— Типа это не одно и тоже. Что за Иваныч?

— Тренер из ЦСКА, помнишь?

— Смутно.

— Он еще на открытом первенстве Союза рефери матом обложил… Козла этого из Минска… Ты еще тогда в своем весе первое место взял… А я ключицу пацану из Дагестана сломал в полуфинале. Не помнишь?

— Ключицу помню, сами соревнования тоже, свой финал… да, козла из Минска, Иваныча с матом… нет, не помню.

— Ладно. Это не важно. Я с ним нормалек. Отношения в поряде. Если твой корешок боков не напорол, все порешаем. Не волнуйся.

— И не думал.

— Вот и славно. Нервная система — основа здоровья всего организма. Ее надо беречь.

— Это другой базар, Витя. Вспомнил, наконец-то, о здоровье. А то курочки, петушки. Ферменты слез из птичьего помета. Спасение утопающих крыс — дело лап самих утопающих крыс…

— Снова ты за старое…

— Не буду. Спасибо тебе огромное. Сейчас позвоню, успокою кореша. Совсем он изнервничался…

— Чего так?

— Да он охранную фирму недавно легальную открыл. Теперь за торговую марку переживает. Боится, что «Космос» подпортит репутацию. С меня йогурт фруктовый. Ты какой сейчас предпочитаешь?

— Армянского разлива.

— Да ты что? — я искренне удивился. — А как же спортивный режим? Тренировки, сборы? График суровый?

— Вот так вот. Было время…

— …нынче грустно…

— …и не тот теперь расклад, — закончил Виктор. — Подсел я на коньячок в последнее время. Стареем, стареем…

— Понято. Значит, будет тебе звездный йогурт.

— Лучше многозвездный.

— Добазарились. При первом удобном случае. — Я не стал спорить.

— Не возражаю. Прощаемся?

— Да. Пацанам привет. Всех благ, дружище. Еще раз спасибо.

— Не за что. Передам. Счастливо.

Отключил связь и взглянул на таймер разговоров:

— Ничего себе поболтали. Тридцать четыре минуты. Хорошо, что у меня пакет безлимитный, а то с таким говорливым собеседником, как Виктор, можно без штанов остаться!

Набрал Мишку:

— Как самочувствие?

— Вот злодей! Еще и спрашивает, — сразу начал возмущаться Майкл. — Сам, небось, еще в постели валяешься?

— А ты что, нет? — удивился я.

— Я, между прочим, работаю, в отличие от некоторых. Фирмой охранной руковожу…

— Знаю, знаю, «Легион» называется. Там еще девочка офис-менеджер новенькая, курносенькая такая брюнеточка… И давно ты на боевом посту?

— С девяти утра на месте. Заехал домой, часик-другой перекемарил, таблетками антигаишными позавтракал, упаковку жвачек за щеку — и в офис.

— Орел. Так держать.

— Иди ты, Скиф, сам знаешь куда. Я еле живой. И пьяный до сих пор, — пожаловался Майкл. — Почти такой же, как вчера…

— Сегодня.

— Точно, это же было сегодня. Мамочка…

— Тогда слушай хорошие новости и ложись отдыхать.

— Отдохнешь тут, как же… — И после непродолжительной паузы Майкл нерешительно поинтересовался. — Дозвонился в столицу?

— А то! Как обещал, сразу, только проснулся и, даже не сделав зарядку, за телефон. Полчаса назад.

— Садюга. Выспался. И что?

— Резюме такое. При первом же неправильном движении «Космоса» в твою сторону «маякуй» мне и все будет «тип-топ». Люди обещали. Твердо.

— Спасибо, Скиф. Камень с души упал.

— Пожалуйста, Мишка. Звони, если что, сразу же, понял?

— Понял.

— Ты помнишь счет вчерашних состязаний?

— Смутно, Скиф. Я проиграл?

— Если я отвечу «да», это тебя удивит?

— Пожалуй, нет. А что?

— Как насчет реванша?

— Я, в принципе, не против…

— Сегодня? — я ехидно улыбнулся, предвкушая реакцию.

Она была спрогнозирована мною правильно и последовала незамедлительно:

— Нет! Только не это! — Трубка взорвалась истеричным воплем. — Мне надо неделю отходить от предыдущих партий.

— Хорошо, дружище. Отдыхай. Успехов, Майкл.

— Спасибо тебе, Скиф. До встречи.

Юмор — это хорошо, помощь друзьям тоже дело нужное, но пора бы вспомнить и своих заботах. Как там поживают наши фигуранты по делу об изнасиловании? У них назревают интересные события в жизни. Я набрал номер Кости…

* * *

Весь день Савельев проишачил, как проклятый. Если кто-то думает, что деньги бизнесменам достаются на халяву, в виде зеленого дождика с чистого неба, то он глубоко ошибается — пахать надо, ребята, пахать!

Утро началось с «серьезного» разговора, который попытались затеять его компаньоны. Он выслушал их претензии с легкой усмешкой. Главная из них, конечно, была связана с его волюнтаристическим распоряжением бухгалтеру: перечислить немедленно под подписанный вчера им договор сумасшедшую сумму: «Как это так — от имени фирмы? Не согласовал! Не поинтересовался! Не посоветовался! Деньги же общие, как так, вообще, можно?»

Он весело все дослушал и объяснил, что деньги берет под себя, несет за них персональную ответственность и вернет на фирму наличкой в ближайшие два-три дня: «Не хватало еще такую сделку в общем котле проворачивать. Хрен вам на всю морду. Кто смел, тот и съел». Этого, естественно, вслух он не сказал. Немного успокоившись, компаньоны ретировались.

Поиски Парфена опять ни к чему не привели: «Где эту рожу жидовскую носит? — негодовал весь день Рембо. — Как на блядки, так вот он я, а как по делу — хрен найдешь». Причины нервничать были. Если включить в схему деньги клиентов по обналичке, получалась прекрасная комбинация: полученный «налик» от этой операции «случайно» зависает на несколько дней в руках Сереги. Клиентам проволочку легко объяснить какой-нибудь проверкой в банке. (Делать деньги на чужих капиталах называется в финансовых кругах — «крутить карусель», дело неприличное, но Серегу это обстоятельство абсолютно не смущало). Деньги сразу же возвращаются на фирму «Витязь», убивая тем самым двух зайцев: первый — аннулируется долг; второй — компаньоны Сереги успокаиваются, как следствие — нормализуются отношения в фирме, а с уходом нервозности деньги начинают крутиться, принося прибыль. В том числе, и ему. Затем подходит предоплата за бассейны, и он раздает деньги клиентам по обналичке. А на предоплату под этот заказ уже можно будет показать купленную плитку. Так можно поперехватываться чужими деньгами, решая свои проблемы, дней десять. А больше и не надо. Все здорово, все сходится, только где этого мудака Парфена носит?

В полдень забастовали рабочие на ремонте мягкой кровли. Требовали за жару и срочность поднять расценки, грозили сорвать график. Компаньоны по «Витязю», через который шел этот подряд, для разборок с рабочими пригодны не были — пришлось ехать самому.

Подошвы вязли в расплавленной на солнце смоле, жара на крыше была невозможной. Вся бригада бездельничала, прячась от слепящего солнца в тени лифтового помещения. Главный зачинщик был определен быстро. При появлении Савельева молодой парнишка (как смутно помнилось Рембо, его звали Толиком) сразу же начал качать права:

— Сергей Петрович! Это же не дело. Двенадцать часов в день при такой жаре за те же расценки. Не по-людски это. Давайте как-то подумаем, — он оглядывался на работников бригады, взывая к поддержке. Хмурые работяги оправдали его надежды и невнятно забормотали. Дружно и нечленораздельно.

— Подумаем, говоришь? — Серега достал сигарету.

— А что? Давайте подумаем. Должен же быть какой-то выход из сложившегося положения.

— Тебя зовут Анатолием? — размял сигарету Серега.

— Да, Толиком.

— Стало быть, ты предлагаешь, чтоб мы с тобой о чем-то подумали, Анатолий?

— И вы, и я, и все тут. Как-то мы… — усыпленный мирным тоном Савельева, начал рассудительно излагать свою мысль строптивый кровельщик.

— Что ж. Начинаем думать, — больше не слушая юного рабочего, Серега повернулся к бригадиру:

— Слабо командуешь, Иваныч.

— Сергей Петрович, я же Иваныч, а не Хотабыч, — развел руками ветеран кровельного движения. — Что я могу сделать? Народ ропщет. Это я привыкший, тридцать лет по крышам, а людям жарко.

— Как? — сделал изумленное лицо Савельев и приложил ладонь к уху. — Как ты говоришь? Ась? Не слышу? Жарко?