Вышел, побрел к скамейке, что затерялась в парке на горе, но там кто-то сидел. Я повернулся, с трудом добрался до дома, рухнул на диван. Часа через два встал и заставил себя что-то съесть. На следующий день силы стали возвращаться, в воскресенье я отправился в кино. Когда я вернулся, на пороге лежала повестка из Канцелярии.

— Вспомнил, это Я вывел Мой народ из России. Вспомнил даже — почему.

— Почему?

— К концу брежневской эры Я впал в отчаяние и решил, что уже ничего не смогу там исправить. Пришла мысль — пусть так оно и будет! В конце концов, в каждом доме есть парадные комнаты и есть кладовка для хлама, в каждом дворе свой сарай и помойка. Конечно, все ценное из сарая надо вынести…

Я возмутился:

— Ты в самом деле решил превратить Россию в мировую помойку! Но ведь она же была частью мира, у русских заслуг перед Тобой не меньше, чем у других. К тому же, если Ты лишишь их шанса, они обозлятся, начнут войну, и все, что Ты сотворил, погибнет. У них ведь есть атомная бомба!

— Нет, нет, Я так думал только в момент отчаяния, но потом решил пойти другим путем, — Он поднял указательный палец и подмигнул. — Об этом я тебе еще расскажу. Но сначала ты мне скажи, как там русские евреи на Святой земле?

— Никак. Русские евреи сами по себе, Святая земля — сама по себе.

— Для чего же Я их туда вывел?

— Тебе лучше знать. Я-то вообще никогда не понимал, для чего Ты собрал нас на этом клочке земли. Признайся, мы Тебе больше не нужны, и Ты задумал нас уничтожить?

— Еретик! Кто дал тебе право так со Мной разговаривать?

— Кто? Холокост. Шесть миллионов, треть Твоего народа. Вот кто!

Лицо Его сделалось серым, Он закрыл его руками и заплакал.

— Я не хотел, поверь, не хотел. Я вернулся с гастролей, взгянул на Германию и ужаснулся. Мой народ там дошел до того, что перестал отличать себя от немцев. Ну ладно — придумали себе консервативную синагогу, ладно — реформистскую, но когда Я услышал: «Мы не евреи, мы — городская интеллигенция», Я сильно рассердился и решил поставить их на место. Позвал знакомого комедианта Шикльгрубера — он очень походил на Аммана, и мы всегда приглашали его играть пуримшпил[118]. Кстати, ты знаешь, Я ведь и карьеру свою начал с пуримшпиля.

Так о чем это Я? Ах да, о Шикльгрубере. Говорю ему: «Адольф, разыграй пуримшпил, только не на сцене, а в жизни, постращай Мой народ, пусть вспомнит, где его место». Шикльгрубер согласился, мы договорились, Я и уехал на гастроли в Трансиорданию. Там ставили мою драму «Пастухи Фараона».

— Твою драму?

— Да, Мою, — Он усмехнулся. — Я ведь тоже не последний драмодел. И роль там у Меня была главная. Представляешь, Я — фараон Рамсес II, сын Сети, хозяин Земли и Воды, повелитель людей и зверей, владыка золотых копий и несметных стад коз и овец. Беда только, что пасти моих коз некому — не поручать же эту презренную работу египтянам! Кто-то посоветовал позвать евреев — примитивных пастухов, что кочевали между Месопотамией и Синаем. Позвал, приставил надсмотрщиков — работайте и получайте свои лепешки! Первое поколение и работало. Лепешкам радовалось и против плетки не роптало. Второе же поколение я направил на строительство пирамид. Правда, боялся — не справятся. Но нет, справились. Глыбы в каменоломнях добывали, тесали их, переносили и пирамиды складывали. Но вот когда это Чудо света сотворили, тут и началось! Только и слышишь: «Мы — не рабы… мы пирамиды своими руками построили… это и наша цивилизация… мы — часть этой цивилизации!» И в том же духе. Рассердился я, велел бить презренных пастухов палками. А потом, когда чума в Египте случилась, пришли ко мне жрецы и говорят: «Пока не изгонишь из страны этих прокаженных евреев, до тех пор не перестанут наши новорожденные умирать». Я и изгнал.

— Ладно, не хочу больше о Египте, скажи все-таки, как Ты допустил…

Он съежился, свернулся в комок, сделался жалким и дряхлым.

— Вернулся Я с гастролей, увидел, что Шикльгрубер натворил, и пришел в ужас. Кричу ему: «Ты что, негодяй, сделал, я ведь тебя просил комедию сыграть, попугать только». А он Мне: «Raus, Jiidisches Schwein![119] Знать тебя не знаю. Мне мой народ, мне французы, поляки, швейцарцы — все европейцы поручили сделать Европу Juden frei![120] Ты хотел превратить меня в комедианта, но европейцы сделали меня великим трагиком. Хайль Гитлер!»

Он закрыл лицо руками и снова заплакал:

— Я тут же проклял и Шикльгрубера, и чрево, родившее его. На всякий случай дал — через Мой народ — американцам и русским по атомной бомбе. А Европу решил хорошенько проучить. Послал туда черных и желтых, мусульман и буддистов, язычников и атеистов. Всех там перепутал и перемешал, чтоб никогда больше не было белой христианской Европы. Уничтожили горстку евреев, получите миллионы пришельцев со всего света!

— Но Твоему-то народу от этого не легче!

— Свой народ Я тоже вознаградил, дал ему государство.

— Ничего не понимаю. Ты послал нас в мир учить народы Твоему закону и две тысячи лет не разрешал нам даже думать о своем государстве. А теперь сунул жалкий клочок земли и пытаешься выдать это за вознаграждение?

— Нет, нет, Я так думал только в момент отчаяния, но потом решил пойти другим путем. Он поднял указательный палец и подмигнул.

— Не знаю, что у Тебя за другой путь, но пока Ты запихнул нас в такое место, где у нас нет шансов выжить.

Он поднял глаза и долго, испытующе смотрел на меня.

— Хочешь, чтобы Я открыл тебе Свою главную тайну?

Я пожал плечами.

— Хорошо, Я открою ее тебе. Так вот, когда Я сказал Адаму и Еве «плодитесь и размножайтесь», Я не думал, что дело пойдет так быстро. Но одно — плодиться и размножаться, совсем другое — приобщиться к образу Моему и подобию. Приобщение народов шло трудно и медленно. Тогда-то я и призвал Свой народ и поручил ему эту важную работу. Но что произошло? Через каких-то две тысячи лет душа Моего народа согнулась, ум одряхлел, силы оставили его. Теперь уже непонятно, кто кого приобщает: Мой народ другие народы или другие народы — Мой народ. Да, ты прав, еврейское государство просуществует недолго. Но Я так и задумал. Я решил пропустить через него как можно больше людей, придать им новые силы, закалить их дух, вдохнуть в них запас веры и снова послать во все концы света.

— Зачем?!

— Затем, чтобы создать из всех землян единый народ. У Меня ведь единственный ган-Эден, и если Я поселю в нем один, отдельно взятый народ, зависти, войнам и смутам не будет конца. Так что либо все народы услышат слово Мое, научатся ходить по стезям Моим и жить по закону Моему, либо…

— Либо?

— Переселять вас на другие планеты не буду. Мне некогда, у Меня гастроли.

Он замолчал, достал носовой платок, вытер лицо.

— Все. Иди. Я устал.

Я встал и направился к стеклянной двери. Херувим с выщипанными крылышками проводил меня до лифта.

— Найдете дорогу?

— Найду, — сказал я нерешительно.

— Может быть, дать вам путеводитель?

Я помотал головой и нажал кнопку «К». Лифт спустил меня на первый этаж, я вышел, но этаж оказался не первым. Я снова вызвал лифт, нажал на кнопку «Е», но и здесь все показалось мне незнакомым. Я поднимался и спускался на разные этажи, ходил и бродил по коридорам и коридорчикам.

Я и до сих пор там брожу.