Стелла вдруг замолчала, тихо допивая свой кофе, а я смиренно ждал продолжения. Эта ее манера – затащить собеседника в какие-то словесные дебри, а потом кинуть там на произвол судьбы, иногда меня раздражала и жутко бесила.

– Так вот, была с тобой не вполне откровенна, – сказала наконец моя подруга после второй чашечки густого ароматного напитка. У Стеллы вид вдруг сделался решительный и упорный, как у прыгуна в воду.

– Знаю, история повторяется… – пробормотал я: снова возникли какие-то ассоциации с прошедшим временем. – А причем тут Достоевский с Гераклитом? Это была культурологическая вставка?

– Ты о чем? – Стелла вскинула брови и уставилась на меня, ожидая пояснений.

– Ладно, не обращай внимания. Ну и?.. Хочешь исправить несоответствие?

– А? – Стелла, похоже, уже передумала откровенничать со мной.

– Ну, как! – пояснил я, сам не зная о чем, как пели в старинной песне. – Моя откровенность за твою откровенность. Честный обмен информацией, можно? Нет?

– Нет. Не совсем обмен… мне-то от тебя ничего не надо… не смотри так, я не вру. Вернее – почти не вру.

– Разве такое бывает? Чтобы «почти не вру»? Это как быть почти беременной.

– Мы говорить будем или продолжим казуистику? – начала злиться Стелла. – Не надоело меня подкалывать?

– Только не сердись. Расскажи, конечно. Весь – сплошное внимание.

– Тогда слушай. Как-то лет несколько назад за мной волочился мужик из мечты – высокий такой, весьма соблазнительный и очень-очень обеспеченный. Смотрел «Секс в большом городе»? Вот как «Мужчина Моей Мечты», так примерно. Ухаживал, словно в американском кино: духи, цветы, конфеты. Даже брюлики – правда, маленькие-маленькие, как звездочки на небе. Но секса тогда еще не было. И вот, наконец, произошел тот самый критический момент, когда мы двинулись не в очередной ночной клубный ресторан, а к нему домой. Так вот, после трапезы с фруктами и шампанским, отправились мы в спальню, и стал он меня медленно так и глубокомысленно раздевать. Ну, думаю, будет нечто необыкновенное! Ты прикинь – огромная спальня, вся в зеркалах, а посередине совершенно круглая кровать с черными шелковыми простынями. Зеркальный потолок еще. В ту минуту, когда на мне ничего из одежды не осталось, он вдруг достал из-под кровати роликовые коньки. Надень, говорит, пожалуйста… Размер – точно по моей ноге! Я хихикнула пару раз, но как человек снисходительный, разносторонний и во всех отношениях продвинутый, к просьбе отнеслась с большим пониманием. Чужие слабости надо уважать. Надела, решив, что заниматься сексом на роликах еще никогда не доводилось. Ну и что ты думаешь? Занялись мы сексом? Ага, щаз! Он упросил меня покататься, а на резонный вопрос – где? здраво так ответил: «Ну, вот прямо здесь, кругами!». Это сейчас тебе смешно, а тогда в голове у меня вертелась только одна мысль: «Что ж дальше-то делать? Что-то надо! Он что, маньяк? Зачем кататься? Мы же тут одни – вдруг задушит, а потом на куски разрежет и раскидает в пакетиках по разным помойкам». И я каталась. Я, блин, по всему дому на этих роликах десятки километров проехала, правда, в основном, в спальне наворачивала, вокруг кровати. Ели честно, то все ждала, когда он заведется и накинется на меня. Это бы хоть логично выглядело. А он – даже не попытался, прикинь? Так – поцеловал разочек. Лежал и дрочил. Часа два спустя, когда данное занятие сильно мне надоело, я попросила отвезти меня домой. Он безропотно кивнул, подождал, пока я оденусь, и отвез. А еще потом звонил пару раз, уверял, что тогда была лучшая ночь в его жизни. Но я вот до сих пор думаю: а вдруг бы я не умела на роликах кататься, тогда что?

– Ролики хоть подарил?

– Нет, не подарил. Себе оставил. И брюлики потребовал назад.

– Да, забирать обратно любые подарки – это не комильфо… Но какой, однако, затейник! Мужики, знаешь ли, вообще создания своеобразные, – сказал я с отстраненной интонацией. – По себе знаю.

– Вряд ли знаешь, тебе далеко до того затейника. Но есть такое дело, встречаются среди вас любопытные экземпляры – любители разных экзотических удовольствий и причудливых наслаждений. А если быть объективной, так скажу: у некоторых баб тоже иногда такие завороты встречаются, что мама не горюй. И мы иногда с прибабахом бываем, что ж тут поделать.

– Да уж! Меня одна такая дама сердца связывала двумя толстыми и длинными веревками, причем столь крепко и качественно, что я сам не освободился бы никогда и ни при каких обстоятельствах. В полной панике тогда пребывал – ну, думаю, попал! Вот оставит так одного, и уйдет. Сдохну же – кричать бесполезно, там у нее звукоизоляция по стенам-полу-потолку… Она еще посетовала тогда, что кляпа нет, вот жалость! Один раз всего и было-то, а больше ничего подобного не случалось, слава богу. Не допускал.

– Да? – удивленно спросила Стелла. – Тебя тоже? Не понравилось, значит?

– Что значит – тоже? И тебя связывали?

– Нет, – засмеялась она, – но один приятель хвастался. Только ему, в отличие от тебя, происходящее оч-ч-ч-ч-ень даже пришлось по вкусу. Но это – ладно, относительно моей неоткровенности с тобой… Помнишь я рассказывала про этого священнослужителя из Единой Христианской Апостольской Церкви? Ну, нашего заказчика?

– Ну как же, как же! Это те сектанты, что до сих пор полагают, будто Земля имеет форму плоского диска? Разумеется, помню! А ты, нарушая свои служебные инструкции, рассказала мне про них. Кстати я слышал, что они считают своим пророком самого Терри Пратчетта![15] Там в иконе какой-то документ спрятан, и ты его искала.

– Да. Так вот, нашла я ту самую икону. Меня саму обманули. И не только меня, вообще всю нашу контору. Так сказать, ввели в заблуждение. Выяснила я это случайно. Стала копать, а как раскопала – тут же доложила своему шефу, что нам дали ложную и заведомо неполную информацию. Как только это стало известно, контракт автоматически утратил силу (там имелся соответствующий пункт) и теперь мы ничем не обязаны нашему бывшему заказчику. А сама икона преспокойно хранилась в Радонеже, и никто ее не скрывал. В ней был заделан пергамент с подробной инструкцией, как и каким образом можно попасть в другой параллельный мир… Там он зазывался преисподней. В свое время текс признали еретическим и хотели уничтожить, но какой-то монах высверлил в доске иконы отверстие, свернул пергамент в плотную трубочку и спрятал там. А всякие разговоры о политической подоплеке и финансовых притязаниях в случае открытия истины – это или для пущей важности, или так, для отвода глаз. Книга, на которую ссылался заказчик – эта «Икона Царя Бориса» – на самом деле просто литературное произведение, хотя что-то в ней и перекликалось с реальностью, но до сути там далеко. Иными словами автор действительно знал, что в некоей иконе шестнадцатого века спрятан некий очень важный документ. Всё! Остальное – вымысел, обычный псевдоисторический детектив.

– А откуда он это знал?

– Интересный вопрос, но я без понятия… Может случайно где-то что-то услышал, а потом книжек начитался по истории, и его вдруг поперло на творчество, как Толстого на Кавказе… Чего смеешься?

– Так, случайно вспомнил. Однажды в школе приятель как-то ляпнул: «Из всего, что написал Толстой, осилил только „Буратино“, да и то фильм. „Князь Серебряный“ – крутая вещь, но занудная, не дочитал. А вот „Войну и мир“ не читал и читать не буду. Скучно». На мой вопрос, какой Толстой имеется в виду, тот наивно ответил: «Ну, тот… который писатель и граф».

– Железная логика, главное – просто феноменальные познания в русской литературе. А к чему, собственно?..

– Не знаю, так просто. Видимо ассоциативный ряд, как у тебя. Связь с отечественной историей и литературным творчеством.

– Да, слушай, все забываю предупредить. Пока помню: если опять за балконом увидишь море или еще чего-то, чему быть там не положено, то не паникуй, не впадай в истерику, а выйди, захватив веревку.

– Веревку?

– Да, крепкую. Альпинистский шнур. Конец привяжи к батарее самозатягивающимся узлом, а потом, когда пойдешь, разматывай за собой. Из рук не выпускай. Веревка-то есть?