В связи с этим началось обсуждение проблемы термидорианского переворота. Насколько удалось установить, первым на эту проблему ещё в октябре 1987 г. обратил внимание Лён Карпинский[1579]. Затем в статье «Идеалы или интересы?», опубликованной в первом номере журнала «Новый мир» за 1988 г., её коснулся Андрей Нуйкин[1580]. Специально она была рассмотрена в публикации В. Кавторина и В. Чубинского «Роман и история», появившейся в третьем номере «Невы» за 1988 г.[1581].

Начав с обсуждения романа А. Рыбакова «Дети Арбата», они перешли к проблеме сталинизма, поставив перед собою задачу: понять его происхождение. В ходе этого обсуждения была высказана мысль, что 1937 г. «был по сути своей государственным переворотом»[1582], который Ф.Э. Дзержинский предсказал ещё в 1926 г.[1583].

В связи с этим вполне естественно возникал вопрос: если И.В. Сталин совершил контрреволюционный переворот, возможно ли рассматривать возглавляемое им государство как социалистическое? «Вопрос о природе нашего общества и критериях социалистичности», по утверждению М.С. Горбачёва, возник ещё при подготовке его доклада к 70 — летию Октября[1584].

И тогда же, как мы помним, сначала в Академии наук, затем в редакции журнала «Коммунист» была проведена дискуссия на тему «Основные этапы развития советского общества». Начало ей было положено выступлением академика М.П. Кима, предложившего датировать завершение строительства социализма в СССР 1985 г.[1585].

Ещё не зная об этом, лётом 1987 г. я направил в редакцию журнала «Новый мир» сделанные мною расчёты, из которых явствовало, что ни к 1933 г., как утверждал в своё время И.В. Сталин, ни к концу второй пятилетки, как утверждалось в советской литературе позднее, индустриализация (превращение СССР из аграрной страны в промышленную) завершена не была, а значит, к 5 декабря 1936 г., когда появилась сталинская конституция, провозгласившая победу социализма в нашей стране, материально — технической базы для него не существовало. Из этого я делал вывод, что созданное при И.В. Сталине общество никакого отношения к социализму не имело[1586].

Моя заметка, называвшаяся «О спорности одного бесспорного вопроса», была одобрительно встречена редакцией «Нового мира», отредактирована и включена в четвёртый номер журнала на 1988 г. Единственно, что вызвало возражения со стороны редакции — слова, в которых мною выражалась надежда, что перестройка действительно ведёт к социализму. Они было вычеркнуты. А когда я очень осторожно возразил против этого, мою заметку выбросили в корзину.

Через некоторое время подобная публикация всё — таки появилась. 26 июля на страницах «Правды» Ю.Н. Афанасьев заявил: «…я не считаю созданное у нас общество социалистическим, хотя бы и «деформированным» и считаю, что необходимо выработать тактику, «чтобы заново вырулить на социалистическую дорогу»[1587].

Эта точка зрения сразу же была поддержана другими авторами. В советском обществе, — писала в том же году Т. Заславская, «причудливо смешались элементы общества, переходящего от капитализма к социализму, азиатской деспотии, государственно — монополистического капитализма, а может быть, и каких — то иных типов общества». И далее она заявляла: перестройка — это «вторая революция социалистического типа»[1588].

Тем временем в январе — апреле 1988 г. журнал «Октябрь» опубликовал уже получивший к тому времени известность роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»[1589].

В том же году он был издан отдельной книгой тиражом в 200 тыс. экземпляров. В следующем году роман переиздали в Москве — 100 тыс. экземпляров, в Кишинёве — 200 тыс., в Сыктывкаре — 85 тыс., в 1990 г. последовали Владивосток — 75 тыс., Душанбе — 200 тыс., Ижевск — 50 тыс., Каунас — 100 тыс., Куйбышев — 150 тыс., Минск — 100 тыс., Москва — 200 и 280 тыс., Рига — 65 тыс., Ростов — на — Дону — 100 тыс., Тува — 75 тыс., Томск — 75 тыс. За два с половиной года было издано более 2 — х млн экземпляров.

И хотя, на мой взгляд, это — не лучший роман о войне, ему сразу же была сделана громкая реклама. Главная причина этого заключалась не в художественных достоинствах романа, а в том, что его автор поставил вопрос о родстве фашизма и сталинизма.

К печати роман был подписан 4 января 1988 г., сдан в набор 1 декабря 1987 г.[1590]. А поскольку в то время подготовка любого произведения к печати с учётом согласований занимала не менее полугода, можно смело утверждать, что вопрос о публикации этого романа был решён не позднее июня 1987 г.

Таким образом, ещё не утихли страсти вокруг «Белых одежд» и «Детей Арбата», т. е. вокруг проблемы сталинских репрессий, как ЦК КПСС уже начал готовить новый идеологический залп. Это даёт основание думать, что обсуждение данной темы с самого начала рассматривалось идеологами партии лишь как подготовка к тому, чтобы поставить в сознании советских людей сталинизм на одну доску с гитлеризмом.

А когда читатели «Октября» познакомились с романом В. Гроссмана, грянула другая сенсация. 28 сентября на страницах «Литературной газеты» О. Мороз опубликовал сообщение, будто бы известный психиатр В.М. Бехтерев был отравлен после того, как поставил И.В. Сталину диагноз — паранойя[1591].

Прошло совсем немного времени, и на страницах печати появилась версия о связях И.В. Сталина с царской охранкой. Впервые буквально вскользь она была затронута в августе 1987 г. в интервью, которое Г.О. Павловский взял у историка М.Я. Гефтера[1592]. Не позднее весны 1988 г. по рукам стал ходить некий документ («письмо Ерёмина»), из которого явствовало, будто бы И.В. Сталин являлся агентом охранки с 1906 г. Следующий шаг был сделан осенью, в октября 1988 г., когда профессор МГИМО Д.Ф. Волков со ссылкой на историка Г.А. Арутюнова огласил названное письмо на Учредительной конференции «Мемориала». В ноябре увидела свет глава «Дублёр» из повести А. Адамовича «Каратели», с помощью которой версия о связях И.С. Сталина с царской охранкой была запущена в массовое обращение[1593].

Как доказано, эта версия инспирированная ЦК КПСС и КГБ СССР[1594], не имеет под собою никакой основы[1395].

Публика ещё только — только переваривала эти две сенсации, как 27 ноября 1988 г. «Московские новости» опубликовали статью Р.А. Медведева «Наш иск Сталину». В ней без всяких доказательств утверждалось, что жертвами сталинских репрессии с 1927 по 1953 г. стало более 25 млн чел., из которых почти половина «погибли или были убиты»[1596].

Несмотря на то, что Р.А. Медведев в 1969 г. был исключён из КПСС и пользовался славой диссидента, ещё с 70 — х годов за ним тянулся шлейф слухов о связях с КГБ. И как не удивляться, если с 1970 г., будучи «безработным», он печатал свои антисталинские произведения за границей, а на них, как на мормышку, в СССР ловили инакомыслящих (когда — нибудь я расскажу, как в 1984 г. меня тоже пытались поймать на этом ярославские «следопыты»), но самого автора этих публикаций не трогали. Неслучайно, видимо, когда на здании Лубянки открывали мемориальную доску Ю.В. Андропову, среди офицеров ФСБ и ветеранов КГБ журналисты заметили и фигуру «диссидента Медведева».