В 1880 г. Д. И. Иловайский, напомнив, что филологические толкования - это «самый скользкий путь для всех толкователей», заметил по поводу конструкции Ruotsi-Русь: «Можно ли придумать комбинацию более наивную и менее серьезную! Тут не выходит главного: как же сами-то русские славяне стали называть себя русью? Откуда, из каких источников видно, что новгородцы познакомились с норманнами через финнов?». В 1892 г. В.З.Завитневич также указал, что филологические данные представляют в объяснении происхождения слова «Русь» «весьма шаткую почву» и что оно может быть объяснено «только на почве строго исторической». Касаясь «догадки», что имя это образовалось от гребцов-radhsi, он подчеркнул: «только мысль, совершенно потерявшая веру в возможность отыскать хотя сколько-нибудь серьезное решение данного вопроса, может найти успокоение в подобной аргументации», т. к. «между фактом призвания варягов и памятниками, в которых упоминаются названные гребцы, лежит промежуток времени почти в 400 лет»[43].
Но западноевропейские и российские ученые, ведомые норманизмом, «почве строго исторической» в конечном итоге предпочли «весьма шаткую почву» филологических исскуственных построений и сделали это под влиянием датского лингвиста В. Томсена. В 1876 г. он прочитал в Оксфорде лекции, посвященные происхождению Русского государства, которые в виде отдельной книги были изданы в 1877-1919 гг. в Англии, Германии, Швеции, России, Дании. Томсен, с одной стороны признавая, что скандинавы «не называли себя русью» и что нет «никакой прямой генетической связи» между Рослагеном и Ruotsi-Русью (к тому же название Roslagen появляется слишком поздно, «чтобы быть принятым в соображение», и в древности эта часть местности именовалась Roper, Ropin), с другой - возродил версию Куника 1844 г. о скандинавской этимологии имени «Русь», отвергнутую автором в 1875 г., убеждая, что название Русь образовалось от Ruotsi (а эта форма, в свою очередь, от Roper).
По его предположению, надуманность которого он и не думал скрывать, шведы, ездившие к финнам, «могли назвать себя - не в смысле определения народности, а по своим занятиям и образу жизни - rops-menn или rops-karlar, или как-нибудь в этом роде, т. е. гребцами, мореплавателями». Со временем в Швеции это слово обратилось в имя собственное, которое финны - в первой его части - приняли за название народа. Восточные славяне, познакомившись со шведами через посредство финнов, дали скандинавам то имя, которое узнали от соседей[44].
В 1915 г. швед Р.Экблом выявил несостоятельность версии Томсена о происхождении имени «Русь» от древнего названия Рослагена Roper, т. к. его предположение, что в составных словах с начальным rops- содержится форма родительного падежа rop(er)s, не соответствует действительности. По Экблому, основой Ruotsi стало существительное roper («дорога, или путь, где можно грести на веслах», «морской проход с небольшой глубиной») в родительном падеже rop(er)s, от которого возникла форма rop(r)s, давшая начало составным словам с rops-, означавшим не «гребцов» и «лодочников», как считал Томсен, а прибрежное население, жителей roprar, в связи с чем термин Rop(r)in означал место поселения ropsmaen и ropsbyggiar (как заметил в 1947 г. соотечественник Экблома лингвист и историк Е. Хьерне, трудно предположить, чтобы название какой-то части суши, а также людей, там живущих, могло возникнуть от слова, имевшего значение «пролив», «фарватер». В 1958 г. шведский языковед С. Экбу сказал в отношении составных слов, будто бы происшедших из формы родительного падежа rops от слова roper, что «мы были достаточно долго в трясине гипотез. Нам неизвестно, существовали ли подобные составные слова в VII или VIII вв., и мы не можем решительно утверждать, что подобные составные слова в это время могли быть переданы через прибалтийско-финское "rotsi")[45].
Сочинение Томсена было восторженно принято российскими норманистами. Возобладала в их кругах и его интерпретация происхождения имени «Русь». И в придании этой интерпретации статуса бесспорного научного факта огромную роль сыграл академик А.А.Шахматов. Причем «главный» и «решающий», по его характеристике, довод в пользу того, что русь - это якобы древнейший слой шведов, заключался в ссылке на Томсена, что до сих пор западные финны называют Скандинавию «Русью-Ruotsi» (но, коснувшись мнения немецкого исследователя Й. Маркварта от 1903 г., что финское Ruotsi было бы передано в русском языке скорее через Ручь, чем через Русь, ученый признал, что «диалектически могла быть известна передача Ruotsi и через Ручь»).
В послеоктябрьский период авторитетнейшие российские ученые СССР и эмиграции, будучи совершенно уверенными в достоверности норманской теории, ее «незыблемость» подтверждали в первую очередь лингвистическими данными, при этом каждый раз демонстрируя, что с их помощью можно, по примеру О. Рудбека, без затруднений создать любую конструкцию. По причине чего они стали навязывать науке аргументы, от которых отказались их кумиры, крупнейшие историки и лингвисты А. А. Куник, М. П. Погодин и даже В. Томсен, и параллельно с тем создавать новые.
Так, например, в 1923 г. В. А. Брим выступил с окончательно оформленной теорией о независимом существовании на севере и на юге сходных названий «русь» и «рос». Придерживаясь гипотезы, что русью назывались варяжские дружины вообще, а не какое-то скандинавское племя, он поставил имя «Русь» в прямую связь с древнешведским drat (толпа, дружина), которое, по его оценке, «строго» отвечает славянскому «Русь» и финскому «Ruotsi» (как заметил годом ранее археолог А. А. Спицын, версию Брима нельзя принимать «без колебания. Представляется не вполне вероятным, что имя норманнов-руси и литве, и болгарам, и хозарам, и славянам, и грекам стало известным только в произношении суми, маленького невлиятельного племени», и что «Куник не решился выступить с теорией, принятой Бримом и корень drat объединял с «друг»).
В 1925 г. А. Л. Погодин предположил, исходя из другого своего предположения о наличии в Швеции родсов, с которыми были знакомы славяне, возможность или непосредственного перехода древнешведского rods в Русь (с выпадением d перед с), или через промежуточную форму Рудсь. Отрицая в том финское участие, он здраво, кстати, подчеркивал, что «древнефинская среда представляется настолько малокультурной, что трудно себе представить, что название народа, создавшего государственность среди северных славян, к этим последним перешло от финнов»[46].
В 1929 г. Н.Т.Беляев, убедившись в справедливости заключения С.А.Гедеонова о полнейшем отсутствии у шведов имени Рюрик, отчего норманская теория зависала в воздухе, возобновил в науке разговор, начатый в 1830-х гг. дерптским профессором Ф.Крузе, о тождестве летописного Рюрика с Рориком Ютландским, якобы приглашенным новгородцами для отражения набегов викингов. С этим датчанином в Новгород прибыли фризы, проживавшие многочисленной колонией в шведской Бирке, самоназвание которых - «fresa» или «fresen» - перешло, посредством финнов, в язык восточных славян как имя «Русь».
В том же 1929 г. В. А. Мошин в отношении идеи о происхождении Ruotsi от Roslagena, в основе которого лежит, как принято считать, древнешведское roper-гребля, напомнил вывод Г.А.Розенкампфа, «что слово rodhsin-гребцы даже в XVIII-м веке имело значение профессии и никогда не употреблялось в значении племенного термина, который мог бы вызвать образование финского и русского термина Ruotsi - Русь». К крайним формам норманизма неумолимо скатывалась и советская историография. Так, в 1930 г. Ю.В. Готье утверждал, что русь в своем наиболее древнем смысле обозначала одно из шведских племен (историческое бытие которого отрицал даже В. Томсен). Б. Д. Греков в 1936 и 1939 гг. растиражировал своей популярной монографией «Киевская Русь» мнение, что северная русь вышла из «Рослагена» и что «эта гипотеза кажется мне наиболее вероятной»[47].