Наконец пробил час. Арман распорядился, чтобы погрузили их громоздкий багаж, Леони взяла с собой вещи, необходимые ей в пути, и они поднялись в свободную отгородку дилижанса.

XII

НОВАЯ ИСТОРИЯ, КОТОРАЯ ОКАЖЕТСЯ СТАРОЙ

Открытие

Под очарованием вчерашней ночи они ехали прижавшись друг к другу. Их сердца походили на струнный инструмент, приведенный в движение опытной рукой и еще долго вибрирующий после того, как смычок, пройдясь по его струнам, уже оставил их. Но когда окончательно рассвело, сладкие грезы медленно отошли на задний план, подобно призраку любимого, растаявшему в солнечных лучах. По мере того как день со всей неотвратимостью набирал силу, они возвращались к действительности, осознавая серьезность своего положения. Луицци обратился к графине:

— Я согласился с вашим решением, Леони, но скажите: вы уверены, что госпожа де Парадез примет вас?

— Уверена настолько, насколько можно верить в добросердечность и добропорядочность.

— Порой они являются признаком слабости, Леони.

— Несомненно, — согласилась госпожа де Серни, — моя тетя не пример героизма и мужества, которые подвигают на самопожертвование. Однако даже ее слабость — во благо, потому что тетушка обладает даром стойко противостоять любой силе, толкающей ее на неблаговидные поступки.

— Охотно верю, — откликнулся барон, — но ей могут внушить, что вам будет лучше, если вы вернетесь к мужу.

— Такое возможно лишь в двух случаях: если рядом с ней окажется кто-то, кому будет выгодно ее в этом убедить, что маловероятно, или если этот кто-то, предположим, что он существует, имеет над моей тетушкой власть, способную пошатнуть мою.

— Я не сомневаюсь в вашей власти над всеми, Леони, — улыбнулся барон, — но простите мне недоверчивость, простите то, что я пытаюсь предвидеть все, что может угрожать моему счастью, даже если я заблуждаюсь… На чем основана ваша вера в силу вашей власти?

— На привязанности тетушки ко мне, на ее сердечности, — улыбнулась в свою очередь Леони. — Ну же, Арман, успокойтесь, вы не находите, что у меня прекрасные основания?

— Я знаю одно, что никто на свете не любит вас так, как я. И, по правде говоря, я начинаю верить, что в мире существует только два типа любви: моя любовь к вам… и любовь матери к ребенку.

— Госпожа де Парадез мне совсем как мать… или, вернее, я для нее как дочь, ибо она имела несчастье потерять свою.

— Как, — ужаснулся Луицци, — ее дочь умерла?

— Не знаю, — ответила госпожа де Серни. — Слово «потерять», только что случайно мной употребленное, нужно воспринимать в его прямом смысле. Девочка была на самом деле потеряна или, скорее, похищена у матери.

— Ах вот что! — Луицци явно был удивлен совпадением этого известия с историей Эжени, рассказанной ему накануне. — У госпожи де Парадез украли дочь!

Еще не закончив фразу, Луицци понял, что ошибается, ведь только что произнесенное им имя Парадез не имело ничего общего с именем Кони, и Малыш Пьер не мог их перепутать. К тому же подобное совпадение виделось настолько невероятным, что барон отбросил эту мысль и продолжил:

— Не она одна находится в таком печальном положении. Совсем недавно мне рассказали очень похожую историю, только в ней, наоборот, дочь недавно узнала, что ее ребенком украли из знатной семьи и что грубая и жестокая женщина-простолюдинка, которую она всегда звала матерью, ей совсем не мать.

— Она нашла свою семью? — осведомилась госпожа де Серни.

— Не думаю, — ответил Луицци.

— Увы! — вздохнула графиня. — Возможно, для нее будет лучше не найти ее. Если девушку, выросшую в бедности и воспитанную в среде грубых и пошлых нравов, внезапно бросят в мир, для нее совсем неизвестный, то ее ждет, на мой взгляд, печальная участь. Свет посудачит пару дней, потом с любопытством последит за ней и в итоге, не скупясь на самые жестокие и унизительные шутки, одарит ее полным презрением.

— Право, все это было бы верным, если бы речь шла о бедной девушке, как вы ее только что описали, но большинство женщин менее достойны находиться в высшем свете, чем госпожа Пейроль.

— Госпожа Пейроль? — удивленно повторила госпожа де Серни. — Мне кажется, я слышала это имя. Не мать ли это госпожи де Леме?

— Точнее, племянница или, вернее, предполагаемая племянница небезызвестного папаши Риго.

— Удивительно, — сказала Леони, — на мой взгляд, госпожа де Леме слишком бесцеремонна, чтобы быть хорошего происхождения.

— Ее мать высказала бы вам на этот счет совсем другое мнение, и, разумеется, она сама более, чем кто-либо другой, могла бы служить доказательством того, как сильна благородная кровь, переданная по наследству.

— Она на самом деле из знатной семьи?

— Я не вправе утверждать. Слышали ли вы когда-нибудь имя некой госпожи де Кони?

— Госпожа де Кони! — вскрикнула Леони в состоянии крайнего изумления. — Госпожа де Кони! Это же моя тетя!

— Одна из ваших тетушек?

— Тетя, к которой мы едем, — ответила графиня, — госпожа де Парадез, в девичестве де Кони.

— Как странно… — Барон казался еще более ошеломленным, чем графиня. — Между тем… Подождите, я припомню… Ее дочь исчезла через несколько дней после рождения?

— В тот же день.

— Это произошло в Париже?

— В Париже.

— Году в тысяча семьсот девяносто седьмом?

— Именно в тысяча семьсот девяносто седьмом:

— Тогда это она. Она!

— Вы уверены? — оживилась Леони.

— Насколько можно быть уверенным после подобного совпадения дат и событий.

— Как будет рада моя тетушка… О Арман, вы должны скорее сказать ей об этом..

— Непременно!

— Тем не менее нужно полностью удостовериться в истинности этого факта, прежде чем сказать хоть слово моей тетушке. Не знаю, достанет ли у бедняжки сил, чтобы пережить счастье неожиданного обретения дочери, но я уверена, что она умрет, если даже на мгновение обретет такую надежду и тут же потеряет ее снова и навсегда!

— Доверьтесь мне, Леони! Доверьтесь мне! Я предприму все необходимые предосторожности, и, если я смогу вернуть дочь матери, я полагаю, что вы с лихвой оплатите гостеприимство, о котором собираетесь просить.

— Да, Арман, да! Я буду счастлива заплатить подобным образом, уверяю вас. Бедная тетя! Она была так несчастна, столько страдала, небеса должны дать ей утешение на старости лет.

— Но, — попросил Арман, — расскажите мне все, что знаете об обстоятельствах случившегося, чтобы я смог лучше определить направление моих поисков.

— Охотно! Я подробно расскажу вам эту довольно любопытную историю. Я хочу, чтобы вы узнали ее во всех деталях, тогда развязка вас не удивит.

Луицци с готовностью приблизился к Леони, чтобы услышать историю, обещающую быть очень интересной, тем более что мелодичный голос рассказчицы каждым своим словом ласкал его слух.

Да простит нас любознательный читатель, которому мы, будто верный секретарь, передаем рассказ, доверенный нам нашим другом бароном де Луицци, если чтение не доставит ему того же удовольствия, которое испытывал он, слушая Леони, ибо мы не находимся в столь же благоприятных условиях, как она, чтобы заручиться вниманием и снисходительностью тех, кто хочет узнать тайну рождения бедной Эжени.

Впрочем, вот как об этом рассказала госпожа де Серни.

XIII

Первая остановка

— Должна вам напомнить, мой дорогой Арман, хотя вы, наверное, уже знаете, поскольку многое вам известно, что мой отец виконт д’Ассембре и его сестра, Валентина д’Ассембре, остались сиротами с малолетства. Опеку над ними доверили господину де Кони, отцу мужа моей тетушки, который умер в начале революции. Господин де Кони был вдовцом, а его незамужняя сестра жила в Бретани. Не зная, как поступить с воспитанницей, опекун отдал ее в монастырь в нескольких лье от Парижа.

Что касается виконта д’Ассембре, моего отца, то он воспитывался вместе с сыном господина де Кони. Они получали одни уроки, в одно время были приняты при дворе короля и очень дружили, хотя и были совершенно разными по характеру.