Симпатии к младшему вообще одна из наиболее традиционных и часто встречающихся форм проявления гуманизма в мировом сказочном творчестве. Малайско-индонезийскому фольклору, в частности, также свойственна идеализация младшего сына, в Африке эти же мотивы встречаются в сказках зулу и сенегальских негров, много сказок о младшем сыне (дочери) известно в Европе (около 500 вариантов сказки о Золушке!). Но постоянная высокая идеализация младшего сына, неизменно повторяющаяся из сказки в сказку, является отличительной чертой прежде всего мальгашского фольклора и связана с некоторыми специфическими особенностями развития Мадагаскара.

Сейчас уже можно считать установленным, что распространенная в фольклоре разных стран идеализация младшего сына зародилась у народов с классическим патриархатом на высшей ступени развития родового строя, когда принцип предпочтения старшего сына создал предпосылки для обездоливания младшего, естественно вызывая сочувствие и сострадание к его невзгодам.

Мадагаскар — классическая страна развитого патриархата. Здесь дольше, чем в других местах, сохранялись формы большой патриархальной семьи и медленнее происходил процесс ее разложения. Очевидно, именно поэтому мотивы, связанные с неравенством братьев, с ущемлением прав младшего из братьев в пользу старших, заняли здесь особое место, получив наиболее яркое выражение в народном творчестве. И хотя идеализация младшего сына подтверждает общность мальгашской и мировой культуры, сказки о Фаралахи еще раз позволяют убедиться в глубокой оригинальности и самобытности мальгашского фольклора, в котором эта идеализация стала законом и нормой сказочной эстетики.

В последнем разделе сборника помещены так называемые бытовые, или новеллистические, сказки. Это небольшие рассказы, в которых элементы чудесного или вовсе отсутствуют или играют второстепенную роль. В них часто используются те же мотивы, что и в волшебных сказках, — соперничество жен («Муж, у которого было три жены»), богатство и бедность («Воры»), но здесь действие происходит в обычной, хорошо знакомой обстановке. Некоторые из этих сказок носят назидательный характер: в одной сказке рассказчик хочет напугать неверных жен и мужей («Яфулавитра, из-за которого была нарушена супружеская верность»), в другой — пристыдить болтливых женщин («Мужчина, который хотел испытать жену»).

Другие сказки, наоборот, совсем лишены поучительности и рассказываются, просто чтобы позабавить остроумной шуткой или головоломной загадкой. Мальгаши — большие любители поговорить и поспорить и сами подшучивают над этой своей особенностью (см. сказку «Рисовое поле»). В их фольклоре много сказок, построенных на иносказаниях, на игре слов (см. «Рафуциарифанахи и Рандрианаризена», «Залахифина и Зававифина», «Три жены Андриамиханины», «Старик и семь сыновей»). Они, как и все другие люди, не прочь посмеяться над уродством и с удовольствием рассказывают анекдоты о хромых, слепых и глухих (см. сказку «Трое глухих»). И, конечно, они потешаются в полную меру, когда рассказывают о простофилях, о том, как провели богача, растрясли кошелек скупца, нарассказали небылиц легковеру и т. д. и т. п. Шутливые истории такого рода достаточно универсальны и при всей своей непритязательности пользуются неизменной любовью и широко распространены во всем мире. На Мадагаскаре они объединены в особый цикл с двумя неизменными героями — плутами Кутуфеци и Маха-кой. Рассказы об их похождениях знают во всех уголках острова и с удовольствием слушают вновь и вновь, дополняя их новыми подробностями, видоизменяя старые эпизоды и вставляя новые.

Несмотря на большое (смысловое и жанровое) разнообразие мифов, сказок о животных, волшебных и бытовых сказок, все они обладают некоторыми общими особенностями изложения, составляющими отличительные стилистические черты мальгашского фольклора. К ним относится прежде всего своеобразная форма зачинов и концовок. Большинство мальгашских сказок начинается словами «Говорят, что…». Такое вступление, заменяющее традиционную в европейском фольклоре отсылку в незапамятные времена и неведомые страны, создает впечатление, что рассказчик сообщает нечто достоверное, и для мальгашей, относящихся к сказкам, как к были, это очень важно. Об этом говорил еще Ферран, отмечавший, что на Мадагаскаре широко распространена вера в реальное существование сказочных персонажей и многие утверждают, что видели их своими глазами. Очень часто мальгашские сказки начинаются (или кончаются, или начинаются и кончаются) шутливыми присказками, не имеющими непосредственного отношения к содержанию (см. «Затуву, не созданный Занахари», «Ицихитананцу, или Мальчик-чудовище, и глиняная кукла, вымазанная клеем», «Раманунга-вату», «Бесурунгула» и др.). В этих зачинах и концовках рассказчик всегда стремится подчеркнуть свою непричастность к тому, о чем он рассказывает, ссылаясь на то, что придумал сказку не он, а старики. Эти веселые отговорки, так же как короткое «говорят», с одной стороны, придают сказке большую значительность (на Мадагаскаре нет более высокого авторитета, чем авторитет предков), а с другой — ограждают рассказчика от упреков и нареканий, если сказка не понравится.

В мальгашских сказках часто не только зачины и концовки не связаны с основным сюжетом, но и само содержание излагается непоследовательно, с разрывами повествования и неожиданными переходами от одной темы к другой (см., например, сказку «Два брата Андриамбахуаки», «Бычья шкура, из которой появилась целая корова» и др.). Композиционная непринужденность подчеркивается тем, что прозаическое изложение часто перемежается ритмической прозой и пением («Рафара, дева вод», «Безрогая Корова», «Раманунгавату» и др.), придавая сказкам особую эмоциональность, выразительность и поэтичность.

Характерное для мальгашей образное восприятие мира проявилось еще в одной особенности их сказок — в обилии поговорок и пословиц. В одних сказках они щедро рассыпаны в тексте (см. например, сказку «Разатуву и Ранунера»), в других завершают повествование («Семеро братьев, которые хотели жениться на Рамитувиамандренини»), в третьих составляют основу содержания («Старик и семь сыновей») и лишь в редких случаях отсутствуют совсем. Большое число вкрапленных в текст изречений, в которых хранится веками накопленная народная мудрость, делают мальгашские сказки особенно интересными и для широкого круга читателей и для специалистов.

В основу этого сборника положены французские записи, сделанные известными собирателями мальгашского фольклора Ферраном, Ренелем и Лоншан (см. № 4, 5 и 6 в разделе I списка литературы). Сказки снабжены комментариями, в которых сообщаются некоторые сведения, помогающие составить более полное представление о мальгашском фольклоре. При составлении комментариев в ряде случаев были использованы материалы французского фольклориста Пол» Делярю (см. № 7 в разделе II списка литературы), о чем каждый раз сделаны соответствующие оговорки. Мальгашские слова, встречающиеся в тексте, объяснены в специальном словаре. В конце книги приложен список литературы, в котором перечислены имеющиеся сборники мальгашских сказок и работы, упоминаемые в комментариях.

Ю. Родман

МИФЫ и ЛЕГЕНДЫ

ИБУТИТИ, ИЛИ КТО САМЫЙ СИЛЬНЫЙ

Когда вы узнаете историю Ибутити, расскажите другим.

Старики говорят так, да, вот так они говорят.

Ибутити пошел и залез на дерево. Подул ветер и вырвал дерево из земли. Ибутити упал и сломал ногу.

Он удивился.

— О, какое сильное дерево! Оно сломало ногу Ибутити!

Но дерево ответило:

— Разве я сильное? Если бы я было сильным, ветер не вырвал бы меня из земли.

Ибутити сказал:

— Какой сильный ветер! Он вырвал из земли дерево, а дерево сломало ногу Ибутити.

Но ветер закричал:

— Это не я сильный, а гора, она дает мне силу.

— Это гора сильная, — сказал Ибутити. — Она дала силу ветру, ветер вырвал из земли дерево, а дерево сломало ногу Ибутити.