— Действительно, что там с совместным проектированием? — спросил Вася.

— Не собственно с проектированием, а с модифицированием и кардинальным улучшением самолета.

Замечательные летные характеристики на малых высотах позволили использовать «Аэрокобры» для сопровождения штурмовиков Ил-2 и защиты их от истребителей противника, борьбы с пикирующими бомбардировщиками Ju.87, а также для ударов по наземным целям. Выявляя конструктивные недостатки советские специалисты из НИИ ВВС сообщали о проблемах конструкторам «Белл», последние приезжали в Советский Союз, бывали в воинских частях на месте изучая причины аварий. Русские технари отправились в США, помогать на месте с доводкой самолета. По приказу Сталина к совершенствованию машины привлекли даже ЦАГИ, Центральный аэрогидродинамический институт имени Жуковского. В итоге, благодаря совместным усилиям, к 1942 году на конвейер поставили самую удачную модификацию «Аэрокобры» Р-39Q, которая поставлялась в основном в СССР. Плод совместного творчества конструкторов США и Советского Союза.

— Круто, — согласился Вася. — Вот всегда бы так…

— В Россию отправили практически половину всех произведенных самолетов — без малого пять тысяч, — продолжил Горыныч. — Александр Покрышкин с 1943 по 1945 годы одержал на «Аэрокобре» сорок восемь побед, и это мы не упоминаем о Гулаеве, Речкалове, Голубеве, братьях Глинка и прочих советских асах. Так что ты зря ругался, друг мой Василий — отличная машина. Особенно, когда Р-39 окончательно довели до ума и поставили более мощный двигатель «Аллисон» V-1710-63, мощность которого была увеличена до 1325 лошадиных сил…

— Кажется, сирена, — прислушался штаб-сержант. — Ну точно, перерыв окончен. Джентльмены, может быть устроим полет сразу на трех Р-39 и посмотрим, как они покажут себя в звене?

— Почему нет? — пожал плечами Вася. — Сейчас сбегаю в ангар, попрошу, чтобы техники выкатили ленд-лизовскую машину. Вот и проверим, кто был прав, а кто нет.

— Прав тут я один, — проворчал Горыныч. — Хотя бы потому, что старше и опытнее всех вас вместе взятых.

— Неужели? — вздернул брови Хопкинс. — А сколько тебе лет?

— Ну-у, — змей картинно закатил глаза, — этот нахал Добрыня Никитич, воевода и родной дядя князя Владимира Святославича, родился ориентировочно в 940 году от Рождества, то есть почти тысячу сто лет назад. Я тогда уже был в самом расцвете сил… И меньше читайте глупые сказки — никакую Василису Прекрасную я не крал, а Добрыня просто хотел наложить лапу на мою сокровищницу!

— И где же та сокровищница теперь? — фыркнул Вася.

— Перевел в голду World of Tanks, — невозмутимо ответил Горыныч. — Чего-то миллионов восемьдесят в золоте получилось… Все, хватит языками чесать — отправляйтесь в бой, вояки!

© А. Мартьянов. 15.05. 2012.

09. Страсти по бипланам

— Не вижу особых причин для огорчений, — пожал плечами Ганс Шмульке, в очередной раз приехавший в гости на авиабазу. — Вы бы слышали, сколько плача и стенаний было после релиза и жесткого вайпа в World of Tanks! Когда отобрали всё, — понимаете, всё! — накопленное за время ЗБТ!

— Именно, — усмехнувшись, кивнул Вася и нарочно противным голосом процитировал сам себя: — Всё, что нажито непосильным трудом! Три тяжа топовых! Три арты крупнокалиберных! Светляка турбодизельных, скоростных — три!... Собака с фельджандармерией приходила!

— Точно-точно, — в голос заржал герр унтер-офицер. — Счастливые безмятежные времена, когда полигон Рудники еще назывался Пагорками, Карелию не перерыли ямами, при виде Т-44 противник разбегался в ужасе, а «Тапок» сеял смерть и разрушения!

— Завидую, — грустно сказал вахмистр Вольф. — Вы застали самое начало истории, нам остается только идти по проторенным тропкам...

Между прочим, именно Герман Вольф, по природе «жаворонок», поднимавшийся с первыми лучами солнца, утром ворвался в офицерское общежитие с воплем «Все самолеты угнали!», чем навел легкую панику — как так, угнали? Кто? Когда?

Горыныч, выполнявший на аэродроме роль ночного сторожа (согласимся, что дракон с аппаратом огнеметания, инфракрасным зрением и отменным слухом куда надежнее сторожевых собак или часовых на вышках), на расспросы ответил прямо: ничего не видел, ничего не знаю. Ах да, конечно, после полуночи заходили инженеры «Варгейминга», чего-то там подкрутить.

— Подкрутить?! — взъярился вахмистр, созерцая девственно пустой ангар. Лишь в дальнем углу сиротливо жались три биплана с советскими, американскими и немецкими опознавательными знаками соответственно. — Теперь это называется «подкрутить»?! Грабеж на большой дороге!

— Я не понял? — строго сказал Горыныч. — Вы ветки развития хотели получить? Получайте! Голду хотели? Да ради бога, берите! Опыт зарабатывать желали? Пожалуйста, предоставлены все условия! В чем претензии?

— Герман, утихомирься, — Вася положил руку на плечо вахмистру. — Ну, вайп, что такого особенного? Неужто первый раз? Смотри, тебе новый самолет дали — вместо Fw.56 теперь стартовая модель Arado Ar.65. Я бы радовался, по советской ветке для песочницы оставили надоевший И-5.

…Утро прошло в привычной послепатчевой беготне: майор Штюльпнагель согнал весь немецкий гешвадер на подробный инструктаж, более прагматичные американцы сразу отправились в тренировочные полеты и общие бои — зарабатывать серебро на модели старших левелов, в советской эскадрилье провели стандартную политинформацию и отправили летчиков по ангарам, закреплять знание матчасти.

Ганс Шмульке объявился к обеду — стандартная, ставшая почти обыденной миссия: доставка технической документации «для служебного пользования». Однако, сегодня унтер-офицер имел право раскрыть один немаловажный секрет:

— Хватит плакаться на тему вайпа, — заявил Шмульке. — Поздравляю: альфа на исходе, в конце весны или начале лета начинается закрытый бета-тест. С датами полной ясности пока нет, но в головном офисе уверяют, что постараются открыть ЗБТ 31 мая.

— В небесах станет не протолкнуться, — понимающе сказал присоединившийся к компании штаб-сержант Хопкинс. — Помните, три месяца назад ожидать входа в бой приходилось по пятнадцать минут, едва набиралось шесть-семь машин? А то и вовсе не больше трех! Надеюсь, в будущем наш ожидают полноценные сражения.

— Конечно, разумеется, свалка этажерок, — желчно ответил Вольф. — Я на бипланах вообще ни разу не летал, а, понаблюдав за И-5 убежден, что они крайне неустойчивы, особенно на малых высотах! Вдобавок, лично видел, как И-5 в Эль-Халлуфе не сумел подняться из каньона и врезался в скалу — тяги не хватило!

— Вы, герр вахмистр, редкостный привереда, — заметил Горыныч. — Вам сразу Bf.109 подавай? Причем перевязанный красивой ленточкой, с баром в кабине, подогревом кресла, блэкджеком и... Неважно с чем еще! Милостивый государь, вам напомнить о самой романтичной, пускай и трагической странице в истории авиации? Первая мировая? Какие имена! Макс Иммельман, Освальд Бельке, Манфред фон Рихтгофен! Ваши соотечественники, между прочим! И никто из них не жаловался на «этажерки», «устаревшие модели» или «гробы с крыльями»!

— Потому, что «Альбатрос D.II» Бельке по тем временам являлся не устаревшей, а новейшей моделью, — не сдавался вахмистр. — А мне что подсунули?

— Я не спорю, «Юнкерс К-47» или «Альбатрос L-78» выглядят поизящнее, — спокойно ответил дракон. — Однако, надо помнить, что после 1918 года и Версальского договора Германии было запрещено иметь собственные военно-воздушные силы и развитие немецкой авиации существенно затормозилось. Впрочем, задолго до прихода к власти Гитлера и нацистов, представители Веймарской республики активно сотрудничали в Советским Союзом в области авиастроения. Достаточно вспомнить Wissenschaftliche Versuchs uud Prufansalt fur Luftfahrzeuge — «Научное и летно-испытательное авиационное учреждение» в Липецке, проходящее в советских документах как «Немецкая авиационная школа», созданная в 1925 году...