Зачем она ему? Если бы знать…

Я убил фантом, а он объявился живым…

Что делать? Правильно, Андрюша, мочить от живота длинными очередями… Если нас самих не замочат. Первых.

Слышишь, идут.

3

Другого выхода нет

Громко грохнул замок на железной двери. Со скрипом отодвинулась щеколда. Взвизгнула тяжелая дверь. В полосе света стоял Петрович. Поманил Алика пальцем. Алик широко потянулся и сел, сунул ноги в растоптанные кроссовки.

— Тапочки-то с покойничка, наверное? А? — спросил он у Петровича.

Тот кивнул ему на дверь. Алик встал:

— Великий немой не хочет говорить. Не скучай, Андрюша, я скоро.

Они снова пошли по тому же подвальному коридору. Впереди, за стеклянными дверьми, суетились люди. Много людей. Таскали какие-то картонные ящики, фирменные коробки. Еще вчера мертвый дом ожил. Было видно: к чему-то деятельно готовились.

Но они не дошли до стеклянных дверей. Свернули на служебную узкую лестницу. Прошли один пролет. Второй. В тесном лифте поднялись почти на самую крышу. Внизу шумел лес. Дождь не переставал.

— Стоять! — скомандовал Петрович.

Алик так мечтал услышать его голос. А сейчас услышал и не обрадовался. Голос не предвещал ничего хорошего. Алик остановился у дверей на балкон. Петрович открыл дверь. Пихнул Алика на балкон. Внизу, под козырьком подъезда, стоял белый знакомый джип «чероки». Значит, «папе» удалось угнать его со стрелки. Значит, он договорился с чекистами. Петрович подошел к Алику вплотную. Прижал его к перилам балкона. «Неужели хочет сбросить на козырек?» — успел подумать Алик.

— Тебя предупреждали, — шепотом сказал Петрович.

— О чем? — не понял Алик.

— Тебе лампочкой мигали. Показывали. Микрофон в патроне. Патрон надо было вывернуть.

— Извини, — растерялся Алик.

— Пистолет давай. — И Петрович протянул к нему руку.

— Какой пистолет? — удивился Алик.

Петрович щелкнул указательным пальцем по носу Алика.

— Я не «старый пень». Понял? Пистолет у тебя за спиной. Давай, или я сам возьму.

Алик улыбнулся. Петрович перехватил его запястье, взял пистолет:

— Значит, ты пока не Саша.

— Почему?

— А потому, что мы не хотим, чтобы ты был Сашей. Понял?

Алик ничего не понял. Но на всякий случай кивнул.

— А теперь пошли,— сказал Петрович,— в этом доме только на балконах микрофонов нет. Запомни.

Георгий Аркадьевич сидел в кабинете в высоком кресле. Недовольно читал какие-то бумаги. Одни с размахом подписывал. Другие сердито отбрасывал в сторону. Ну просто глава солидной фирмы. И выглядел солидно. Твидовый костюм. Роговые очки. Алика он не замечал. Алик понял — это его стиль, выработанный годами: заставить посетителя смущенно топтаться, напоминать о своем присутствии.

Алик не стал ждать. Плюхнулся в мягкое кожаное кресло у его стола. Георгий Аркадьевич недовольно на него посмотрел. Сложил бумаги в красную папку. Постучал ребром папки по столу. На красной папке золотом горел профиль Ильича. «Папа» проживал сразу в двух измерениях — в новом, деловом, и в старом мире привычных фантомов.

Вошла маленькая, как девочка, густо накрашенная секретарша. В кабинете пряно запахло духами.

Секретарша молча забрала папку с Ильичом. И, стуча каблучками, скрылась за узкой дверью в дубовой панели.

Как только за ней захлопнулась дверь, «папа» подтянул к себе с широкого стола пачку «Мальборо», вынул сигарету.

— Я разговаривал с генералом. Очень он на тебя сердит. Очень. Требует немедленно тебя выдать. — Он закурил. — Зачем ты из лаборатории сбежал с документами?

Алик удивленно посмотрел на «папу»:

— С какими документами?… Я ничего у них не брал.

— Брось, — хитро прищурился «папа», — генерал говорит, что ты у них секретные документы увел! — «Папа» навис над столом. Подмигнул Алику. — Продать их документы хочешь?

Алик понял, что генерал сказал про документы для пущей убедительности. Как еще объяснить появление спецназа на стрелке? Только привычным чекистским клише: «Ушел с секретными документами».

«Папа» глядел на него с нескрываемым интересом:

— Покажи товар. Может, договоримся? А?

Пришлось ему объяснить:

— Я не для того ушел… Я ушел, спасая свою жизнь.

— Такие опасные дела? — посочувствовал «папа».

— Очень, — кивнул Алик.

— Чем занималась лаборатория?

Алик взял с его стола без спроса сигарету, закурил.

— Страшная сказка, — сказал он, выпуская дым. — Вы не поверите.

«Папа» заерзал в кресле от нетерпения:

— Ну хотя бы в двух словах.

— Не могу. Я подписку давал.

— Я же свой, — не унимался «папа». — Я твоего генерала, Витьку Калмыкова, еще по комсомольской работе знаю. Мы же свои люди.

— Так вы у него и спросите, — посоветовал Алик.

«Папа» разочарованно вздохнул и поглядел в окно.

Сквозь белые жалюзи проглядывала только серая дождливая муть. Лето кончилось резко. Враз.

Алик глубоко затягивался хорошей сигаретой, как дешевым бычком. Думал. Генерал его не открыл. Что-что, а чекисты свое слово держать умеют. Значит, Саши Ольшанского по-прежнему нет. Чекистам нужен Алик. А как его по-настоящему зовут — для них не важно. Только Петрович теперь знает про Сашу. И не хочет, чтобы это знал «папа». На кого же работает Петрович? Почему он сказал: «Мы не хотим»? Кто они — эти «мы»?

Алик не заметил, как «папа» обошел стол. Тяжело опустился в кресло напротив него. Хлопнул Алика по колену:

— Значит, к ним в лабораторию ты возвращаться не хочешь?

— Там смерть, — искренне ответил Алик.

— Ты смотри, — покачал головой «папа», — я думал, они уже полные импотенты. Все секреты свои распродали. А у них, выходит, еще что-то осталось.

Алик понял, что у «папы» появилась идея. И для Алика забрезжил лучик спасения.

— Если они доведут тему до конца, — сказал Алик, — катастрофа. Хуже ядерной бомбы.

— Ты смотри!… Надо же.

Короткой рукой «папа» пододвинул к себе селектор. Нажал клавишу.

— Чен не звонил?

— Еще нет, Георгий Аркадьевич, — раздался в кабинете звонкий пионерский голос секретарши.

— Найди его по трубке и сразу же на меня переключай.

«Папа» встал. Зашагал по кабинету от окна к окну.

— Совсем другой расклад. Совсем другие цифры. Но цель остается прежней. — «Папа» снова плюхнулся в кресло напротив Алика: — Ну, чекист, трудную ты мне задачку подкинул. Очень трудную. Ты хочешь, чтобы я спас твою жизнь за Сашу Ольшанского? Так?

— Так.

— Вчера твоя жизнь не стоила ни гроша. Сегодня обстоятельства изменились. Генерал Калмыков согласен заплатить за тебя любую сумму, — засмеялся «папа». — Не деньгами, конечно. Наличности у них нет. Но! Джип мой они уже вернули. Без разговоров. И сделают для меня все, что угодно, если я тебя им сдам.

— Могут и силой отнять,— осторожно напомнил Алик.

— Исключено! — отчеканил «папа». — Здесь другое государство. Здесь мои законы. Здесь проходят только дипломатические приемы. Беспредел исключен.

«Папа» сказал это спокойно и веско, как глава независимого государства. В двадцать квадратных километров.

— Поговорим о гарантиях. Ты гарантируешь мне Ольшанского?

— Да.

— А какие я могу дать тебе гарантии? Если тебя требует сам Витька Калмыков. На слово ты мне не поверишь?

— Не поверю.

«Папа», сморщившись, потирал блестящую лысину.

— Как я могу тебя защитить? Я думал, он просто цену набивает. А ты говоришь, круче ядерной бомбы. Тогда я понимаю его. Мне нечем на это ответить.

«Папа» ерзал в мягком кресле, мучился неразрешимой задачей. Он впервые столкнулся с проблемой, когда его деньги не стоили ничего. Наконец сказал виновато:

— Алик, извини… Единственное, что я могу для тебя сделать, — отпустить на все четыре стороны.

— Без гарантий? — потушил сигарету Алик.

«Папа» вдруг звонко шлепнул себя ладонью по лысине:

— Слушай! Я оформлю тебе заграничный паспорт. В любую страну. Дам денег. В пределах разумного, конечно. А дальше — твои проблемы. — «Папа» засмеялся, довольный. — Согласен, а?