— Если вздумаешь смыться — запомни, — прошипел Крушина, — ноги повыдёргиваю на улице, слышишь?

— Кому бы такое пришло в голову, — возмутился Метеор, — тягаться с таким буйволом, как ты? Я же нежное создание.

Он снял плащ, протиснулся к вешалке, повесил его и вернулся. Через несколько минут Крушина вышел, прихватив плащ.

Метеор немного посидел с Зильберштейном в обиженном молчании, затем попрощался и вышел, не уплатив ни за кофе, ни за чай. Официантки не обратили на это внимания, увидев его без плаща: можно было подумать, что идёт за сигаретами.

— Счёт! — потребовал Зильберштейн.

— Все вместе? — спросила подошедшая официантка.

Зильберштейн только бессильно выругался.

Метеор съёжился и спрятал руки в карманы: на улице дул порывистый ветер, о весне можно было только мечтать. Он направился в сторону Братской. На углу улицы Журавьей услышал сзади:

— Юречек!

Метеор обернулся. Это была Рома Леопард в мягких тёмно-пепельных мехах.

— Что это ты без пальто? — спросила она.

— К телефону, — буркнул Метеор, — на минуту выскочил из «Лайконика».

— Лёва там?

— Сидит. Наверное, ещё сидит.

— Понимаешь, я договорилась с ним и ужасно опоздала. А надо ещё обсудить программу вечера: Лёва пригласил меня сегодня — предлагает массу развлечений…

— Ну, сегодня вечером можешь купить себе билет в театр. Лёва занят.

— Это мы ещё увидим, — самоуверенно заявила Рома.

— Наверняка увидишь, — буркнул Метеор.

— Я слышала, у вас какие-то проблемы? — с интересом спросила Рома. — А ты, Юречек, надень что-нибудь и не ходи так, простудишься, — нежно добавила она. В её сердце давно теплилась слабость к Метеору. Рома считала его эталоном мужской красоты и обаяния.

Метеор зашёл в почтовое отделение на Журавьей, закрылся в телефонной будке и набрал номер.

— Алло! — откликнулся равнодушный мужской голос.

— Алюсь, — проговорил Метеор, — это я. Хорошо, что застал тебя. Слушай, ты ещё хочешь приобрести тот весенний плащ, о котором я тебе говорил?

— Ужасно хочу, — ответил голос в трубке.

— Алюсь, слушай, пришли за мной машину, но сейчас же, и ты ещё сегодня получишь плащ из чешского поплина. Я на почте, на углу Журавьей и Братской…

— Отстань, Метеор, понял? Привезёшь плащ, тогда и поговорим. Нет у меня свободных машин. — Говоривший спокойно повесил трубку. Метеор снова набрал тот же номер.

— Слушаю! — голос в трубке был другой, молодой и певучий.

— Инженера Вильгу… — попросил Метеор.

— Инженер Вильга! К телефону! Уже подходит, — откликнулся молодой голос.

— Алюсь! — холодно произнёс Метеор, снова услышав в трубке равнодушный мужской голос. — У тебя есть хоть капля совести? Смотри, а то потом горько пожалеешь.

— Чего ты хочешь? — сдержанно спросил Вильга.

— Есть «гумбер», модель 1954, с комплектом запасных частей.

— Где? У кого? — оживился голос в трубке.

— Это моё дело, — твёрдо ответил Метеор. — Ты последнее время слишком много хочешь знать, пан инженер.

— Сколько?

— Четыре с половиной.

— Дорого!

— Ничего не поделаешь! Поговорим с кем-нибудь другим..

— Подожди, Юрек, когда ты приедешь?

— Пришли за мной машину.

— Клянусь Богом, ни одной машины на ходу нет в гараже. Три разобраны, остальные в городе. Постучи себя по лбу, Метеор, есть же ещё такси в Варшаве. Не хватит у тебя денег, что ли?

— Ну, ладно, ладно. Сегодня ты должен быть у Мериноса. Знаешь об этом?

— Знаю. Что с плащом?

— Тысяча восемьсот. Сможешь забрать сегодня вечером.

— Привози, поговорим. Машину беру. Четыре с половиной не дам, но договоримся, судиться не будем.

— Пока, до скорого, Алюсь, целую тебя в лысую голову.

— Подожди, Юрек, что это за разговоры в городе, что Ирись убит, Манек доходит, Мето борется со смертью? Что случилось? Вся Гжибовская и Желязная со всеми переулками просто гудят от сплетен…

— Ничего подобного. Всё неправда. Какая-то небольшая разборка с широкой рекламой. Поговорим об этом позже.

Он вышел из будки злой и разочарованный.

— Что так долго? — возмутилась какая-то пожилая пани. — Это телефон общего пользования.

Метеор уже подобрал слова, чтобы достойно ответить пожилой пани, когда вдруг увидел в очереди к телефону стройную невысокую блондинку, которая недавно заглядывала в «Лайконик». Из-под хорошенького чёрного беретика смотрели серые холодные глаза. «Экстра-класс! Супермодель!» — с восторгом подумал Метеор, смерив блондинку наглым взглядом. Блондинка равнодушно отвернулась.

«Нет условий», — подумал Метеор и вышел. Вокруг не было ни одного такси. Он несколько минут стоял на краю тротуара, съёжившись от холода. Наконец рядом с ним остановилась какая-то «Победа».

— Куда? — быстро спросил шофёр.

— На Саськую Кемпу, — ответил Метеор, взявшись за ручку дверцы.

— Нет, не могу, — покачал головой шофёр, — слишком далеко. Еду на Охоту.

Метеор отпустил ручку и выругался. «Ещё заболею из-за этого…» Наконец на углу Иерусалимских Аллей он поймал такси. Рассчитываясь с шофёром в самом конце Саськой Кемпы, Метеор ещё с минутку подумал, не задержать ли машину. «Если не поймаю такси сразу — пропаду, — с горечью подумал он. — Но на счётчике слишком много настучит. Нет, дорого!» — наконец решил Метеор и быстро прошёл к проволочной сетке, за которой тянулись длинные низенькие бараки. С Медзешинского Вала дул ледяной ветер.

Метеор толкнул дверь, на которой висела табличка с голубой надписью: «Производственный кооператив “Радость”. — Конфекцион. Одежда». Он оказался в помещении с дощатыми стенами, облепленными множеством плакатов. Под плакатами сидело несколько человек, явно утомлённых и раздражённых долгим ожиданием: за деревянным высоким барьером стоял полный мужчина с презрительным выражением лица. Метеор уверенным шагом прошёл через помещение и открыл дверь, которая вела в глубь барака.

— Вы далеко, пан? — остановил его голос плотного мужчины.

— К директору Хацяку, — раздражённо откликнулся Метеор.

— Сейчас, сейчас, пан, — ответил толстяк. — Так нельзя, надо подождать. Вы же видите, все ожидают.

— Директор Хацяк ждёт меня, — холодно заявил Метеор. — Впрочем, дайте-ка мне… — Он подошёл к барьеру, не спросив разрешения, снял трубку внутреннего телефона и набрал номер. — Муне, — позвал он через минуту, — беги-ка сюда, к выходу. Какие-то новые порядки, зайти к вам нельзя…

Через минуту дверь открылась, и в вестибюль вбежал маленький брюнет с бегающими глазками и шелковистыми английскими усиками под крошечным носиком. Портновский сантиметр висел у него на шее.

— Всё в порядке, пан Роман, этот пан ко мне… — бросил он толстяку и втянул Метеора в тёмный коридор барака.

— Пан Эдмунд, — проговорил неизвестный, поравнявшись с ними, — что с той партией спортивных брезентовых курток?

— Будут готовы, будут готовы, — быстро ответил Муне.

— Вы, панове, незнакомы, не так ли? Директор Хацяк, пан инженер Метеор.

— Очень приятно, — пробормотал директор Хацяк, подавая руку Метеору; в свете, падавшем из приоткрытой двери, виднелись гладко выбритое молодое энергичное лицо с курносым носом и тщательно причёсанные волосы с броской сединой.

— Мы знакомы? — заискивающим тоном спросил Метеор и добавил с доверительной улыбкой: — По «Камеральной», по «Бристолю», не так ли, пан директор?

— Возможно, — сдержанно ответил Хацяк.

— Конечно, Варшава.

Курносый нос в сочетании с молодым лицом и выглядевшей неестественно сединой придавали его лицу выражение какой-то хитрости, хорошо скрытой за подчёркнутой солидностью.

— Пан директор, — заговорил Муне, — инженер Метеор интересуется партией модельных плащей для сотрудников своего предприятия. Нельзя ли их сделать из новой партии белостоцкого репса?

— Сейчас ничего не могу сказать, — уклончива ответил Хацяк. — Прошу сдать формальный заказ. Мы сейчас и так перегружены работой, а заказов у нас больше, чем материала. Позвоните мне на днях, пан инженер.