Андрюша взял с бильярда сложенные пополам десятки. Ну никак они не хотели расставаться с ним. Сергей Николаевич подошел к нему:

— И от тебя я жду такой же точности. Я тебе доверяю. Но помни, что самый большой человеческий недостаток для меня — ложь. Солгавший человек для меня…

— Труп.

— Моральный труп, — поправил его Сергей Николаевич. — Пойми, Андрюша, эта «стрелка» твоей жизни касается. Ни больше, ни меньше. Ты узнаешь, чего они от тебя хотят. А я — вытащу тебя из мясорубки. Это в твоих интересах и в моих — не скрою. И я рад, что у нас интересы общие. Будь.

Андрюша пошел к выходу из бункера. На солнечный свет.

— Да! — Остановил его Сергей Николаевич. — За сиськи и за попку Марину не хватай. Она не такая девочка. И «папа» нам этого не простит. Сделает из нас трупов.

— Моральных? — уточнил Андрюша.

— Нет. Настоящих. «Старший вожатый» человек очень строгий. Помни это. Будь.

Андрюша уже открывал дверь, когда Сергей Николаевич остановил его снова. Видно, сам очень волновался перед «стрелкой на стрелке».

— Да! Когда с ней закончишь, сразу ко мне. Бери тачку и сюда. Я тебя здесь буду ждать. Хоть до утра. — Он взял с бильярда аккуратный пакет с обносками. Подал его Андрюше. — Возьми себе на память о мальчике Андрюше. Его ведь больше нет.

— Как это нет? — растерялся Андрюша.

— А так… — сказал Сергей Николаевич грустно. -, Кто ты теперь, я не знаю… Только уже не Андрюша… Будь. — И он протянул Андрюше руку. — Будь осторожен. Привязался к тебе как к родному…

7

«Стрелка на стрелке»

Андрюша шел по Литейному домой и думал. Думал, как закрутила его жизнь всего за один день!

Он вдруг стал очень нужен незнакомым еще вчера, странным людям. Мистика какая-то. Все вокруг него движутся и развиваются. А он один как неподвижное тело, которых в природе не существует.

Андрюша вспомнил найденную в ванной «эврику». Главное — двигаться и развиваться по собственной воле! Куда тебе хочется! А куда он сейчас движется? И по чьей воле?

Марина сказала, что он ей очень нужен. На встречу с ней он бы пошел и без задания «песца»! Значит, идти к ней на встречу — единственная реальность, отвечающая его «эврике».

Он сидел на бульварчике у гастронома «Диета» и думал. Зачем он срочно понадобился Марине? В чужой рожок не заглянешь. Сколько там? Один патрон? Или вся обойма? Одна она придет или с кем-нибудь? Скорей всего одна. В конце разговора она почти зашептала в трубку. Боялась, что ее могут услышать. Но номер-то на АОНе отметился. И не только для нее. Неизвестно, что там произошло дальше. Что за отношения у нее с этим «папой». А может, с Ченом? Как он на нее смотрел в кабаке…

Вполне возможно, на встречу вообще придет не она. Если телефон для всех отметился, тогда придут, чтобы разобраться с Андрюшей… Надо быть готовым ко всему.

Первой мыслью было бежать скорей домой, набрать четко отпечатавшийся в памяти простой номер. «Два-один-три и две зеркальные пары». Но бежать домой Андрюша раздумал.

Он решил сразу же ехать на стрелку. И там на природе все взвесить, пока будет ждать Марину. Но как он узнает, что уже восемь часов? Часов-то у него не было. Свои родные «командирские» он оставил на память своему заместителю-раздолбаю, чтобы сверял свою непутевую жизнь с «командирскими» часами.

— Эй, красавец!

К Андрюшиной скамейке бодро подходил загоревший до черноты «синяк» с огромным фингалом под глазом. Андрюша поглядел на его фингал и поправил свои черные очки.

— Красавец! — возвестил «синяк» голосом конферансье. — Статья сто шестнадцать часть вторая «Автодорожного кодекса» гласит: «Всякий участник движения ОБЯЗАН помочь попавшему в беду участнику движения». ОБЯ-ЗАН! Согласен?

— Допустим, — кивнул Андрюша с интересом.

— Богатый красавец, — сел рядом с Андрюшей «синяк», — помоги несчастному участнику движения доехать до рая. У самых райских врат горючее кончилось. Не прошу канистру, я уже почти там, я и на полулитре до рая дотяну. Всего на поллитру, красавец. Согласно статье шестнадцать часть вторая.

Красиво было сказано и нагло.

— Чего задумался, красавец? — «Синяк» отыграл свою коронку из последних сил, теперь его колотило. — Мелких денег нет? Давай крупную. Я разменяю… — И протянул хрипло, почти жалобно: — Помоги… Умираю…

Андрюша встал. Сунул ему в ладонь десятку и пошел по бульвару к дому, переодеваться в свои обноски. К такому шикарному маскараду он был не готов. Сколько еще приключений выпадет на его голову пока он доберется до стрелки?… В обносках спокойнее.

Но, дойдя до переулка, остановился. А если, пока он переодевается, позвонит Алик?

Андрюша зашел в парадную и сел на подоконник между первым и вторым этажами. Закурил, поражаясь своей нерешительности. Сидит на своей лестнице — и не может зайти в родную квартиру… Мысль об Алике внушала ему безотчетное беспокойство. Андрюша не понимал его причину. Он чувствовал, что связан с этим сумасшедшим парнем какой-то невидимой, прочной пульсирующей нитью. Если он позвонит, Андрюша просто не сможет не взять трубку…

Андрюша уже хотел подняться домой, но представил вдруг лицо матери, когда она увидит его в этом шикарном прикиде. Объяснять ей ничего не хотелось.

Андрюша сплюнул и повернулся к стене. На грязной зеленой стене ригельным ключом была выцарапана знакомая надпись: «Витя Цой, мы с тобой!» В соседнем полку точно такая же была у кого-то на башне танка…

Андрюша понял вдруг, что попал с одной войны на другую. Только тут, на дембеле, все страшней. Потому что непонятней и незаметней.

Наверху хлопнула дверь. Старый разбитый лифт ворча пополз за пассажиром. Андрюша не хотел показываться соседям в своем маскараде. Он спустился в подвал, спрятал за старыми ящиками красивый пакет с обносками и, прежде чем опустился дребезжащий лифт, вышел на улицу. Пошел к Литейному, на тридцать четвертый трамвай, на котором когда-то пацанами ездили на Кировский стадион болеть за «Зенит». Давно это было…

На стрелке была совсем другая жизнь. Искрился на солнце залив. Разбрызгивая солнечные искры, летели к Петергофу белоснежные «Метеоры». На пляже звонко стукал мяч. Потные загорелые парни забивали бичбол.

Их подруги в разноцветных бикини стайками тянулись к тележкам с мороженым. Под полосатыми зонтиками у лотков змеилась голоногая сороконожка очереди. Из динамиков спасательной станции «муж бабушки, но не дедушка» громко взывал к ней с надрывом на всю округу: «Если ты меня разлюбишь, в тот же вечер я умру!»

Девчонки из очереди как по команде уставились на Андрюшу. Он в шикарном костюме и в черных очках невозмутимо прошествовал мимо, изнывая от жары. Сороконожка оценила его дружным хохотом.

Андрюша от души материл «голубого песца» за идиотский маскарад. И Алика материл: из-за его звонка не смог переодеться в обноски, и заодно материл себя.

«О Магдалена! Морская пена!» — надрывался «муж бабушки».

Андрюша засунул руки в карманы, наклонил голову. Перед ним удивленно расступались поддатые, расслабленные пляжники. Голые детишки указывали на него пальцами. А Марина сказала, что на стрелке почти никого. «За стадионом»,— вспомнил вдруг он и почти побежал за стадион.

Андрюша дошел до конца стрелки. Дальше с двух сторон был залив. А с третьей, с правой, протока, Гребной канал. По каналу красиво скользила узкая, как игла, лакированная четверка. Плечистые девчонки лениво вскидывали легкие весла. С весел сыпались в воду солнечные брызги.

Тот берег был плотно заставлен разноцветными катерами и яхтами. Со стоянки свирепо лаял на четверку здоровенный чепрачный овчар.

Андрюша прошел через редкую замусоренную рощицу к заливу. Из мелководья торчали сухие камни. По берегу у самой воды, как инвалиды на негнущихся протезах, ковыляли чайки. В волне, поднятой «Метеором», качалась на волне бутылка, поблескивая горлышком. Андрюше показалось, что все это он уже видел. Чайки, волна, бутылка. Он попал в какой-то заколдованный круг, откуда нет выхода. Или, как сказал «голубой песец», выход один — под асфальт!