К вечеру Марго пришла к Рою. Голова еще побаливала, но при виде брата девушка про это забыла.

Рой сидел на песке и смотрел в одну точку.

Рядом стояла наполовину пустая бутылка джина. Рой был смертельно пьян. Гоблин лежал у его ног, и почему-то было похоже, что пса мучает тяжкое похмелье.

Марго молча села рядом. Некоторое время оба молчали, потом Марго спросила:

— Уехала?

— Ага.

— Звала с собой?

— Угу.

— А ты отказался?

— Ну.

— А она сказала, что останется с тобой?

— Да.

— И тогда ты ее обидел.

— Иди к черту.

— Наврал, что не любишь.

— Стукну.

— Она рассердилась и ушла.

— Хочешь джина?

— А ты отпустил.

— Отвали.

— Ну и дурак.

— Сама дура.

Посидели, помолчали. Потом Марго тихо сказала:

— Я никогда не видела у тебя таких глаз, как вчера. Мне показалось, что это я — старше. Рой, может… ты ошибся? И у вас все получилось бы?

— Пойдем домой, сестренка. Что-то мне хреново…

Салли Мэшем вернулась в Хартфорт и больше никогда в жизни из него не уезжала. Через три месяца после возвращения с Багам она вышла замуж в первый раз, но этот брак продлился недолго — молодой муж сбежал после того, как она призналась ему, что за ней охотится банда международных террористов-наркоторговцев.

Билл Хоскинс так и не понял, за что ему объявили благодарность. О том, что Джиллиан Ван Занд благополучно вернулась домой, он узнал только от Марго, когда вернулся на Перли-Бей.

Через месяц Билл и Марго сыграли свадьбу.

Рой решил было на нее не идти, но Марго закатила колоссальный скандал, и он поспешно отказался от этой мысли. Зато потом наступил полный покой. Смертельный покой. После свадьбы сестры Рой переселился в бунгало вместе с Гоблином, оставив Большой Дом в полном распоряжении молодоженов.

Глава 8

Два месяца спустя…

Джиллиан Ван Занд дорисовала пятнадцатый цветочек на полях проекта договора с японской фирмой и ласково улыбнулась маленькому самураю, бесстрастно взиравшему на нее с другой стороны стола. Ее помощник, молодой прилизанный человек в сером костюме, с серыми глазами, серыми волосами и серым лицом, обеспокоенно взглянул на Джиллиан, она ответила ему безмятежным кивком, и парень приободрился, зачастил, обращаясь к японцу (его и на работу взяли, потому что он в совершенстве знал японский). Джиллиан тихонько вздохнула, опустила глаза и принялась за шестнадцатый цветочек.

После японца в кабинет набежала целая толпа своих, отечественных. Половина из них была толстыми лысыми дядьками, знавшими Джиллиан с детства. Вторая половина… ну, в общем, примерно такая же, только детство Джиллиан прошло мимо них. Начались крики, споры, то и дело кто-то выбегал к большой доске, лихорадочно и неряшливо вычерчивал графики, покрывал доску рядами цифр…

Джиллиан приняла озабоченное выражение лица, деловую позу, левой рукой как бы невзначай прикрыла бумаги, лежавшие перед ней, и приступила к масштабному полотну под названием «Багамы, океан, лодочка».

Волны качали симпатичную скорлупку, из воды выпрыгивали диковинные рыбки, невдалеке виднелся крошечный остров с залихватского вида пальмой, а под пальмой сидел большой, едва ли не с саму пальму, черный пес. В небе радостно сияло лучистое солнышко и летел маленький самолет. А из воды, не сразу заметная среди разноцветных рыб, смотрела на далекий самолет русалка с растрепанными волосами и глупым лицом.

Джиллиан так разошлась, что даже высунула кончик языка и незаметно сбросила слишком узкие туфли. Совещание финансовых директоров и головного менеджмента прошло на «ура».

Потом она слонялась по кабинету и смотрела в окно. Видно было небо, редкие (на этой высоте) шпили небоскребов и тяжелые облака вдали. Джиллиан прислонилась лбом к стеклу и посмотрела вниз.

Серый город, совсем серый.

Далеко внизу, по серой мостовой ползали серые точки-люди, серой лентой вилась пробка длиной в несколько километров, правее виднелись серые кустики — Центральный парк. Небо тоже было серым. Все вокруг было серым, хотя, вполне возможно, полгода назад она сказала бы, что это стальной цвет.

Джиллиан обернулась и поблагодарила секретаршу за кофе. Девушка привычно вздрогнула — в компании «Ван Занд» раньше было не принято разговаривать с обслуживающим персоналом.

Секретаршу, кабинет и должность Джиллиан унаследовала от Берта Брубейкера. Дерек Ван Занд проявил поистине иезуитскую мстительность — и Берт Брубейкер работал здесь же, под началом Джиллиан. Младшим клерком в вычислительном отделе. Жил теперь Берт в крошечной квартирке на западе города, получал пятьдесят долларов в неделю, до работы добирался на метро. Таково было условие, при котором Дерек Ван Занд соглашался не давать ход материалам расследования, проведенного Фрэнком Картером и касавшегося деятельности Брубейкера в Гонконге.

Джиллиан не одобрила отцовского решения, но и не оспорила. Она вообще вяло реагировала на окружающую действительность. Пожалуй, самого бурного проявления чувств удостоилась ее мама — еще в Палм-Бич, в отеле «Сплендид».

Увидев мать, Джиллиан вдруг разрыдалась в голос и повисла у нее на шее. Кьяра увела дочь к себе в номер, а вечером, уже в Нью-Йорке, дома, Джиллиан стала свидетельницей небывалого в их семейной жизни события.

Дерек рассказал жене подробности операции по спасению дочери за ужином. Он явно выглядел довольным собой и ждал одобрения, но тут случилось такое, чего Джиллиан не могла представить даже в страшном сне.

Ее тихая, кроткая, всегда немного сонная мама вдруг швырнула салфетку на тарелку и хлопнула узкой белой ладонью по столу.

— Это отвратительно, Дерек!

— Не понял…

— Неужели ты не понимаешь, что с тобой творится?

— Кьяра, ты что-то нервничаешь…

— Я не нервничаю, я в бешенстве. Джилли, иди к себе!

— Мама, я уже выросла…

— Я КОМУ СКАЗАЛА!!! Извини, но я была лишена возможности хоть раз сказать тебе это в детстве. Не обижайся, детка, но нам с папой надо поскандалить.

— Что за глупости, Кьяра, не собираюсь я с тобой скандалить…

— Зато я собираюсь.

Джиллиан была настолько потрясена поведением своей всегда сдержанной и молчаливой матери, что без разговоров покинула столовую.

Оказавшись в коридоре, она немедленно шикнула на любопытную горничную и прильнула к замочной скважине.

Дерек Ван Занд откинулся на спинку стула, сдвинул густые брови и мрачно воззрился на бунтовщицу.

— Н-ну! И что это все значит?

— Нет, Дерек, сначала ты мне объясни, что с тобой происходит!

— Миссис Ван Занд, я не понимаю тебя.

— Скажи, ты действительно возомнил себя Господом Богом?

— Что за чушь!

— Тогда почему ты так отвратительно и жестоко поступил с Джилл?

— Я? Как ты можешь так говорить? Да я чуть не умер, когда этот гаденыш сказал, что она пропала! Я бросил на ее поиски все силы! Я нашел ее быстрее всяких полиций. Еще и двух суток не прошло с тех пор, как мы с тобой обо всем узнали…

— Да. И потом ты отправляешь туда головорезов Фрэнка и увозишь девочку силой. Ты оскорбил этого парня, просто так, походя, хотя, если уж на то пошло, так это именно благодаря ему Джиллиан осталась жива. Ты не пожелал выслушать ни его, ни свою собственную дочь!

— Кьяра, о чем ты говоришь…

— Это мерзко, Дерек. Все равно что установить скрытые видеокамеры в нашей ванной и туалете, объясняя это заботой о безопасности своей семьи.

— Кьяра, давай называть вещи своими именами. Я отнюдь не ханжа. И я ни слова не сказал Джилл. Если нашей дочери понравился этот парень, если она доверяла ему настолько, чтобы заниматься с ним сексом…

— Замолчи! Секс — это не утренняя гимнастика. Не процедура в косметическом кабинете.

Неужели ты думаешь, что Джилл могла просто так переспать с малознакомым человеком? Тебе не пришло в голову, что их может связывать нечто большее?

— С оборванцем, которого она едва знает?