейчас, сейчас-то что делать? И как вообще выйти из режима ускорения?

Дима прикрыл глаза, чтобы в них не попали грязь и мелкие осколки. Он со всех четырёх грохнулся на коленки, потом на пузо. Благо, на нём — кожаная курточка и джинсы, вещи, которые сразу не рвутся. И ещё благо в том, что впереди него никого не было! А третье благо скоро дало о себе знать чавканьем и податливостью: Дима влетел на голый ещё, но мокрый и грязный газон! Вдруг звуки рывком нахлынули, сменив прерывистый рык на вполне привычные городские клаксоны, гомон и шаги людей. Правда, в них вплелось несколько криков.

Дима открыл глаза, рывком сел и первым делом мысленно и медленно ощупал себя, помогая и руками: не поломал себе ничего? Не, вроде пронесло.

Осознал, что вернулся в нормальное русло жизни и, наконец, заметил несколько прохожих, уже остановившихся и глазеющих на него. В чём дело? Тут какой-то старичок выдал:

— Что, хлопец, и тебя поломало?

Дима непонимающе глянул на него.

— И тебя, говорю, долбануло ветром?

— Каким ветром? — выдавил из себя айтишник.

Никто даже не пытался помочь встать Диме. Наверное, не хотели пачкать туфли. Какой-то парень, похоже, снимал его, сидящего на грязном газоне, на мобильный телефон. А проходящая тётка уже выдала сакраментальное: «Нажрался, сволочь! А дома, небось, семья ждёт!»

— Резким порывом, — канцелярски выдал дедок. — Вона одному руку так саданул, что, видать, поломало. Уже даже «скорую» вызвали. Вот и спрашиваю: тебя тоже ветер поломал? Тебе тоже в больничку надыть?

— Н-нет, вроде.

— Ну так а чего тогда разлёгся? Вставай давай. А то вон полициянт на тебя уже глаз положил, — дед куда-то махнул рукой.

Диме свидание с полицией совсем не нравилось, и он поспешил встать. Тело болело, как от долгой и тяжёлой работы. Видать, синяков прибавилось: так умудрился приложиться о поребрик газона, что в том месте пульсировала боль. Болел и локоть, которым он зацепил прохожего.

— Ну и какой он? — дед не унимался. — Большой али маленький?

— Кто? Что? — не понял Дима.

— А человек невидимка! — подмигнул собеседник. — Какой же ветер может так сильно биться?! Ась?!

Дима увидел, что полицейский с напарником подошли к небольшой группе людей. Оттуда доносились стоны, кто-то с надрывом говорил по сотовому. Видать, это тот самый прохожий. Из-за Диминого толчка этому человеку передался сильнейший импульс, и вполне вероятно, что кость просто не справилась со столь резкой концентрацией напряжения — и треснула. Дима испытал жгучее чувство стыда, подумал было подойти к бедолаге и… что? Попросить прощения? Посочувствовать цинично?

Полицейский посмотрел на их группу и что-то сказал в наплечную рацию. Дима надвинул на глаза шапку и, как и был, измазанный во влажной ещё земле и припорошенный сухой травой, поспешил к близкому входу в метро.

«Только бы пронесло, только бы пронесло!» — шептал он, проходя турникеты. На удивление, таки пронесло.

Дима забился в самый зад вагона и до дома ехал как на иголках. Было тревожно и немного страшно.