Инга привела себя в надлежаще соблазнительный вид и с весёлым настроем удачливой охотницы поехала к горбатому старцу, предвкушая забавную драматургию разговора о гламуре и ловкую установку жучка.
***
Альфа подъехала к дому Арбелина в пять вечера вслед за тёмно-синим «Фордом». Приезжать без звонка по мобильнику разрешалось. А нужен был Арбелин Альфе для разговора о его биографии, о том, как связано всё то, что было в его жизни до создания фасцинетики, с вспыхнувшим озарением гениального открытия.
Пока она выходила из своего «Опеля», из «Форда» уже появилась и, эффектно покачивая бёдрами, направилась к подъезду Арбелина роскошная девица со стройными ножками и в мини. «Как у газели» – мелькнула в голове Альфы метафора Арбелина. Что-то в уверенной походке девицы и её демонстративно сексуальном виде насторожило Альфу. Она шла чуть поотстав, и увидела, что девица набрала на домофоне цифры квартиры Арбелина. Обдало жаром. Входить за девицей Альфа не стала, отступила от двери, хотя к Арбелину надо было позарез.
И вдруг ощутила в себе какое-то никогда не испытываемое тошноватое чувство, не то грусть, не то злость, а скорее смесь того и другого.
Остановила себя. «Он же свободен и одинок, что ты слюни распустила» – урезонила она себя. Но тошнотворная взволнованность не утихала.
Ладно, наверное на консультацию, подожду, когда выйдет, решила она, и села в машину.
Прошло два часа – девица не появлялась. Волнение обрастало нервной тревогой. Альфа закусила губу и решила ждать до упора. Её охватил озноб. Так она голодная и злая и просидела до семи часов утра, не смыкая глаз, пока на крыльцо не выскочила та самая девица, с удовольствием потянулась и весело пошагала упругой походкой лошадки к своему «Форду».
«Вот тебе и биография», – грустно сказала себе Альфа и поехала домой. Отца она предупредила по мобильнику ещё в двенадцать ночи о том, что возможно задержится до утра. Так и вышло.
***
По тому, как Инга, войдя в прихожую, после первых же фраз приветствия ловко и непринужденно крутнулась возле зеркала, окидывая себя критическим взглядом, и, эффектно закинув руку, поправила волосы, сумела в этих движениях показать всю себя сзади – спину с глубоким прогибом в пояснице, упругую попку и гибкую шею, Арбелин понял, что к нему пришла опытная соблазнительница. Неужто ещё и наклонится, чтобы обнажить ягодички, хотя очень откровенная мини-юбочка и так почти ничего не скрывала. И словно в унисон с этой догадкой специалиста по женской фасцинации, Инга начала уже наклоняться, чтобы скинуть туфельки.
Арбелин торопливо остановил её:
– Нет, нет, не снимайте, проходите. Таким, как у Вас, ножкам шпильки просто необходимы.
Тогда Инга устроила другое представление, призванное оглушить старичка. Садясь в кресло, она эффектно взметнула левую ножку, чтобы закинуть её на правую, да так ловко это проделала, что только лапоть не заметил бы открывшийся пейзаж вплоть до розовых трусиков. Арбелин лаптем давно не был и чуть не причмокнул от восторга:
– Что ж, приступим. Зовите меня Юлиан Юрьевич. Вас как звать?
– Инга.
– Звучное имя, как мелодия. – ловко зацепил её внимание старый ловелас. – Что Вас особенно интересует, с какими вопросами пришли ко мне?
Поклонник женской привлекательности с симпатией разглядывал особу лет двадцати пяти или чуть больше, аппетитную и уверенную в своей эффектности, что свойственно большинству откровенно победоносных красавиц.
Давно привыкшая не только к вниманию, но к восторженным взорам мужчин, Инга тотчас поймала выражение мужского любования в глазах Арбелина, сказала себе «Один ноль в мою пользу» и приступила к запланированной «обработке» креатина.
Она достала из сумочки купюру в тысячу рублей, – оговорённый вчера по телефону гонорар, – положила её на столик и сказала:
– Юлиан Юрьевич, меня очень интересует гламур.
– Вот как? Что же Вас навело на такой интерес?
– Ну, я ведь вроде не уродка. А сейчас вокруг только и слышишь «гламур, гламур». А у меня агентство фотомоделей. Пятнадцать девочек, все как на подбор. Немного переживают насчёт гламурности. Им хочется, а кругом ругают гламур почём зря. Вот я и решила как следует разобраться и им рассказать. Нужен ли нам гламур или отодвинуть его куда подальше?
Вопрос был для консультирования интересный и для общения увлекательный.
Арбелин с удовольствием улыбнулся:
– Интеллектуальные у Вас девушки. Обычно такой вопрос фотомоделей и прочих красавиц не волнует, знай себе гламурят напропалую, кому как вздумается.
– А на моих что-то нашло, даже дискуссию между собой устроили. А я вроде как арбитром должна быть. Вооружите меня.
Инга импровизировала, с удовольствием и азартом погружаясь в роль. Никакой дискуссии между её подопечными не было, да и быть не могло, были они удачливыми шлюшками, довольными своим выбором и положением. Инга подбирала их в своё агентство со знанием дела, а не для позирования перед камерами. Позирование для рекламных журналов, впрочем, имело место, но в минимальной степени – исключительно для прикрытия.
– Вооружить? Чем же именно, как Вы это видите?
– Юлиан Юрьевич, хорошо быть гламурной или плохо? А если уж быть, то какую самую надёжную гламурную фасцинацию запускать?
– Отлично сформулировали! – похвалил Арбелин, убеждаясь, что перед ним особа не только физически эффектная, но весьма неглупая.
Для подтверждения своей серьёзности Инга, играя роль, достала из сумочки блокнотик и ручку.
– Я буду записывать. – очаровательно улыбнулась она, заглянув в глаза Арбелина тем чуточку томным взглядом, каким обольстительницы начинают обработку. – У женщины память короткая.
Это был сигнал к игре, Арбелин поймал его и ему стало приятно и легко. Любил старый донжуан общаться с игривыми умными прелестницами. Зажёгся.
– Да что записывать! Вы и так всё запомните. – засмеялся он. – Всё с гламуром довольно просто. Возник он миллион лет назад в эпоху наших предков гомо эректусов. Они уже соображали вполне разумно, а главное, обладали воображением. И доказательством тому являются находки археологов. Представьте себе этакого похожего на гориллу дикаря с бусинкой на шее и перьями райских птиц в шевелюре. Бусинка и перья – вот вам и гламур. А иначе зачем бы дикарю такие яркие украшения? Представьте, этот вопрос задал себе даже такой глубокомысленный философ, каким был Гегель. И ответил, что первобытный дикарь желал произвести впечатление, не только мышцы и меткость тренировал, но и красоту на свою внешность наводил. А там, где бусинка на бечёвочке, там и что-нибудь посложнее, ожерелье, к примеру. С тех пор и вошло всё это в моду. Вот и у Вас на шее прелестная цепочка и сапфир на ней. Очень изящно. Так что гламур возник вместе с мыслящим человеком и уже никогда не исчезнет, а будет вечно использоваться как эффектное средство выделиться, произвести выгодное впечатление, очаровать. Вот вам и фасцинация. Без неё гламура нет и быть не может.
Инга слушала внимательно. Миллион лет назад и на веки вечные – это произвело на неё впечатление, запомнилось.
Задала вопрос:
– Значит и мода возникла миллион лет назад?
– Конечно! Ведь что такое мода? Это демонстрирование какой-нибудь диковинки, которая есть только у некоторых. А другим обидно и они начинают подражать. Диковинка становится модной, массовой, а потом и вовсе обыденной, примелькавшейся. Тогда кто-то, наделённый воображением и вкусом, изобретает новую диковинку. Все бросаются вдогонку. И так эта погоня за щекочущими воображение диковинками продолжается от бусинки эректуса до наших дней. Вот вам и двигатель моды – опять фасцинация, неотразимое впечатление, очаровывание чем-то новеньким, оригинальным, необычным, как сейчас говорят, эксклюзивным. Жила-была такая озорная французская королева, большая выдумщица диковинок, Мария-Антуанетта. Не повезло ей, жила в эпоху потрясений. Якобинцы, будь они неладны, голову ей отсекли гильотиной. Ну, королю отсекли, ещё понятное дело, а милой красивой женщине-то к чему? Революционеры вообще большие и безжалостные сволочи и варвары по отношению к красивым женщинам. Наши такие же… Да, так вот, выдумывала Антунетта со своим парикмахером и портным разные чудеса. Причёску в виде корабля-парусника, к примеру. А однажды пришло ей в голову сшить платье золотисто каштанового цвета. Вышла утром к придворным, король увидел, ахнул от изумления и произнёс знаменитую фразу «О, цвет блохи!» К вечеру и на следующий день весь Париж ринулся искать ткань цвета блохи и шить платья. Через месяц цвет блохи стал европейской модой, проскакала блоха по всем столицам. Позже и до России доскакала. Печорина у Лермонтова помните?