«К чему такое отступление?» — резонно бы спросить у Пера. И оно, наверное, ответит: «рука, держащая Перо, должна быть свободной». Следом, на счастье, попала в руки «чудная вещь — хорошая книга!» В ней написано: «приучи себя писать, а не без разбору читать, пусть станет это системой».^[239]

В этой же книге написано: «Имперская армия не в силах нанести варварам сокрушительный удар, варварские отряды очень мобильны, практически неуловимы. Это особенно характерно для варваров-кочевников. Номадические^[240] племена легко снимаются со стоянок перед лицом приближающейся армии врага. Однако в некоторой мере это справедливо и для оседлых варварских обществ, потому что ресурсы их скромной жизни легко и быстро восстанавливаются даже в случае их полного уничтожения. Большой урон от войны всегда несет цивилизованная сторона: победа ее пиррова, ибо она истощает ресурсы победителя, тогда как поражение варваров никогда не бывает окончательным в силу высоких рекреационных способностей примитивной экономики варварского общества. Тактика партизанской войны вполне оправдывает себя даже в современных войнах. Хотя нынешние партизаны — далеко не варвары, они очень искусно пользуются именно этими методами ведения войны, демонстрируя их явные преимущества в борьбе против врага, технически лучше оснащенного».

Скорее всего, здесь возник еще один вопрос: к чему этот опус? А это тоже в какой-то мере относится к нашей теме.

Когда Тимур впервые явился на Северный Кавказ, то это было нашествие варваров-кочевников на устоявшиеся государства: Грузию, Аланию, Золотую Орду и еще небольшие этнические княжества. От мощной Золотой Орды осталась жалкая тень, и она, как мы уже знаем из истории, приговорена. Алания, ее жители, а значит и города, практически полностью истреблены, в довершение — привнесенная зараза. Та же участь постигла и мелкие княжества.

В то же самое время за весьма короткий период времени, благодаря сверходаренности и одержимости Тимура, а точнее и научнее — бурного развития среднеазиатских народов и племен, последовавших от монгольского «взрыва» пассионарности, на огромных азиатских пространствах возникла новая держава, по всем признакам новая цивилизация. И почти все могущественные государи мира признали империю и ее Властелина.

Со времени начала нашего повествования карта мира претерпела значительные изменения. Безусловно, до нашествия Тамерлана Кавказ — цветущий, благодатный край. Некое доказательство тому — две мощнейшие армии того времени, а это более полумиллиона войск, сотни тысяч вспомогательных служб, более миллиона лошадей и тягловой силы содержались за счет ресурса данного края — Северного Кавказа. Что произошло далее, мы уже знаем. И теперь, спустя какой-то десяток лет Северный Кавказ, да, пожалуй, и весь Кавказ являются периферией, где обитают варвары-горцы. Они не подчиняются грузинскому царю, и никому они не подчиняются. А тут средь них объявился вождь, уже известный воин Красный Малцаг. Горцы вокруг него консолидировались и диким образом стали наносить по пограничным территориям Тимуридовой державы дерзкие, ощутимые удары. Дело дошло до того, что горцы посмели напасть на караван с добром Тамерлана. Следом стали угрожать многим вассалам Властелина, требуя с них дань. Правители Грузии, Армении, Азербайджана обескровлены. Будучи данниками Тимура, они бессильны, и ныне сами просят Властелина прислать войска для усмирения и уничтожения горцев. На эту роль, как мы уже знаем, напрашивается наследник Мухаммед-Султан, и это не только оттого, что руки чешутся: ему в деле надо доказать свою состоятельность, заложить имя на перспективу..

Здесь, раз уж мы начали эту главу с пролога «память или Перо?», считаем уместным обратиться к обоим этим дарам, ниспосланным человечеству, дабы кое-что для себя прояснить. Великий хан Мухаммед-Султан (так его стали величать после принятия завещания) — сугубо историческая личность (как и многие остальные). Вслед за одним авторитетным историком многие утверждают, что на момент сражения с Баязидом ему было девятнадцать-двадцать лет. Это неверно хотя бы по одному — его отец Джехангир умер в 1375 году. После Мухаммед-Султана от одной и той же жены — Хан-заде — родился еще один сын Пир-Мухаммед. Значит, по простой арифметике, Мухаммед-Султану около тридцати лет (это подтверждают и останки скелета).

Тамерлан не любил тех, кто был ростом выше него, низких тоже презирал. А вот внуков, что были выше него, он очень любил, боготворил. Как и дед, Мухаммед-Султан был ширококостным, крепким, выносливым. Мудрый Тамерлан был достаточно прозорлив, чтобы разглядеть в нем нечто такое, чего не имели остальные внуки. По своим действиям он был гораздо циничнее и деспотичнее деда. И если дед любил применять как военную хитрость, коварство шпионажа, подкупа и дипломатию, то Мухаммед-Султан на эту тактику сил и времени не расходовал, его излюбленный прием — отравить врага, отравить все и всех. В его арсенале не только меч и лук, а всегда различные яды, и он отравляет ими источники, которые поят осажденные города, отравляет заразой продукты, которые повезут купцы во вражеский стан. Вокруг него всегда всякие шаманы и колдуны, а вместе с ними змеи, грызуны и птицы. При этом все в хрониках восхваляют его. Интересно, с какой точки отсчета они оценивали Мухаммед-Султана — из глазниц рыцарского шлема (пикирующего бомбардировщика) или из жалкой лачуги (тот же подвал).

Тимур и его окружение тщательно скрывали обстоятельства гибели Мухаммед-Султана. По версии летописцев Тимура, он умер от ран, полученных при сражении с Баязидом. При этом — после этого он руководит взятием и разграблением Бурсы. И еще упоминаются города, которые Мухаммед-Султан при помощи потравы источников истреблял. По другой версии, он умер внезапно от какой-то болезни (может, сам отравился). Однако достоверней научный подход. Весной-летом 1941 года советские исследователи проводили раскопки в Мавзолее Гур-Эмире в Самарканде, где помимо Тамерлана покоились и другие члены его семьи, в том числе и Мухаммед-Султан и духовный наставник семьи Саид Бараги. Полный отчет этих исследований не опубликован, а может, автор плохо искал. Да по некоторым данным, Мухаммед-Султан погиб от раны в грудь, так что пробиты ребра. И есть предположение, что голова была отделена от тела.

Если честно, эти данные не совсем интересны, и не уместно нашему Перу, мы словно смакуем. Да пролог главы «память и Перо» кое-чему обязывает, и мы теперь считаем возможным перейти к еще одному нашему герою — Малцагу, точнее, Красному Малцагу.

Уже зная название изложения, можно подумать, что Красный Малцаг — некий мифический герой. Безусловно, в большей степени это так. И здесь, вновь вернувшись к прологу данной главы, скажем, что хотя по всему тексту и с научной точки зрения приоритет всегда отдается Перу, то есть следу, оставленному Пером. Однако и память, как человеческую данность, надо уважать. А память народа — это эпос. И, как известно, в памяти народа, который до последнего времени не имеет своей письменности,^[241] лучше сохраняется устное народное творчество и есть ил-ли — героико-поэтическая баллада под названием «Семь голов Тимура-Хромца и витязь Красный (Огненный) Малцаг».

По этому преданию, явился на цветущий Кавказ варвар Тимур-Хромец из далеких песчаных пустынь, а с ним воинство многочисленное, как саранча. Объединившись, могли бы горцы противостоять Хромцу. Однако горцы Кавказа разъединены горами и ущельями. У них разные обычаи, а главное — языки, они не слышат друг друга, и если слышат — не понимают. Каждое племя поодиночке решало спасаться в своих высоких горах, куда нелегко добраться. А у вождя племени нах был грех, от него незаконнорожденный сын, который показал тропинку в горы. По этой тропинке воинство не пройдет, всего один человек — это Тимур-Хромец. Вышел ему навстречу сам вождь нахов, а Тимур-Хромец превратился в дракона, съел он вождя, уполз. Понравилось. Вновь и вновь являлся Хромец; старшего сына съел, потом мать, дочь и даже сына-предателя. Когда Хромец явился в шестой раз, то навстречу ему вышел самый младший сын — Малцаг. Увидел Хромец, что Малцаг, как и он, рыжий. Понравился ему мальчик, не стал он его есть, с собой забрал, думал приучить. Однако Малцаг, когда вырос, окреп, не забыл своей родины, языка. Отомстил он Хромцу, вернулся на Кавказ и стал мирно жить со своей семьей. Да на этом миф не закончился. На седьмой раз (кстати, именно столько раз нападали Тимур и его внук на Кавказ) явился на Кавказ наследник Хромца, молодой, сильный, еще более жестокий. Стал он истреблять остатки горцев. И тогда горцы пришли к Малцагу, попросили его