Строй колыхнулся, левый фланг двинулся вперед.

– Напра-во! Левое плечо вперед – шагом марш! К мосту!

Военюрист обернулся к капитану.

– Этих – возьмете к себе?

– Около сотни бойцов… Возьму, пусть для начала окопы роют, там посмотрим.

Прокурорский снова повернулся к оставшимся красноармейцам.

– Ну, а с вами – что делать? На приличный срок, а то и побольше – вы все уже набегали. У товарища капитана есть недвусмысленный приказ командования – таких вот бегунов, карать по всей строгости закона. Закона военного времени!

Он глянул на Алексея.

Тот понимающе кивнул и сделал шаг вперед.

– Я не судья. И не прокурор. Обычный красный командир. Вон там, – Ракутин вытянул руку, и глаза стоявших напротив бойцов автоматически повернулись в ту сторону, куда он указывал. – Там! Роют землю мои бойцы. Они все – из разных частей. Многие из них попали в такое же положение, как и вы. Но – не побежали! Они здесь и готовятся встретить врага, в то время, как их товарищи идут к фронту, чтобы накостылять фашистам там. А вы? Вы – тоже здесь. Без оружия и без ремней… и это – бойцы Красной армии?! Война скоро кончится, вы придете домой. И что скажете своим односельчанам? Все воевали – а я бегал? Кто из вас поднял руку, чтобы защитить своих товарищей или как-то им помочь?

Нет таких? Я так и думал…

Строй молчал.

– Вы хотите бежать дальше? Отсидеться в тылу? Но ведь все вы – давали присягу, клялись защищать свою Родину. И что – слова на ветер? Моя хата с краю? К фашистам вы, как я понимаю, не хотите. Но и воевать – не можете. И что с вами делать? Отдать под суд? – Алексей посмотрел на военюриста. – Так далеко ходить не надо…

Среди бойцов прошло волнение – последние слова капитана прозвучали очень зловеще.

– Нежелающие воевать – два шага вперед!

Строй дернулся, но таковых не нашлось – слова прокурорского о строгости военных законов были ещё слишком памятны.

– Нет таких… Хорошо. Вас направят на переформирование. Не обольщайтесь – никто ничего не забудет! И только от вас зависит ваша дальнейшая судьба. Искупите свою трусость в бою – советская власть вас простит. И об этом случае никто напоминать вам не станет.

Военюрист кивнул.

– Мы с ними отправим своего сотрудника, присмотрит…

– А я сопровождающих дам – человек десять.

– Добро.

Ракутин повернулся к строю.

– Пять минут вам – попить и оправиться. Потом – построение! Вас направят на сборный пункт. Равняйсь!

Бойцы подтянулись.

– Смирно! Вольно – разойдись!

Новое пополнение оказалось в равной мере и помощью и обузой. На эту сотню человек теперь надо было каким-то образом найти командиров. Хотя бы пару-другую лейтенантов и нескольких грамотных сержантов. Только где их взять? Почесав в затылке, Алексей озадачил Воропаева.

– Мне – кровь из носу, необходимо несколько средних командиров. Да и младший комсостав – тоже очень к месту будет. Сержанты, старшины – короче, всех кого найдёте! Эту толпу, что нам навязали прокурорские, необходимо срочно приводить в порядок. А я своих командиров сдернуть с места не могу! Только-только бойцы притерлись… сработались – опять всё ломать?

– Ясно, – невозмутимо кивнул тот. – Задачу понял. Разрешите исполнять? Род войск значение не имеет?

– Ну, разве что, летчики мне не нужны. А так – греби всех! Побеседуем…

Отойдя от моста, капитан присел на камень. Ф-ф-у-у… передохнуть хоть полчаса, а то уже ноги не держат…

Сдвинув на затылок фуражку, он осмотрелся по сторонам. Оборудование позиций уже приближалось к концу – темные линии окопов вытянулись вдоль берегов ломаными линиями. Алексей, совершенно сознательно, отказался от отдельных стрелковых ячеек и приказал рыть сплошные окопы. На эту мысль его натолкнул многоопытный Хромлюк. Ещё когда они отходили от сгоревшего моста, тот как-то вскользь пожаловался на то, что сидевшие в одиночных ячейках бойцы больше подвержены панике.

– … Он же, бедолага, один сидит! И весь мир для него – в его ячейке! Испугался, дрогнул – а рядом-то никого и нет! Некому руку протянуть! На миру-то, как говорится, и смерть красна, а в одиночку каково? Ни словом перемолвиться, ни цигарку протянуть… Вот и ёкает сердешко у болезного. Мол, один я, все ушли, бросили…

Резон в этих словах был. И немаленький.

Понятное дело, окажись рядом какой-нибудь, более опытный в военном деле командир, он напрочь раскритиковал бы всё то, что здесь понастроил Ракутин. Потыкал бы носом в несоразмерное расходование сил для рытья совершенно ненужных окопов, попенял бы на неправильную расстановку артиллерии… да, много чего ещё мог бы сказать! И всё – по делу! Но – не было тут никого подобного. И некому было укорять капитана…

– Воздух!

Самолеты подошли совершенно незаметно. Быстрые, летящие почти над самой землей, тени вынырнули из-за леса и почти в мгновение ока оказались над переправой. И только здесь они сделали горку, выходя на боевой курс. Бросать бомбы с бреющего полета было опасно – можно схлопотать от своих же разрывов. В этот момент их и заметили.

Гулко застучал в бочку кто-то из бойцов, и вся, ожидавшая входа на мост, толпа, внезапно пришла в движение. Брызнули во все стороны люди, пытаясь найти себе хоть какое-то укрытие. Рванулись в стороны грузовики, стремясь уйти подальше от моста – его все полагали главной целью.

Взвыли сирены – головной самолет накренился, заходя на цель.

А Ракутин – так и остался сидеть на камне. Стрелять по самолетам из пистолета? Глупо. А его автомат остался далеко на командном пункте. Да и зачем было бежать? Он понимал, что главная цель фашистов – мост, бомбить одинокого человека в стороне никто не станет. Да и, откровенно говоря, что-то сломалось в нём сегодня. Мысленно понимая, что надо встать и найти какое-то укрытие, он не мог заставить себя подняться – ноги просто отказывались служить. И сейчас капитан молча сидел на камне, наблюдая за разбегающимися по полю людьми.

Прямо на него несся крепкий, хорошо сбитый парень со знаками различия лейтенанта. Не с пустыми руками – в них он держал пулемет. Хорошо знакомый ДП.

– Погранец! – гаркнул он во все горло. – Помогай!

– Чем?! – не сразу сообразил капитан.

– Плечо подставь! С рук стрелять трудно!

Алексей только боком повернулся, подставляя плечо под пулемет.

Тяжелый ствол долбанул прямо по ключице, и Ракутин уже открыл рот, собираясь матерно сказать лейтенанту о необходимости быть поосторожнее…

Ду-ду-ду-ду!

Очередь рванула прямо над ухом, и капитан моментально оглох.

Неизвестно, был ли неведомый бегун хорошим пулеметчиком или здесь приложили руку внезапно ожившие зенитные установки, но первый самолет резко дернулся в сторону. Сброшенные им бомбы, бесполезно ухнули где-то в стороне. Заложив вираж, бомбардировщик скользнул вбок, и зенитчики перенесли огонь на следующий. Дымные трассы, как громадные ножницы, скрестились прямо перед ним. Самолет дернулся. Пытаясь уйти от огня установок, он накренился на бок, показав Ракутину светлое брюхо. Снова оглушительно ударил пулемет над ухом, и капитан увидел, как светлячки трассирующих пуль перечеркнули самолет.

По-видимому, лейтенант куда-то там попал… Бомбардировщик заскользил влево… и словил очередь зенитного пулемёта. Вот это оказалось ему совсем не по вкусу! Облачко дыма вырвалось откуда-то из-под мотора, и самолет клюнул носом.

– Ага! – восторженно заорал лейтенант за спиной. – Огреб, фашист, недоделанный!

В траву шлепнулся отстрелянный диск.

Оставшиеся самолеты резко рванулись в стороны. Идти низко над землей уже никто не рисковал.

Внезапной бомбежки не получилось.

Разбуженные зенитные пулеметы вцепились ещё в один самолет. Уходя от дымных трасс, тот тоже сбросил бомбы куда попало.

Но сбить в этот раз больше никого не удалось. Немецкие бомбардировщики, напуганные плотным огнем с земли, не стали делать второго захода. А может быть, у них просто не осталось бомб?