— Па, как страшно все это! Как ужасно, жестоко для тебя! Мне так жаль.

Она выросла. Она понимала, что у отца крупные неприятности, и была серьезна, но вполне владела собой. Никто, впервые увидев Диану, не понял бы, что в ее жилах течет смешанная кровь. Только познакомившись с ней поближе, можно было заметить признаки восточной крови. Догадаться можно было и по ее речи: интонация была чисто китайской, но никак не английской, хотя девочка училась в Англии. Она прекрасно говорила по-английски, но в ее голосе слышалась интригующая экзотичность, которая когда-нибудь начнет привлекать к ней мужчин: англичанам нравится слушать свой язык, произносимый с причудливым акцентом.

Саймон отпустил дочь и полуобернулся, чтобы поздороваться с сыном. Он протянул ему руку и был приятно удивлен, когда мальчик обнял его.

— Привет, па. — В голосе Мэта прозвучало смущение, будто он сознавал, что, хотя официально он уже совершеннолетний — ему исполнилось восемнадцать, — но все же ничем не может помочь своему отцу в этой ужасной катастрофе. Он был почти такой же высокий, как и Саймон, с такими же проницательными карими глазами, но густые прямые волосы были черными до синевы — отличительный признак метисов китайской расы, а в движениях угадывалась легкость атлета, которой уже не обладал Саймон. Он вырос гибким, со смуглым лицом, по которому легко угадывалось смешение двух кровей, но явного преобладания одной из них не наблюдалось, что шло мальчику на пользу.

Саймон обнял сына, чувствуя, что мальчик находится в напряжении, и подумал, а что бы это могло быть. Джинни не спеша подошла к ним, дав обоим время привыкнуть друг к другу, но Саймон тут же отпустил Мэта и взял жену за руку.

— С тобой все в порядке? — вполголоса осведомилась она. — Мне очень, очень жаль…

— Все в порядке, Джинни. Спасибо, я в норме.

— Я просто не знаю, что и сказать…

— Не надо ничего говорить. — Его следующие слова прозвучали скороговоркой. — О, моя дорогая, я так рад, что вы приехали!

— Как мы могли оставаться дома? Дети так хотели видеть тебя.

Он обнял ее еще раз и бережно снял ее руки со своих плеч.

— Ближе вам подходить нельзя. Там… Не стоит на это смотреть.

— Трупы? — спросил Мэт.

— Заткнись, Бобовый Росток. — Голос Дианы прозвучал очень резко.

— Я просто спросил…

— Трупы, — сказал Саймон. — Очень сильно обгоревшие. Питер Рид…

И тут раздался последний взрыв. Все услышали высокий резкий свист, длившийся не дольше секунды, потом сверкнула голубая вспышка и послышался дикий грохот. Гул раскатился по сторонам, но ударной волны, обычно сопровождающей взрыв, не последовало.

— Что это было? — спросила Джинни.

— Последний кислотный танк. Они старались спасти его. Они… — Саймон отвернулся, не желая, чтобы они видели, как он борется со слезами, навернувшимися на глаза.

— Я привезла тебе поесть, — сообщила Джинни немного погодя. — Суп, хлеб. И виски.

Саймон сделал глубокий вдох.

— Всем нам надо выпить немного виски, — распорядился он. Он старался говорить обычным тоном. — Да, плохие новости. Но есть и хорошие тоже. Двое моих детей приехали домой. Слишком много для одного дня.

Мэт встретился взглядом с матерью.

— «Девочка это тысяча унций золота, но мальчик это десять тысяч унций золота», — поддразнил он.

— Чушь какая, — прервала его Диана. — Бобовый Росток, иногда ты бываешь таким бестактным поросенком… — Ее гнев исчез так же быстро, как и поднялся. — Па, что все это значит? Что происходит?

— Они еще не выяснили, Диана. По-моему, на это у них уйдут годы.

Джинни принесла бутылку виски и несколько пластмассовых стаканчиков. Саймон поднял свой и провозгласил:

— За нас! За Юнгов!

Это был немного грустный тост. Некоторое время никто из них не мог придумать, что бы сказать. Немного погодя Саймон отвел Джинни в сторону и сказал:

— Ты должна отвезти их домой.

— А ты?

— Я еще не могу ехать. Как освобожусь, сразу приеду.

Она сжала его руки в своих руках.

— Я хочу остаться с тобой.

— Джинни, ты ничем не сможешь здесь помочь. Езжай домой, отдохни. Когда все кончится, ты мне понадобишься вся без остатка.

Она нехотя кивнула. Саймон уже повернулся к машине спиной и пошел было к бамбуковой рощице, где Рид развернул свой полевой штаб, но, к его удивлению, его потянули за рукав.

— Па!..

— Да, Мэт, в чем дело?

— Па, мне нужно поговорить с тобой. Я знаю, это не самый подходящий момент, но… — Он заколебался.

Саймон вопросительно посмотрел на него.

— Это не самый подходящий момент, — согласился он. — Но если это для тебя важно…

На лице Мэта застыло страдальческое выражение.

— Нет, — пробормотал он наконец.

— Ты устал. Все мы устали. Подождем до завтра, а?

Мальчик кивнул и попятился на несколько шагов, потом повернулся и побежал к машине. Саймон смотрел вслед «порше», пока его габаритные огни не растаяли в темноте, а затем поспешил в бамбуковую рощицу.

Огонь уже более или менее изолировали, хотя последний взрыв отнюдь не облегчил задачу пожарникам. Саймон сидел на переднем сиденье одного из джипов, слушал переговоры по радиотелефону, обсуждал их с Ридом, ждал новых сведений. Наконец наступил рассвет, давший ответы на некоторые вопросы, но поставивший новые проблемы.

Главное одноэтажное здание было сильно повреждено, но не разрушено. Всего было установлено четыре заряда: один у кислотных танков и три остальные у впускных проходов для воды. Армейские специалисты, мгновенно прибывшие на место происшествия, установили, какова была мощность взрывов, и по масштабам содеянного Рид уверился, что диверсия носила не просто локальный характер, и, озадаченный угрозой всеобщей безопасности, назначил более широкое расследование, пытаясь определить, каким образом диверсанты проникли на Новые территории.

У Саймона Юнга были другие заботы, более личного характера.

Пока он бродил среди мрачных дымящихся развалин, мозг его лихорадочно работал в поисках путей ликвидации последствий и спасения от надвигавшейся катастрофы, призрак которой встал перед ним со всей ясностью.

Завод должен был выйти на проектную мощность меньше чем через месяц. С этого момента предполагалось, что начнутся сразу два процесса: процентные выплаты по кредиту, взятому у Советского Коммунального, резко возрастут до уровня коммерческих процентных ставок, и откладывать с их реализацией станет невозможно; параллельно с этим пойдут поступления прибылей от работы завода, которые составят большую часть выплат банку. И вот теперь первое из этих событий подступало с неумолимой силой, а второе — не грозило произойти, что коренным образом меняло все дело.

Разумеется, они должны нести свою долю ответственности за этот проект. Вся эта затея казалась в свое время такой продуманной. «Дьюкэнон Юнг иншуранс» примет удар на себя и выплатит страховку, покрыв примерно восемьдесят процентов убытков. Выплата оставшихся двадцати процентов нанесет холдинговой компании серьезный удар, но она, по крайней мере, сумеет выплатить эти деньги. Так же, как и страховая компания, в конце концов. Но предварительно должны быть проведены исследование и расследование, а значит, из Лондона прилетят эксперты Ллойда. Они примутся бродить по пепелищу, изучать приложения к контракту, напечатанные мелким шрифтом, и детально предусматривающие все страховые казусы, предполагающие возмещение ущерба, понесенного в результате военных действий и акта терроризма. Однако вся эта деятельность развернется только после того, как полиция соберет улики и даст свое заключение.

А Советский Коммунальный банк ждать не будет. Эта мысль довлела над всем, что крутилось в мозгу Саймона Юнга, когда он стоял посреди того, что осталось от поста управления, и наблюдал, как рабочие, прибывшие с первой баржей, сходят на берег.

В дымном, но почему-то гулком воздухе до него явственно донеслась безупречная английская речь:

— Какая жуткая картина, Саймон. Я искренне соболезную тебе.