Эта высшая степень паники, высшая степень отчаяния, та высшая степень ужаса перед чем-то, что навсегда лишит тебя твоей индивидуальной судьбы, — вот что стало мотором, протащившим начинающего писателя сквозь годы школьных стипендий к стипендии в Оксфорде, сквозь нервный срыв, который длился почти два года, через три не очень удачных, хотя и сразу опубликованных, первых романа к первому шедевру, мгновенно вознесшему его на литературный олимп Британии, "Дом для мистера Бизваса" (1961). В тот момент Найполу исполнилось 29 лет. Он уже успел переехать в Лондон с шестью фунтами в кармане, поработать на цементную компанию, а затем на ВВС в качестве редактора "Карибских голосов". Роман "Дом для мистера Бизваса", награжденный премиями и снискавший писателю громкую славу среди критиков и читателей, стал венцом его марафонского забега — бегства из Тринидада с миссией "стать писателем".

Стать писателем. Само такое желание пришло к нему раньше, чем даже талант ("У меня не было естественного таланта писать. Я вынужден был все учить с нуля". До сих пор он не пишет легко: хороший день — один абзац). Это желание вложил в него отец, для которого писательство было синонимом "хорошей судьбы", более благородного призвания, самой человеческой состоятельности. "Я люблю, когда люди хотят быть лучшими", — так формулирует Найпол незатейливый вроде бы принцип, за которым скрывается решение, имевшее на деле огромную культурную важность. "Я приходил в мир, — говорит писатель в одном из интервью, — когда белые сидели на упакованных чемоданах и ждали вертолетов в Европу. Западные империи уходили, и казалось, что мир теперь будет переделан, он будет реорганизован и все будет не так уж плохо. Но "не так уж плохо" не становилось. И тогда ты остаешься наедине с вопросом, может быть, есть что-то в самих этих людях, в самих этих обществах, что мешает им наладить жизнь. Какая-то трещина, какой-то недостаток в понятиях, при которых жизнь не будет хороша, не будет цивилизованна". "Общества с трещиной" и есть общества третьего мира.

Критерий Найпола, не раз им цитируемый, очень прост. Хорошо то общество, где возможны писатели. В иных обществах (в тех, где жива мифология и священные тексты) быть писателем немыслимо: написать новое стихотворение там, говорит Найпол, это то же самое, что попытаться написать новую книгу Библии. В иных же обществах — как Тринидад — быть писателем бессмысленно: гораздо почетней быть бизнесменом, или адвокатом, или, на худой конец, игроком в крикет. Ибо в таких обществах люди любят грезить о том, что они уже живут в прекрасном мире — прямо как в журналах, — и самое большее, на что там может претендовать писатель, это поддерживать их в этих иллюзиях. Мера писательской свободы и востребованности — вот что для Найпола простой критерий цивилизованности общества.

Выставив этот "незамысловатый" критерий — могу ли я быть среди вас настоящим писателем? — Найпол отнюдь не выносит приговор 90 процентам человечества, как обвиняли его оппоненты, а наоборот, отказывается играть в "экзотику" и впервые выводит страны третьего мира на всемирно-историческую сцену на общих основаниях. В своих трэвелогах и романах он предъявляет западному миру не фотографические виды для туристов, а море мыслительного, эмоционального, исторического материала, лежащего по ту сторону цивилизации. Это тот самый мир, откуда на Запад приплывают корабли с иммигрантами, заселяющими теперь самый центр Европы.

География путешествий Найпола: Карибы, Индия, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия. Он станет автором известнейших авторских свидетельств, среди которых: "Средний путь" (1962) (путешествие по странам Карибского региона), "Территория тьмы" (1964) (путешествие в Индию), "Утрата Эльдорадо" (1969) (из путешествий по Латинской Америке), "Индия: раненая цивилизация" (1977), "Среди верующих: исламское путешествие" (1981) и "Индия: миллионы мятежей сейчас" (1990), завершающая часть его знаменитой "индийской трилогии". На основе этих путешествий им будут написаны мастерские комедийные, сатирические и одновременно провидческие романы, среди которых "Миметические люди" (об иммигрантах в Лондоне), "В свободном государстве" (об иммигрантах из многих стран в США (Букеровская премия 1971 года)), шедевр политического романа "Поворот реки" (о диктатуре в Африке) и автобиографическое произведение "Тайна прибытия" (о собственном переезде в Англию)…

Найпол уверен, что "цивилизованность" — то есть утверждение высоты критерия, критичность к себе, требование качества — это не прерогатива белых, а выбор каждого. И именно поэтому Найпол входит во все подробности стран, которые наблюдает, — он разбирает рекламу и радиопозывные, машины на улице и застольные беседы, женский макияж, манеру вести политическое собрание и характеристики климата, мебели и пейзажа. Он исследует многие облики рабства — рабства, имитирующего свободу: от желания жить, как в журнале, которое он улавливает в Тринидаде, до ямайских растаманов, не желающих мыться из протеста против "белого Вавилона". Его тексты были бы безумны, если бы не были так убийственно убедительны, так жестко моралистичны и одновременно полны юмора и тонкой наблюдательности. На всю критику, с которой обрушились на него интеллектуалы третьего мира, он отвечает спокойно: "Скажите, что из того, о чем я говорил в политическом отношении (войны, революции, диктаторы, о которых тогда еще никто и не думал), что из этого не сбылось?"

Одному журналисту, которого он однажды довел до слез (а до слез он доводил журналистов не раз), Найпол сказал: "Не спрашивайте меня, как я пишу такие хорошие книги, спрашивайте меня — как я увидел так много".

Вероятно, так много можно увидеть, когда сердце твое переполняет гнев, когда ты понимаешь невозможность любить ничего из того, что оставляешь позади. Эта позиция невероятно близка и советским эмигрантам 1970-х, предлагавшим плевать на каждую ступеньку общественной лестницы. Однако такой эмигрантской фигуры, как Найпол, в советской литературе не было. Те наши эмигранты уезжали навсегда. Найпол возвращается и возвращается обратно — из "первого" мира в "третий".

Его либеральные критики, утверждающие, что он ненавидит третий мир, не видят того факта, что Найпол делает саму судьбу этого мира — огромной темой. В этом Найпол оказывается сверхсовременным писателем, находящимся в поисках новых форм для передачи опыта мигрирующего, обездоленного, утратившего себя человеческого сообщества, которому еще только предстоит найти новые ориентиры в цивилизации. И именно верность этой теме, владеющей им с самого детства, заставлявшей его вновь и вновь совершать путешествия и возвращаться с новым материалом, сделала из Найпола большого писателя.

Удивительно, что таких больших писателей европейская цивилизация в лице британской культуры теперь получает именно из бывших колоний. Как и другой знаменитый "колонизованный" лауреат Нобелевской премии, ирландец У. Б. Йейтс, Найпол, читатель Шекспира и, добавим, Диккенса, считается лучшим писателем в современной английской литературе. О чем и поведал ему в 2001 году Нобелевский комитет, вручивший премию с формулировкой: "За непреклонную честность, что заставляет нас задуматься над фактами, которые обсуждать обычно не принято".

Ксения Голубович