Среди мамлюков добрая половина — кавказцы, а Малцаг знает, какова ситуация на Кавказе: в Грузии уже есть литературное творение — «Витязь в тигровой шкуре», а посему вокруг этого шедевра зиждется жизнь, она есть и будет, как это великое произведение. А вот нахов сплотить трудно — письменности нет, есть лишь устные илли,^[160] да и их воспевать некому. Словом, Малцага там никто не ждет. Да резон в предложении Шадомы есть, ибо он сам мыслит, что оставлять семью под носом ненадежного и коварного султана Фараджа — в случае чего (а прецедент был) можно статься у него в заложниках.

Конечно, в этом плане много изъянов: семья в стане врага. А с другой стороны — где этих врагов нет? Кругом вражда, война. Но если инкогнито семью в Тебриз перевезти, то это город огромный, все нации и религии живут, купить небольшой домик, и никто не узнает, к тому же климат помягче, и Кавказ рядом.

Как и в других тайных делах, и здесь на помощь пришел купец Бочек и его влиятельные связи на караванных путях. Сопровождая Седу с младенцем, в Тебриз прибыл и доктор Сакрел, вслед за ними — Малцаг. Полтора года назад, вот так же тайно, под покровом ночи Шадома, Сакрел и Малцаг встречались в Измире. Сколько в тех встречах было отчаяния, тоски, надежды и, вроде бы, безысходности? Но они боролись до конца, и где-то им повезло, а в целом — не сдались, не покорились, не смирились. И теперь прошедшее время как миг, все события и не припомнят. И все равно как они рады встрече, как они рады даже такой жизни, ведь меж ними столько тепла и любви! И все это подкреплено верой в будущее. Так, у Сакрела старшая дочь вышла замуж, и не в гарем. Но в центре внимания, ласки и надежды маленький сын Малцага, такой же светлый, рыжеватый, светлоглазый, живой.

В историческом романе, казалось бы, не до чувств. Здесь должны превалировать бездушные факты. Да мы вновь оговариваемся о претензиях к литературному труду. И в этом контексте хотим сообщить, что наша Шад-Мульк, хотя и мыслит категориями войн, да, будучи женщиной, грезит о мире, и ее тайная мысль — не Тимурово племя истребить, а свое, не менее величавое иметь! Вот где ютятся ее амбиции, вот в чем ее месть: за утраченный род, за невозможность создать семью и стать матерью. В этом плане Шад-Мульк сына Малцага задолго полюбила, а увидев, обомлела — это не просто обожание, это смысл жизни — что-то родное. А Седу она ревнует, не любит, но это скрывает: мальчику нянька и кормилица нужна — так она смотрит на это. А вот очаровательно-чистый детский взгляд ищет не ее, а мать, и, будучи у нее на ее руках, постоянно к Седе рвется.

Без труда покоряя мужчин, Шад-Мульк надеялась, что и ребенок поддастся ее притягательному обаянию. Не тут-то было, все как раз наоборот. Это ее расстроило. Наглядевшись на Мираншаха, а может, уже вкусив власть принцессы, она стала вести себя довольно несносно с Седой. Благо, что Малцага в Тебризе уже нет, а доктор Сакрел в женские дела пытается не вмешиваться, тоже на днях должен уехать. А Шад-Мульк так увлеклась ребенком: все внимание к нему. В нем средоточие всех сил, что, выражаясь военной терминологией, почти что полностью оголила свои тылы, в «Сказке Востока» расслабилась. А тут поджидал ее враг — враг сильный, достойный, не менее искусный в обольстительных делах: Шад-Мульк отравили.

В «Сказке Востока» все службы есть: и медицинская, и специальная должность кущи-баши для защиты от коварных отравителей. Они вряд ли спасли бы Шад-Мульк, да у нее, выражаясь современным языком, несколько степеней защиты: благодаря одной из одалисок, до Сакрела дошла весть. Прибыв в «Сказку Востока», он первым делом стал выяснять, чем отравили. Оказывается, Шад-Мульк, покоряя других, покоряется и сама, а если быть точнее — с кем поведешься, от того и наберешься: Мираншах, до него Сабук, да и все мужчины вокруг Шад-Мульк и сама атмосфера «Сказки Востока» полностью пропитаны наркотическим ароматом. Шад-Мульк этого недостаточно, и она понемногу употребляет больше того, чтобы расслабиться. Этим воспользовались, подсунули сверхдозиро-ванную банджу.^[161]

Есть яд — есть противоядие. И пока доктор Сакрел приводит Шад-Мульк в чувство, хозяин «Сказки Востока» купец Бочек, который владеет своим огромным хозяйством во многом благодаря жестокой дисциплине и порядку, начинает расследование, подвергая пытке кущи-баши, администратора и начальника охраны «Сказки Востока». И тогда все быстро выясняется: так изощренно приказала отравить Шад-Мульк не кто иная, как уже известная нам Хан-заде.

Как известно, повторение — мать учения. Настоящее имя Хан-заде — Севин-бек. Она внучка хана Золотой Орды — Узбека. Ее отец, хан Хусейн Суфи, погиб, защищая родной город Ургенч от полчищ Тимура. И может, это легенда, а может, нет, но так написано, что когда Великий эмир взял в плен сына Хусейна Суфи Юсуфа, хотел казнить и уже собирался отдать древний город на разграбление своим варварам, к нему явились послы города, а среди них под чадрой сестра Юсуфа — сказочная красавица Севин-бек, и она, открыв свое прекрасное лицо, ничего не страшась, и даже с вызовом, заявила захватчику:

— Пощади моего брата Юсуфа, жителей и сам город Ургенч, и ты получишь царский подарок.

— Что ж это за подарок, девочка? — сидя на коне, усмехнулся Тимур.

— Это я!

— Ха-ха-ха! Так все кругом мое!

— Тебе так кажется, — она скинула с себя грубый балахон, ярким золотом заблестело ее платье и серебром кинжал, прижатый острием к животу.

— Ну, я согласен, — на такую дерзость юной красавицы сдался Повелитель.

— Я тоже согласна выйти замуж за твоего старшего сына. Через месяц будет свадьба, — она уже диктует условия. — И не забывайте, чья я дочь и чей сын мой избранник?!

Мы читали, какой великой была свадьба первенца Тимура Джехангира и его невесты, нареченной Хан-заде. У них родился сын Мухаммед-Султан, а когда ждали рождения второго сына, Пир-Мухаммеда, Джехангир неожиданно умер. Это произошло вскоре после смерти его матери Алджай. Обе смерти случились, когда Тимур был в походе. Ходили слухи, что это гаремные распри. После этого Тимур навел в своем гареме надлежащий порядок. А Хан-заде, как это было принято в тюркских племенах, могла стать женой любого из тимуридов, но она сама выбрала Мираншаха, сводного брата своего мужа, и родила ему сына Халиля.

Может, все это от любви? Да нет и не было у Хан-заде никогда никакой любви, зато был строгий, четкий расчет, который зиждется на своеобразных семейных ценностях кочевых народов. У монголо-тюрков, как и у всех восточных народов, целые гаремы. Но есть мать хана, которая фактически главнее всех в семье, а если таковой, как, к примеру, у Тимура, уже нет в живых, то эти главенствующие функции на время отсутствия правителя, и даже когда он в столице, исполняет старшая жена, в данном случае, Сарай-Ханум, мать Мираншаха и Шахруха.

И пока Великий эмир жив, соблюдается иерархия: Тимур, далее Сарай-Ханум, остальные — ниже по рангу. Но Тимуру уже шестьдесят четыре, что по средневековым меркам очень много, к тому же он вечно в походах и в войне, много врагов. Так что вопрос о престолонаследнике стоит остро. Тимур вроде еще не решил — чей сын станет наследником, а это либо Сарай-Ханум, либо Хан-заде, та станет ханшей и проигравшей, и ее потомству несдобровать.^[162]

После гибели второго сына Тимура, Омар-Шейха, на Кавказе, позиции Сарай-Ханум, казалось бы, укрепились, так как остались в живых только ее сыновья. Младший, Шахрух,^[163] — человек весьма мягкий, склонен к наукам и познанию, нежели править, тем более воевать. Надежда была на Мираншаха. Да, как считает Сарай-Ханум, с тех пор как он женился на Хан-заде, ее сын испортился: жена стравила.

Может быть, доля правды в этом и есть, ибо Хан-заде не приемлет традицию гаремов, она требует все внимание к себе. А время идет, она уже не молода, родила нескольких детей. И как такого сумасбродного мужа, как Мираншах, обуздать, удержать? Тем не менее до поры до времени ей это кое-как, видимо, удавалось, ведь ее муж с годами страсть к женскому полу почти утратил, и это Хан-заде в какой-то мере устраивало. А тут Мираншаха словно подменили. И, конечно, не то чтобы он образумился, скорее, еще хуже, совсем крайности — дикая жестокость, дело доходило и до массовых казней, с одной стороны; абсолютное пренебрежение к государственным делам — с другой. А теперь он сутками пропадает в «Сказке Востока» — третья меж ними появилась, какая-то «принцесса» Шад-Мульк.